Прокатное название фильма Тони Гилроя "Эволюция Борна" звучит издевательски. Чего-чего, а никакой эволюции ни в судьбе суперагента Джейсона Борна, ни в киносаге о нем не наблюдается и не предвидится. Неважно, стоит ли за камерой вполне оригинальный Даг Лиман, отлично перенесший на экран "Идентификацию Борна" (2002), или серый зануда с претензиями на наличие гражданской совести Пол Гринграсс, ответственный за "Превосходство Борна" (2004) и "Ультиматум Борна" (2007). Вряд ли что-то спасет и Гилрой, сценарист "Борнов", хорошо зарекомендовавший себя режиссерским дебютом "Майкл Клейтон" (2007), портретом акулы-адвоката, в котором просыпается совесть.
Роберт Ладлэм, литературный отец Борна, одиннадцать лет как в могиле, и самому Борну тоже нездоровится. Его бы усыпить, чтоб не мучился, но продюсеры не позволяют свершиться гуманной эвтаназии. В финале "Ультиматума" Борн слыл погибшим после падения в Гудзон с десятого этажа. Его бы с самолета без парашюта в Марианскую впадину — может, помогло бы, хотя вряд ли. И дело не в амнезии.
Сама по себе амнезия главного героя — беспроигрышный сценарный ход, бессчетное количество раз использованный и в авторском (от "Господина Аркадина" Орсона Уэллса до "Человека без памяти" Аки Каурисмяки), и в жанровом ("Вспомнить все") кино. Если принять теорию, гласящую, что зрителю фильм в горло не лезет, если он не может идентифицировать себя с героем, то почувствовать себя человеком, потерявшим память, проще всего. Отсутствие общих воспоминаний объединяет крепче любой общей памяти. Герой ничего не помнит, зритель о нем ничего не знает — они на равных. Даже если этот герой — Борн с двумя пулями в спине, зашитым в бедре номером счета в швейцарском банке, где его ждет мешок денег, паспортов и пистолетов, и набором бойцовских навыков, среди которых не хватает разве что умения летать. К тому же амнезия такая штука, что придает любой поделке легкий философский привкус: формулу "герой ищет себя" можно понимать и в буквальном, и в переносном смысле. Недаром величайшую философскую притчу "Каждый за себя, а бог против всех" Вернер Херцог снял именно о беспамятном найденыше Каспаре Хаузере.
Но вечные поиски себя — это уже сценарная паранойя.
Ладлэм, вообще-то, автор параноидальный, "Стивен Кинг" от триллера: за это мы его и любим. Первые его, дошедшие до России романы "Бумаги Мэтлока" и "Рукопись Ченсэлора" сочились манией преследования, не отпускали, как сладкий ночной кошмар. Но паранойя тоже бывает разная.
Попробуйте посмотреть подряд три первых фильма о Борне. Возникнет то же ощущение дурного сна, только лишенного всякого обаяния: словно ходишь по замкнутому кругу, где обречены повторяться жесты, реплики, мизансцены. Появления Борна из ниоткуда в самом вражеском логовище — которым неизбежно предшествует паническая реплика подлого шефа ЦРУ: "Он уже здесь!" — на Манхэттене, на лестничной клетке, в холодильнике (нужное — подчеркнуть). Снайперские выстрелы в свидетелей, которых не спасет на миг замешкавшийся Борн, и его рукопашные с коллегами из элитного отряда киллеров: меняется лишь кодовое имя программы ЦРУ по выведению новой породы убийц: "Тредстоун", "Блэкбрайар" или "Ауткам". Париж, Москва, Берлин и Нью-Йорк сливаются в одну декорацию. И то, что в финале очередного "Борна" отправится на скамью подсудимых еще одна порция руководителей разведки, отступившихся от принципов демократии и прав человека, на катарсис никак не тянет. А "поиски себя" имеют смысл, только если подводят и героя, и зрителей к катарсису обретения себя.
Что касается зловещих секретов ЦРУ, то с ними дело обстоит более чем странно. Шпионский триллер может быть откровенно карнавальным, как "бондиана", социально-критическим, лишающим шпионскую работу романтического флера, как романы Джона Ле Карре, технологическим, как "Миссия невыполнима". Он может быть каким угодно, но обязательно апеллирует к страхам аудитории. Ветерок реальности сквозит даже в "Докторе Но", но не в "Борне".
Заговор с целью убийства опального африканского лидера в "Идентификации" — пыльная разборка, у которой в реальности нет шансов попасть на первую газетную полосу. Русская мафия и русские олигархи, конечно, всегда актуальны, но русская линия в "Превосходстве" носит служебный характер, подчинена вечному самопознанию героя.
Можно было бы сказать, что "Борны" эксплуатируют страх законопослушной аудитории перед спецслужбами, стремящимися к тотальному контролю и видевшими в гробу все права человека. Тем более что после 11 сентября 2001 года и амбиции, и возможности спецслужб в этом отношении возросли в разы. Но и это объяснение не прокатит. В фильмах ЦРУ не до контроля за инакомыслящими, борьбы с терроризмом и убийств иностранных лидеров. Вся махина "конторы" брошена против одного-единственного Борна. Это шпионский междусобойчик, на котором не нужны никакие бен Ладены: агенты сами перестреляют друг друга. Элитные отряды вымрут, не успев причинить никому вреда: их зачистят собственные же начальники. Ну и славно: было бы так на самом деле, как привольно дышалось бы в мире.
Один раз рассказанная история о дуэли человека и "конторы" интересна. Когда эта дуэль повторяется вновь и вновь с одним и тем же, заранее известным, патовым окончанием, она утрачивает всякий смысл и интерес. Разве что можно заключать пари, на какой минуте прозвучит сакраментальная фраза: "Он уже здесь!".
В прокате с 30 августа