Выставка современное искусство
Совместный проект галериста Владимира Овчаренко и компании "Гута-девелопмент", владеющей комплексом "Красный Октябрь", начал работу еще летом. Официальное открытие галереи некоммерческого профиля состоялось выставкой популярного художника-коллекционера Владимира Архипова. Рассказывает ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ.
Галерея Red October уже порадовала зрителей отличной выставкой Сергея Браткова "Шапито Moscow", но для официального открытия новой площадки владелец галереи "Риджина" Владимир Овчаренко решил выбрать художника, с которым не работает как дилер: "А то опять скажут: "Ну вот, Овчаренко своих продвигает"". Смысл новой площадки, судя по планам, не в том, чтобы стать шоу-рум для больших проектов "Риджины". После Архипова сюда привезут инсталляцию Ильи и Эмилии Кабаковых, показанную на дебютной биеннале в киевском Арсенале. 12 декабря откроется кураторский проект Олега Кулика с работами Дмитрия Гутова, Анатолия Осмоловского, Валерия Чтака и самого Кулика. Кроме того, господин Овчаренко подчеркнул на пресс-конференции культуртрегерские амбиции новой площадки, пообещав устраивать вокруг каждого выставочного мероприятия семинары, обсуждения и дискуссии. Миссия популяризатора современного искусства для галереи одна из важнейших. В целом осталось ощущение, что Red October готовится играть на серьезном уровне: демонстрация работ Кабакова для Москвы что-то вроде членства в элитном международном клубе. В 2004 году выставка классика концептуализма в Эрмитаже оплачивалась галереей (ныне — фондом) Stella Art, в 2007 году двумя громадными инсталляциями открывался центр современной культуры "Гараж".
У Владимира Архипова международная репутация, конечно, не кабаковского размаха, но тоже весьма и весьма солидная. Как и Кабакова, его больше всего интересует быт "маленького человека". Уже двадцать с лишним лет художник выискивает по дачным участкам и квартирам самодельные функциональные штуки, после чего выставляет их в качестве произведений искусства. Здесь есть ванна, поставленная на остов старой кровати, лопата с костылем вместо ручки, столик из телескопических ножек, к которым привинчена шахматная доска. В принципе эти вещи суть реди-мейды, как писсуар и столик с велосипедным колесом Марселя Дюшана. Но если Дюшан откликался на индустриальную революцию и пытался найти место в музее для художника, окруженного конвейерами, Архипов фиксирует народный ответ на недостаточное развитие легкой промышленности в советское время. Найденное им искусство легкое и веселое, как игра в буриме.
Каждый из нас хоть раз, да сталкивался с примерами народной смекалки, интересующими Архипова. Достаточно взглянуть на московские многоэтажки с остеклением балконов, сделанным из списанных окон троллейбусов, автобусов и прочего общественного транспорта. Объекты поступают в его коллекцию и мигрируют от выставки к выставке. Дачной душевой кабинке, построенной из дверей давно ушедших с наших улиц автобусов "Икарус", уже, наверное, лет десять. Это, конечно же, не случайно: безыскусные поделки заменяют отсутствующий в магазине ассортимент товаров народного потребления, но большинство вещей нынче легче купить в каком-нибудь мегамолле. На днях Архипов едет на престижную триеннале в Гуанчжоу. В Китае он продолжит дело жизни. Интересно, удастся ли Архипову отыскать что-нибудь потрясающее в Китае, где производится львиная доля дешевых вещей повседневного обихода.
Объекты "Самодельной России" воспринимаются и как социально ответственный отчет о том, как живет та часть страны, которая далека от центров потребления, и как потерянный рай, где вещи все еще приручаются хозяевами и несут следы вдумчивого использования. Фактические авторы, правда, на выставки Архипова не ходят и, по словам художника, считают в массе своей, что "современное искусство — это плохо". Понятно, что эти вещи возникли не от хорошей жизни. Для авторов это всего лишь артефакты бедности, лишенные творческого импульса, а искусство — где-то выше. "Самодельная Россия" вызывает легкое головокружение, ибо диалога между двумя представлениями о прекрасном — авторов и просвещенных зрителей — не налаживается, перед нами — перевернутый мир, и трудно понять, на потолке мы находимся или на полу.