За архив, завещанный России
Более десяти лет назад правительство СССР получило творческое наследие и архив художников Михаила Ларионова и Натальи Гончаровой. Однако на этом история не закончилась. На днях премьер-министр России Сергей Кириенко распорядился выдать французскому адвокату Жаку Сааде, занимавшемуся урегулированием вопроса, около $600 тысяч. Деньги будут выделены из бюджета и выплачены по решению французского суда. Пикантность ситуации в том, что г-н Саада был исключен из гильдии французских адвокатов, по некоторым данным, именно за ведение данного дела. Кроме того, мы уже заплатили людям, против которых возбуждено дело о мошенничестве. Законно полученное Россией культурное наследие мы до сих пор не можем легально выставить. И наконец, мы до сих пор не уверены, что получили все завещанные нам картины Ларионова и Гончаровой.
Завещание
Александра Клавдиевна Томилина в течение тридцати лет была любовницей Михаила Ларионова. Поженились они лишь в 1963 году, спустя год после смерти первой жены художника Натальи Гончаровой. В 1964 году Ларионов скончался, и Томилина оказалась законной и единственной наследницей всех работ не только своего мужа, но и его первой жены.
Ее отец Клавдий Томилин в дореволюционной России был человеком богатым и известным: он управлял товариществом банков "Волков и К". Эмигрировал. Позже, в 1947 году, вернулся. По слухам, оставил дочери некоторое состояние в западных банках. Сама Томилина уехала из России еще до революции, училась в Сорбонне, потом осталась в Париже работать — в библиотеке. После смерти Ларионова жила скромно; несмотря на свой возраст (ровесница века), сама стирала занавески и отказывала себе во всем. Зато ежегодно посылала в Москву сестрам около $20 тысяч. В их с Ларионовым парижской двухкомнатной квартире после смерти художника одна комната была полностью занята архивом и картинами.
Так обстояло дело в 1974 году, когда в Париж приехал Александр Рейжевский, друг одного из племянников Томилиной, актера Анатолия Сахновского, а ныне официальный представитель наследников:
— Она жила ради своих родственников, очень любила сестер. И хотела все свое имущество завещать им. Но я ее отговорил — если она завещает все картины им, то ни одно государство (тем более наше, советское) им ничего не отдаст. И по большому счету будет право — все-таки это национальное достояние. Поэтому я посоветовал все картины и архив завещать правительству, а остальное имущество и деньги — сестрам. Позже выяснилось, что она последовала моему совету.
Действительно, в 1978 году Томилина написала завещание, по которому наследником картин Ларионова и Гончаровой, "коллекции документов, касающихся искусства (театра, балета, костюмов и т. д., включая почтовые открытки и картины разных художников, представляющие различные аспекты жизни народов)" и универсальным легитарием (что-то вроде душеприказчика) являлось правительство СССР. А "все наличные деньги и все, что находится в банках (текущие счета, вклады на сберегательных книжках, ценные бумаги, сейфы и движимые ценности)", Томилина завещала сестре Ларисе. В случае, если сестра умрет раньше, то ее доля должна была быть отдана племянникам — 75% Никите Хлюпину и 25% Анатолию Сахновскому. Правительство СССР взамен за завещанное имущество должно было обеспечить получение наследниками их доли, ухаживать за могилой Ларионова на кладбище Иври в Париже и перевезти в Москву произведения и архив покойных художников. Особо было оговорено, что картины маслом, графические произведения и коллекцию документов Томилина запрещает "выпускать из своих рук в связи с расходами либо бесплатно в течение 50 лет, считая с даты моей смерти". Сегодня, несмотря на то что большая часть завещанного в Москву все же попала и даже наследники получили некоторые крохи состояния Томилиной, это завещание осталось не только невыполненным, но по многим пунктам и грубо нарушенным.
Загадка первая
В 1986 году Александра Томилина обратилась в посольство СССР в Швейцарии (в этот момент она находилась в Лозанне в доме престарелых). Вдова Ларионова предлагала правительству СССР наследие мужа и его первой жены в обмен на то, что правительство будет оплачивать ее пребывание в пансионате. И действительно, каждый месяц вплоть до смерти Томилиной в сентябре 1987 года Минфин перечислял необходимую сумму денег на счет советского посольства в Берне — на оплату счетов дома для престарелых.
Это, однако, довольно странно. Во-первых, по утверждению родственников, у Томилиной были деньги: она всегда оплачивала свои счета самостоятельно и даже, как мы помним, до конца своей жизни посылала отнюдь не маленькие суммы сестрам. Во-вторых, к тому моменту уже восемь лет существовало ее завещание, где главным наследником обозначено правительство СССР. В-третьих, Рейжевский рассказывает, что после смерти Александры Клавдиевны посольство СССР в Париже еще раз оплатило счет за ее содержание в пансионате Лозанны. Этот счет принес в посольство некто Франсуа Дольдт.
Этот торговец картинами и издатель из Лозанны при жизни Ларионова помогал ему продавать картины. И Томилиной достался "по наследству". В ее письмах племянникам в Москву (их сохранилось более трехсот) г-н Дольдт неоднократно характеризуется резко отрицательно. Она жалуется, что он ее "беспощадно обманывает. Но что делать? Мне уже много лет и мне самой с этим не справиться". Она оформляла на его имя доверенности в банки, через него продавала картины мужа и Гончаровой, благодаря его услужливости был найден дом для престарелых в Лозанне. Дольдт также имел ключи от ее квартиры. Самым логичным кажется предположение, что сделку с советским посольством в Берне устроил именно Дольдт. К сожалению, сам он этот вопрос прояснить уже не сможет — он умер в марте этого года, практически сразу после того, как г-н Дуайен, следственный судья суда высшей инстанции Парижа, принял иск наследников Томилиной к Дольдту и еще нескольким лицам — по обвинению в мошенничестве.
Загадка вторая
Появление на сцене адвоката Жака Саады, которому российский премьер отписал около $600 тысяч, состоялось почти за год до смерти Томилиной, в конце 1986 года. Этот адвокат уже раньше сотрудничал с Инюрколлегией и в этот момент был избран правительством СССР поверенным в деле о наследстве Ларионова--Гончаровой. По словам участников этих событий, он сам настоятельно требовал встречи с чиновниками из Минкульта. Срочность встречи была обусловлена двумя новостями, которыми спешил поделиться адвокат: во-первых, мадам Томилина близка к смерти и, во-вторых, налог на наследство во Франции составляет 60%. Он был готов помочь вывезти часть работ нелегально и снизить налог. С участием Саады за неделю до смерти Томилиной из ее квартиры в российское посольство были вывезены "на временное хранение" архив Ларионова, библиотека и несколько картин (остальные находились в специальном хранилище).
В архивах наследников есть два интересных в своей комбинации документа: доверенность, подписанная Сахновским на имя Саады, с датой "8 октября 1987 года" и подписью нотариуса Е. М. Курдовер, удостоверяющей личное присутствие Сахновского, и справка из больницы имени Склифософского о том, что именно в этот момент Сахновский находился в тяжелейшем состоянии, с высокой температурой и переломами ребер. Легко понять, почему Инюрколлегия с невероятной для таких дел срочностью заставила наследников выписать доверенность именно на Сааду: чтобы они не наняли другого адвоката, который, скорее всего, заинтересовался бы тем, куда делись вещи из квартиры Томилиной еще до ее смерти.
Загадка третья
Сейчас уже никто не скрывает, что вещи из квартиры Томилиной были спешно перевезены в советское посольство в Париже, чтобы избежать высоких пошлин на наследство. Заметим, что ключи от квартиры вдовы художника имел отнюдь не предприимчивый адвокат, а г-н Дольдт. Без его участия в квартиру Томилиной ни Саада, ни сотрудники советского посольства попасть не могли. Но расплачиваться надо было с Саадой. Тогдашний министр Николай Губенко отдал устное распоряжение продать для этой цели несколько картин Гончаровой. Третьяковка потребовала письменного распоряжения, Губенко его не дал, в результате с Саадой за его нелегальные услуги расплачиваются только сейчас.
"Временно хранящиеся" документы были вскоре отправлены в Союз дипломатической почтой, где на долгие годы стали головной болью Третьяковской галереи. Так, не без участия Саады и, судя по всему, Дольдта, появились две части творческого наследия: нелегально вывезенная (в частности, архив) и законная. Сегодня за это расплачиваются все — и Министерство культуры России, на котором "висит" вся эта проблема, и Третьяковская галерея, куда было перевезено злосчастное наследство.
Заместитель директора Третьяковки Лидия Иовлева говорит, что они долго мучились вопросом, как быть с этой "нелегальной" частью — той, на которой сэкономили. Показывать нельзя. Но обидно — ведь завещано официально. Начали потихоньку обрабатывать. И сегодня каждый предмет имеет инвентарные номера, архив разобран, но подробно пока не описан. Между тем специалисты считают, что из привезенного в Москву архива исчезли многие ценные документы. Так, доктор искусствоведения Глеб Поспелов, лично разбиравший архив в Париже, писал, что в архиве отсутствуют письма Дягилева Ларионову. По воспоминаниям некоторых бывших советских чиновников, Саада за свою оперативность попросил расплатиться произведениями художников. Доказать это, впрочем, невозможно.
Все эти перипетии объясняют тайну, которую вот уже несколько лет не могут разгадать наследники,— почему не была сделана обязательная по французским законам опись имущества умершей. Но, видимо, нотариус и оценщик в данном случае помогли советскому правительству реализовать план наиболее "экономичного" вывоза наследства. Более того, как в воду канула другая опись, сделанная самой Томилиной,— опись картин Ларионова--Гончаровой, снабженная фотографиями. Саада? Дольдт? Кто-то еще?
Поэтому сегодня никто не может сказать, было ли что украдено из творческого наследства, завещанного России. На рынке появляются работы Ларионова странного происхождения. Некоторые говорят, что они из собрания Дольдта.
Легальная часть наследства
На ней советские власти тоже постарались сэкономить. Большая часть картин хранилась в специальном хранилище на улице Атла в Париже. Эти картины без участия французских официальных инстанций ни тронуть, ни вывезти дипломатическим багажом было нельзя. Но и платить за еще недавно гонимых основателей российского авангарда 60% стоимости этих произведений, неожиданно оказавшихся очень дорогими, советским чиновникам не хотелось.
Решено было передать — в счет налога на наследство и вопреки завещанию Томилиной — часть работ Центру Жоржа Помпиду. Право первой ночи было предложено самим французским музейщикам. По заверению замдиректора Третьяковки Лидии Иовлевой, отобрали они в основном работы парижского периода (правда, это вызывает сомнения — в Центре Помпиду хорошо знают, что высоко ценится расцвет творчества художников, который имел место в России, а не их позднее творчество). 67 произведений обоих художников, перешедшие в Центр Помпиду, помогли урегулировать проблему с вывозом наследства.
Правда, французы до сих пор считают, что русские нарушили джентльменское соглашение (вроде бы даже где-то зафиксированное письменно) — позволять им работать с архивом и микрофильмировать некоторые из наиболее важных документов. Ведь и за это тоже СССР был прощен неправедный вывоз имущества из квартиры художника. Третьяковка не отказывается от данного обещания, но считает, что отечественные специалисты должны иметь приоритет в исследовании творчества все-таки русских художников Ларионова и Гончаровой. Правда, прошло десять лет, а узнать, что же обнаружилось в архиве, мы пока так и не смогли.
Не получили мы, зрители, и обещанного музея Ларионова и Гончаровой, который предполагалось открыть в доме в Трехпрудном переулке, где они когда-то жили. Именно твердое обещание открыть такой музей и вскоре "рассекретить" в нем наследие и архив художников убедило в свое время французскую сторону. Однако пока не произошло даже выселения жильцов из этого дома, и надежды на открытие музея все слабее.
Однако обе части коллекции будут выставлены. В конце 1999 года в Третьяковке состоится выставка Ларионова и Гончаровой в рамках серии выставок новых поступлений (то есть это не будет полная персональная выставка этих двух классиков). Их наследие, находящееся в Третьяковке, по состоянию описи на 1995 год насчитывало 797 произведений живописи, 11 538 графических работ (и произведений неизвестных художников из состава архива), несколько тысяч архивных документов, 6300 книг, 3745 журналов и около 3 тысяч открыток, репродукций и т. п. В 1997 году живописных произведений стало на ящик больше: оказывается, при переезде с Крымской набережной в новый депозитарий один из ящиков с картинами был утерян, его не могли найти года четыре, и лишь в конце прошлого года он обнаружился в зале, где хранится пустая тара. Все эти годы он так и пролежал там нераспакованный (удивительно, что не был украден). Сейчас для Третьяковки период молчания закончился: в Париже прошло как минимум два суда, из решений которых явствует — у Франции к России нет претензий по поводу вывоза части наследства, нет никаких претензий и у Центра Жоржа Помпиду. А это означает полную легализацию хранящегося в Третьяковке имущества.
Единственные, кто остался в этой истории крайними,— племянники Томилиной. Один (Сахновский), умер, так и не дождавшись окончания тяжбы. В 1996 году племянники наняли французского адвоката мэтра Бернара Доменаша представлять их интересы. В 1997 году обнаружилось, что на счету банка "Кредит Лионне" у Томилиной лежали 114 тысяч франков. Все эти десять лет они лежали на депозитном счете и были выданы наследникам лишь тогда, когда правительство России выплатило нотариусу $400 тысяч за его прежнюю работу (учитывая отсутствие полной описи имущества, с точки зрения закона работа эта вряд ли стоила так дорого, да и законность сомнительна). Представитель племянников Александр Рейжевский сейчас ведет переговоры со швейцарским банком "Кредит Свисс", где у Томилиной тоже был открыт счет. Сколько на нем денег и будет ли он доступен наследникам, неизвестно.
Зато известно, сколько получили адвокаты. Саада дважды судился с Россией за свой гонорар. Поначалу он претендовал на $33 миллиона, староста парижской коллегии адвокатов постановил ограничиться 2,7 млн франков (те самые $600 тысяч). Нотариус в феврале прошлого года уже получил от правительства России $400 тысяч. А присяжный оценщик свой гонорар получил самым первым — $200 тысяч. Все эти люди — и умерший в марте Дольдт — фигурируют в иске, который подали наследники суду высшей инстанции в Париже. Иск принят к рассмотрению. Фактически все эти люди обвиняются в мошенничестве. Российский налогоплательщик уже заплатил им более миллиона долларов.
ЕЛЕНА Ъ-ВИШНЯКОВА