С 1-го по 3-е сентября в Беслане проходили траурные мероприятия. Все как обычно. Так, как уже привыкли за 8 лет. Вначале возложение цветов в спортзале первой школы, а через день – на мемориале «Город Ангелов» диктор зачитывает 333 фамилии погибших и дети выпускают столько же белых шаров. Все по уже обычному сценарию. Никаких концептуальных изменений не случается. По телевизионной картинке и фотографиям – одна годовщина практически не отличается от другой. Разве что люди – становятся старее. Не старше – старее. И может быть поэтому – что нет новой картинки – в Беслан даже на годовщину не приезжают журналисты федеральных СМИ, в частности телевидения. А если и приезжают, то в эфир попадает от силы несколько секунд – в общем блоке с новостями о том, как отмечают годовщину в других местах России и мира.
Ведь действительно, сказать что-то новое о трагедии вряд ли у кого-то получится. А тот, кто действительно может сказать новое, сделать этого не захочет никогда.
Перед траурными днями я говорил с Сусанной Дудиевой, лидером «Матерей Беслана». Я знаю эту женщину уже 8 лет и знаю ее как сильного человека, который не побоялся бросить вызов всей российской государственной системе. Но на этот раз и в ней чувствовалась безысходность, когда мы говорили о расследовании, которое продлевалось уже 32 раза. И никто не знает, сколько будет продлеваться еще. Вроде бы, все документы собраны, свидетели допрошены, экспертизы проведены. Но вместо того, чтобы направить дело в суд, начинаются передопросы потерпевших. Причем, тех из них, кто до этого утверждал, что видел, как обстреливали школу из танков, гранатометов и огнеметов. Сусанна сказала мне, что этих людей стыдят и просят уточнить, видели ли они, что от применения тяжелого вооружения гибли люди. А если те отвечают, что нет, то начинают стыдить и, по сути, заставляют отказываться от данных ранее показаний. Действия следователей можно связать с началом коммуникаций по жалобе потерпевших, направленной в страсбургский суд по правам человека, которые начались в марте этого года. Хотя, в Беслане уже все настолько устали от всех препонов, чинимых пострадавшим, что даже не понимают, с чем или с кем связаны очередные из них. Понятно лишь, что никто не верит в то, что расследование будет хоть когда-нибудь закончено.
И неправда, что со временем боль стихает. Когда говоришь с бесланскими, понимаешь, что ее не становится меньше. Она просто оказывается частью жизни. Как воздух, которым дышишь. И уже привычно каждый год видеть деда, приходящего к своим шестерым внукам на кладбище. Или повзрослевших друзей Заура Дудиева, которые уже женились, или четырехлетнюю сестру погибшего трехлетнего мальчика, которая во время зачитывания имен оставшихся в той школе, бегает от одной могилы к другой и весело смеется, а потом спрашивает у рыдающей мамы, почему ей не дали шарик, а запустили его в небо.
Сегодня на выходе из сгоревшего спортзала ко мне подошел знакомый и едва сдерживая слезы, сказал, что ему очень тяжело, но он благодарен богу за это чувство, за то, что не дает забыть.
Наверное, под этим могли бы подписаться многие.