Хроническая стадия протеста

Документальный проект "Срок" прошел путь от первого Марша миллионов 6 мая до третьего — 15 сентября. Он задумывался как фильм о лидерах новых российских протестов, но, как и сами протесты, этих лидеров перерос, превратившись в более сложное явление с пока что неясной перспективой. И, как и само протестное движение, он держится на напряжении между двумя желаниями: с одной стороны, чтобы все продолжалось, с другой стороны, чтобы из этого что-нибудь вышло.

В конце мая в Сети появилось видео, в котором на Марше миллионов задерживают Алексея Навального. В потоке роликов о 6 мая оно было самым профессиональным и одним из самых сильных. Причина в первую очередь в том, что в центре внимания операторов была не разозленная, метущаяся толпа, а конкретное тело, его унижение. Навальный, как ни странно, напуган, он тихо бормочет "да..." на раздающийся откуда-то из толпы громогласный возглас "Да или нет?". На его одежде — микрофон, и он прекрасно знает, что снимается фильм. И тем не менее это неуверенное "да" — самая человечная точка в его публичной биографии вплоть до сегодняшнего дня. Через минуту его утаскивают, он угрожает посадить в будущем полицейского, который заламывает ему руки, и кричит от боли.

Этот ролик был первым выложенным в интернет фрагментом документального фильма "Срок" о лидерах российских протестов, который снимают режиссеры Александр Расторгуев и Павел Костомаров и тележурналист Алексей Пивоваров. Вместе с ними работают еще человек десять или даже больше, но "Пивоваров/Костомаров/Расторгуев" (так написано в титрах каждого эпизода) — идеологи фильма. "Срок" довольно быстро перестал быть историей о лидерах. Вскоре, наравне с Навальным, Удальцовым и прочими, героями фильма стали сторонники Pussy Riot, активисты движения "Оккупай", волонтеры, помогающие Крымску.

Само название "Срок" — это и новое президентство Владимира Путина, и тюремное заключение, которое грозит многим героям фильма, и время, оставшееся до социального взрыва, революции, чаемой наиболее радикальными из них. И, в конце концов,— срок, который авторы отпускают самим себе на создание фильма.

Самая очевидная находка Расторгуева, Костомарова и Пивоварова — формат. За четыре месяца на страницах фильма в социальных сетях появилось около полутора сотни фрагментов. Вокруг "Срока" образовался небольшой культ. Поначалу эпизоды воспринимались как тизеры, обещания будущего фильма. Вскоре они обрели самостоятельное значение. "Срок" превратился в своего рода сериал. Связность повествования в нем обеспечивается не преемственностью эпизодов (хотя там есть некоторые внутренние сюжеты), а внешним течением социальной жизни. Каждая важная точка в истории протестов теперь нуждается в переводе в пространство "Срока".

Сложно сказать, что означает этот перевод. В "Сроке" можно увидеть и ехидный комментарий, и романтическое оправдание политической суеты средствами киноискусства. Иногда — трезвый взгляд снаружи, иногда вскрытие правды изнутри оппозиционной кухни. Позиция наблюдателя сменяется позицией тихого провокатора, выводящего героев на чистую воду. Но в первую очередь "Срок" дает ощущение объективности, которого отчетливо не хватает участникам протеста: в этом длинном поднадоевшем марше есть динамика, тот воздух, в который мы кричим, наполнен. Как всякая хроника, сериал накладывает на настоящее призму будущего, самим форматом он в каком-то смысле это будущее гарантирует. Потому что срок — это то, что кончается.

Но формат — и главная проблема фильма. Эпизоды "Срока" пронумерованы не по порядку появления в интернете, а по мере продвижения съемок. Тот первый, с Навальным, носил номер 137, сейчас они перевалили за тысячу. То есть доступное зрителям — лишь крохотная часть снятого видео. Авторы пока что принципиально не комментируют дальнейшую судьбу их съемок. Единственно, что достоверно известно: "Срок" должен стать полнометражным фильмом. Как именно он может выглядеть, представить себе пока сложно.

Для Расторгуева и Костомарова проблема борьбы с громадным материалом не нова. Их предыдущим совместным проектом был фильм "Я тебя люблю", полностью снятый на ручные камеры жителями Ростова-на-Дону. Режиссерам принадлежал только самый общий сценарий и финальный монтаж. Но при уникальности самих съемок конечный облик фильма казался немного вымученным компромиссом, легкой капитуляцией перед революционностью собственных задач ("Я тебя люблю" задумывалось как кино, по-новому разрывающее границу между документальным и художественным, полностью переопределяющее привычные роли актеров и режиссеров). Сериальный формат, подобный "Сроку", оказывается в таком случае временным спасением материала. Но это решение — промежуточное. Интерес к новому проекту Расторгуева, Костомарова и Пивоварова во многом держится неизвестностью финальной формы, напряжением жанра.

Есть одна вещь, принципиально отличающая "Срок" в его нынешнем состоянии от всего, чем раньше занимались режиссеры. Между зрителями фильмов Расторгуева и Костомарова и их героями — ростовской криминализованной молодежью в "Я тебя люблю", обитателями крымского дикого пляжа в "Жаре нежных" (шедевре Расторгуева, на котором Костомаров был оператором), персонажами их самостоятельных работ — была изрядная дистанция. Теперь это не так: "Срок" смотрят в первую очередь люди, про которых он снят. Для московских оппозиционеров фильм Пивоварова и компании — зеркало. Зеркало, сложно устроенное, часто провокативное, но все равно запускающее нарциссический механизм. И для искусства Расторгуева и Костомарова здесь — еще одна очевидная угроза.

Хотя их фильмы часто были про заведомо чуждых зрителям, страшноватых людей, целью там была явно не демонстрация пугающего Другого. Напротив — доказательство базовых теорем человечности на экстремальном материале (особенно у Расторгуева). С фильмом "для своих" подобная операция невозможна из-за отсутствия дистанции: из-за того, что зеркало, как мутное стекло, позволяет видеть только ближние слои. Создать эту дистанцию, вывести "Срок" из опасности экстатического междусобойчика способен как раз финальный монтаж. Он может и разрушить проект, но он, наверное, необходим.

Впрочем, спасение может быть и иным, внешним. За эти четыре месяца "Срок" ощутимо менялся уже не один раз. После масштабно-унылого митинга 15 сентября, на котором первые главные герои "Срока" слились в одного отчетливо-второстепенного, переродиться, чтобы не угаснуть, по общим ощущениям, обязан сам протест. Если такое перерождение начнется, для проекта Пивоварова/Костомарова/Расторгуева это будет означать в сериальных терминах новый сезон. И он может вновь оказаться совсем другим.

srok-doc.livejournal.com