Фестиваль современное искусство
7-я Берлинская биеннале, проходящая под девизом "Забудь страх", предложенным ее главным куратором, польским художником и активистом Артуром Жмиевским, вызвала едва ли не самую яростную критику со всех сторон за всю свою историю. Из Берлина — АННА ТОЛСТОВА.
Эмблема 7-й Берлинской биеннале, которой оклеен почитай весь город, вызывает весьма отчетливые ассоциации: семерка, перечеркивающая два сросшихся спинками знака евро, напоминает не то имперского орла, не то законспирированную свастику. Это в Берлине как-то не принято, но Артур Жмиевский взялся нарушать любые запреты: уж если забывать страхи — то все и сразу. "Теперь-то мы понимаем, что во Второй мировой победила Германия, ведь она сегодня — европейский лидер",— говорит Жмиевский. И наполняет Берлинскую биеннале искусством, взыскующим социальной и исторической справедливости и якобы готовым от прекраснодушных лозунгов в любой момент перейти к прямому политическому действию.
В со-кураторы была приглашена группа "Война": ничего кураторского она, правда, не сделала, но "присутствие "Войны" было важно как этос", объясняет Жмиевский. Этос несколько сомнительный, если учесть, что единственный реальный вклад "Войны" состоял в том, чтобы не допустить на биеннале конкурирующую группу Pussy Riot. С арт-экстремистами вообще сложно договориться. Поляк Павел Альтхамер устроил в кирхе Святой Елизаветы "Конгресс рисовальщиков": стены и пол храма заклеили белыми листами бумаги, на которых все желающие могли самовыражаться безо всякой цензуры, единственное ограничение — не рисовать на голых стенах, поскольку церковь действующая и охраняется как памятник культуры. На "Конгресс" пригласили знаменитую бразильскую группу граффитистов Pixadores, "пиксадоры" тут же забрались под самые своды и намалевали нечто протестное на кирпичной кладке — Жмиевскому пришлось самолично вызывать полицию. Учредитель и главная площадка Берлинский биеннале — KW, Институт современного искусства Kunst-Werke на Аугустштрассе — приютила берлинское Occupy Movement ("оккупайцы"-то и высказались в поддержку устроительниц панк-молебна). Биеннале немедленно обвинили в эстетизации протеста. Хотя революционные газеты-комиксы белоруски Марины Напрушкиной, рассказывающие об успехах режима Лукашенко с точки зрения белорусской оппозиции, или утопический "Саммит нового мира" голландца Йонаса Сталя, предложившего собрать в Берлине нечто вроде альтернативы ООН из организаций, объявленных террористическими, вроде бы должны уравновесить Occupy Biennale как политизация эстетики.
У Артура Жмиевского при всем его радикализме вообще-то вышла уравновешенная и сбалансированная картина всеобщего недовольства. На стене в штаб-квартире биеннале нарисована диаграмма политических симпатий художников (все потенциальные участники, подавая заявку, должны были обозначить свои политические взгляды). Облако с именами левых, ясное дело, самое густое, но в их разновекторных рядах вряд ли когда-либо настанет единство. Впрочем, в одном леваки, похоже, сошлись. Кому-то кажется, что Жмиевский со товарищи выбрал Германию в качестве символа развитого капитализма, кому-то — что он повсюду видит ростки фашизма, кому-то — что он решил вернуться к Нюрнбергскому процессу и что его руками Польша берет реванш у Германии. По крайней мере, польских художников в Берлине — подавляющее большинство, и они вместе с остальными участниками, преимущественно из стран Восточной Европы, Израиля и Палестины, то и дело наступают на больные немецкие мозоли.
Боснийка Нада Прля выстроила в конце Фридрихштрассе, примерно там, где и проходила настоящая Берлинская стена, новую "Стену мира" прямо поперек улицы. Сплошь покрытая граффити и листовками, она символизирует разделение мира на бедных и богатых: как раз здесь дорогая торговая Фридрихштрассе стремительно превращается в не самую благополучную улицу с социальным жильем. Но берлинцы не любят стен, выстроенных даже с такими благими намерениями. Чех Мартин Зет, специалист по книжным инсталляциям, намеревался соорудить нечто грандиозное из скандально известного сочинения Тило Саррацина "Германия избавляется от самой себя", критикующего германскую иммиграционную политику: предполагалось, что книги будут собирать по всей стране под лозунгом "Германия избавляется от этого". В одном из залов KW сиротливо пришпилен к стене пяток саррациновских книжек и крутят фильм про энтузиаста, взявшегося устроить пункт сбора вредной литературы у своего дома. Немцы не любят, когда уничтожают книги: им это что-то напоминает. Да и с Тило Саррацином многие, надо сказать, согласны. Например, бундесканцлер. Фасад знаменитого некогда сквота KuLe на Аугустштрассе затянут плакатом с изображением турка-иммигранта и известной цитатой из речей Ангелы Меркель: "Политика мультикультурализма провалилась, полностью провалилась". Это работа израильской группы Public Movement — часть их фиктивного пиар-проекта "Ребрендинг европейских мусульман".
В отношениях израильтян с мусульманами ребрендинг все не наступает. Во дворе KW лежит колоссальный ключ — он отлит из тысяч ключей от домов палестинских беженцев, нашедших приют в лагере Аида у Вифлеема: стихийный политический протест принял художественную форму. В одном из залов KW можно поучаствовать в проекте палестинца Халеда Джаррара, поставив в свой действующий загранпаспорт штамп "Государства Палестины": художественный жест становится стихийным политическим протестом. Сознательные активисты радостно ставят штампы, приговаривая, что ноги их в Израиле не будет, а потом ужасно огорчаются, узнав, что с такой печатью дорога в Лондон и Нью-Йорк тоже заказана. Накал антиизраильских выступлений несколько сглаживается проектом израильтянки Яэль Бартаны: в том же KW приглашают вступить в фиктивное "Движение за еврейское возрождение в Польше".
Один из проектов размещен в Deutschlandhaus, здании с богатой нацистской (Министерство труда) и аденауэровской (Дом восточногерманской Родины) биографией: в 2016-м здесь должен открыться музей истории немцев, изгнанных с территорий, которые Германия потеряла в результате обеих мировых войн. Пробная экспозиция будущего музея — чемоданчики, жестяные ведра, салазки, одеяла, фотографии, пожертвованные потомками изгнанников,— тоже включена в биеннальскую программу. Артур Жмиевский опасается, что этот народный краеведческий музей станет изображать немцев невинными жертвами истории. Чтобы аберраций памяти не случилось, в Deutschlandhaus показывают фильм с реконструкцией битвы за Берлин, сделанной силами польских историков-любителей,— тотальный народный театр, род социальной психотерапии. А последний этаж KW заполнен горшками с саженцами: это березки из Освенцима, которыми поляк Лукаш Суровец намерен засадить берлинские аллеи и скверы. После бомбежек Второй мировой многие мегаполисы Германии невольно превратились в города-сады — акция "Берлин-Биркенау" напоминает, какова цена этого озеленения. За суровецкими саженцами прячется бокс с фильмом "Пятнашки" самого Артура Жмиевского: голые люди, хохоча, играют в салочки в газовой камере. Автор утверждает, что это видео — попытка перевернуть самую страшную страницу прошлого: вместо кошмара — смех и игра. Минувшей осенью фильм Жмиевского был со скандалом снят с польско-немецкой выставки в Мартин-Гропиус-Бау — его расценили как проявление неуважения к жертвам холокоста. Упрямые страницы не хотят переворачиваться и страхи не забыты, за исключением одного: страха мировой войны. По крайней мере степень агрессии в искусстве, собранном Артуром Жмиевским на 7-й Берлинской биеннале, об этом свидетельствует.