В самом разгаре традиционная летняя гонка кинофестивалей, и сейчас как никогда заметно растущее количество системных проблем фестивального движения.
На 6-м фестивале имени Тарковского в Иваново и Плесе главным призом награжден фильм Сергея Лозницы "В тумане". Эта новость может быть расценена как очередной факт бурно кипящей фестивальной жизни. Не успел завершиться Каннский фестиваль — открылось "Зеркало", а в день его закрытия стартовал сочинский "Кинотавр". После него с интервалом всего в несколько дней начнется ММКФ, за ним — фестиваль молодого кино в Вологде. Горячее лето и за рубежом. Параллельно крупным фестивалям в Шанхае и Карловых Варах в июне-июле пройдут набирающие силу международные кинособытия в Ереване и Одессе. И так далее.
Все фестивали, большие и малые, гонятся за премьерами, вступая в жестокую конкуренцию. Фестивалей явно больше, чем фильмов: в этом парадоксальным образом убедила каннская программа. Нет такого режиссера в мире, да и продюсера поискать, кто бы отказался от премьеры на набережной Круазетт. Значит, выбор у кураторов был практически неограничен, однако даже самые добрые обозреватели конкурсной программы обнаружили в ней либо случайные, либо конъюнктурные фильмы, несовместимые по уровню с вершинами того же конкурса. Что говорить тогда о других фестивалях.
Но это — если ставить во главу угла принцип пресловутой "первой брачной ночи". Не переводятся амбициозные кураторы, ни за что не готовые им поступиться. Я знаю несколько фестивалей, по существу угробленных этим подходом: со своей "премьерностью" они стали провинциальной площадкой для второстепенных фильмов и утратили культурное значение.
Мания премьер доводит до абсурда — когда, например, Венецианский фестиваль де-факто запрещает показ того или иного российского фильма на "Кинотавре". Этот архаичный подход предполагает, что каждый уважающий себя фестиваль строится по формуле, которая изобретена была в послевоенной Европе и касалась небольшого количества существовавших тогда статусных фестивалей. Когда в 1959-м возник ММКФ, пришлось забрать под него каждый нечетный год у Карловых Вар: киносообщество понимало, что для Восточной Европы два полноценных ежегодных фестиваля — это слишком много. Ведь каждый захочет быть премьерным!
С тех пор мир стал многополярным и мультикультурным, а число фестивалей выросло в геометрической прогрессии. В России в том числе и даже в большей степени. Среди этого множества уже сформировалась группа лидеров, доказавших свою полезность и функциональность. Речь идет прежде всего об освоении новых территорий — как в географическом, так и в эстетическом смысле. Когда возникает фестиваль во Владивостоке "Меридианы Тихого", он правильно позиционирует себя как принадлежность тихоокеанского региона: именно там, между Азией и Америкой, клубится современная кинематографическая энергия. В Ханты-Мансийске, на фестивале дебютов, актуален акцент на кино северных стран. Что касается Иваново, Плеса и Юрьевца, здесь ключевым становится имя гения места Андрея Тарковского, и понятно, что фестиваль настойчиво культивирует идею авторского кино в ее самом максималистском варианте.
Тогда становится уже не столь важно количество мировых и даже российских премьер; важнее, что картины поставлены в новый контекст и представлены другой публике. Тот же фильм "В тумане" под занавес каннского конкурса с его резкими перепадами смотрелся иначе, чем в элегическом Плесе, где в конкурсе было всего десять киноработ и почти все выросли из одной традиции. Любопытно будет увидеть картину Лозницы на других фестивалях — например, в Одессе: наверняка и там сложится свой контекст. В конечном счете путь такого нестандартного фильма к российской публике идет через многочисленные летние фестивали, которые могут уменьшить для прокатчиков риски его осеннего релиза. Тогда работает верная схема: не фильмы для фестивалей, а фестивали для фильмов.
Другой картиной, представленной в Плесе сразу после Канна, стала "После мрака свет" Карлоса Рейгадаса. В этом году, когда отмечается 80-летие Тарковского, на фестиваль его имени приехали два режиссера--гранда авторского кино со своими ретроспективами: вторым стал Нури Бильге Джейлан. Мексиканец и турок оказались самыми ревностными поклонниками не только Тарковского, но и Достоевского, Чехова и Левитана, а поездка в Юрьевец к истокам фильма "Зеркало" стала, по их свидетельству, важнейшим событием их жизни.
В свое время фильмы обоих режиссеров покупались и прокатывались в России, но видевшие их на экране исчисляются мизерными цифрами. Однако их фестивальная раскрутка, многократные каннские призы все же сделали свое дело: Рейгадаса и Джейлана знают ценители кино, их имена — не пустой звук. И даже последний фильм Рейгадаса, где практически отсутствует нарратив, есть шокирующая откровенностью сцена и который вообще ближе к живописи, чем к экранной "истории", сегодня можно показывать не только в Канне, но и в любом уголке земли с некоторой надеждой на понимание.