Приостановлена лицензия охранного предприятия "Пантан", принадлежащего семье депутата Геннадия Гудкова. Причина: грубое нарушение лицензионных требований. Разрешение приостановлено на месяц с 25 мая, однако руководство компании об этом узнало только сегодня. Геннадий Гудков рассказал о том, что произошло, ведущему "Коммерсантъ FM" Андрею Норкину.
— Что там за претензии предъявляются?
— Да никаких там претензий нет, на самом деле, все они не только высосаны из пальца, они уже идут просто на путь фальсификации, клеветы и лжи просто откровенной. Честно говоря, я вообще удивляюсь на нынешнюю нашу полицию. Она не только не стала лучше милиции, она, по-моему, стала намного хуже. Предъявляется формально, что, дескать, были затруднения при проверке, якобы чинили им препятствия проверяющим, называются даты, но даже врать не умеют. Даже врать не научились профессионально. Потому что 12 мая, когда там предъявляются претензии, я вообще находился в офисе до 17 часов, разговаривал со всей комиссией, которая там сидела. Одна из записей этой комиссии, сначала записывали, потом вбрасывали в интернет. И вот могу сказать, что в этот момент комиссия никаких претензий не высказывала. Даже можем посмотреть сейчас запись, никаких претензий не высказывала, никаких там ограничений не было.
12 числа они начали изымать в 8 часов вечера оружие. И изымали его до утра, потому что там маршруты возвращаются, дальние объекты, колонны, Воскресенск, Клин там еще где-то, и они всю ночь ездили и изымали оружие. Теперь они говорят, что им чинили препятствия, и это является поводом для отзыва лицензии. При этом задним числом все подписывают, чтобы, не дай бог, не оспорили, не дай бог, не пошли куда-то еще. А что такое отзыв лицензии, приостановление лицензии? За месяц вся контрактная база теряется. Месяц ни один клиент не будет ждать, когда мы справимся с этой проблемой. Естественно, разрушается контрактная база. А так как предприятие сервисное, то все — можно на нем ставить крест. Это вот как действует наша полиция.
Теперь, что это такое. Меня многократно, подчеркиваю, многократно предупреждали, я знал о том, что такие действия будут производиться, очень давно, задолго. Это месть за мою политическую активность, это месть за мою позицию, это месть за мою поддержку протестного движения.
Это сведение политических счетов с помощью полицейских подразделений, которые сегодня ни стыда, ни совести, ни чести, ни доблести, по крайней мере, многие сотрудники, руководители не имеют. Они их утратили. То есть та старая школа, которая была способна еще с точки зрения совести, морали и нравственности оценить какие-то приказы и поручения своего начальства, сегодня эта категория вымерла. К сожалению.
— Это какой-то коллективный ваш недоброжелатель или есть конкретный человек, который вам мстит?
— Ну что вы, обижаете. Конечно, это коллективное решение, конечно, это решение согласовано с политическими институтами. Слишком громко, это же все-таки 20 лет истории, лучшее предприятие России, одно из лучших, по крайней мере, это понятно, что там два депутата Госдумы, понятно, что это все согласовано на всех уровнях. И предупреждения оставить протестное движение, предложения осудить его, я получал из различных инстанций.
Я не буду сейчас называть фамилии должностных лиц, я в отличие от тех, кто писал меня, не сливаю информацию в интернет, я делаю это публично и открыто, я просто предупреждаю всегда об этом. Вот, просто сегодня первый этап давления на Гудкова выполнен. Второй этап, который должен начаться чуть позже, заключается в натравливании различных комиссий, инспекций с попыткой завести уголовное дело, и давить на меня, на Дмитрия и на членов семьи. То есть, не мытьем, так катаньем, там хоть чучелом, хоть тушкой хотят заставить меня прекратить мою протестную деятельность, активность, и, вот, таким образом поставить на колени.
— Что собираетесь делать вы?
— Я не знаю. Я, к сожалению, вынужден сегодня просто взывать к общественному мнению. Безусловно, компания подала и в суд, и в прокуратуру. Прокуратура пока держит нейтралитет, ни да, ни нет, никаких ответов сейчас нет, никаких действий тоже нет. Что касается, суда, конечно, хочется все-таки надеяться в объективность судей. Но, с учетом того, что мы знаем, насколько судьи наши зависимы и управляемы по телефонному праву, надежда она такая, не очень уверенная.