Фестиваль современное искусство
В Екатеринбурге открылась 2-я Уральская индустриальная биеннале современного искусства, организованная Уральским филиалом ГЦСИ. Основной проект "Самое себя глаз никогда не видит", сделанный куратором биеннале Ярославой Бубновой, размещен в бывшей типографии "Уральский рабочий", одном из многочисленных памятников свердловского конструктивизма. К сожалению, на вернисаже глаз не видел и работ нескольких из тридцати участников выставки, за что художники просили передать отдельную благодарность компаниям-перевозчикам и таможне. Хотя выставка невелика, глазу есть что посмотреть и над чем поразмыслить. Из Екатеринбурга — АННА ТОЛСТОВА.
"Никого нет", сообщают граффити, покрывающие стены какого-то небольшого производственного помещения в самом начале экспозиции. Екатеринбургская "Бригада малеров имени Казимира Малевича" (малеры — от немецкого Maler, "живописец") шутит: раз человек со словами "никого нет" на устах зашел в комнату, значит, там уже кто-то есть, а если человек — зритель и он зашел на выставку, значит, проявится и искусство. "Индустриальная биеннале — это индустрия смыслов",— утверждает ее комиссар Алиса Прудникова. Впрочем, в отличие от первой биеннале основной проект сейчас не настолько нонспектакулярен, чтобы заставить зрителя самого производить смыслы в пустоте и одиночестве. Да, в инсталляции "M10" польской художницы Моники Сосновской будто бы тоже никого и ничего нет: клаустрофобическое пространство пустой квартирки, множество смежных проходных комнаток, оклеенных одинаковыми обоями и освещенных одинаковыми лампами, множество хлопающих дверей, одну из которых невозможно открыть до конца — закуток, куда она ведет, тесен, как гроб. Имеются в виду конкретные жилищные стандарты социалистической Польши, напоминающие и о советских хрущобах. Но каждый, вне зависимости от наличия или отсутствия у него опыта жизни в соцлагере (работа привезена из Вены, из фонда Франчески фон Габсбург Thyssen-Bornemisza Art Contemporary), испытает тут фрустрацию от навязанных нам и лишающих нас свободы унифицирующих социальных норм. Современное искусство — это активное зрение, род специальных критических очков, превращающих взгляд в электрический ток: общество, глядя на себя и на все вокруг сквозь искусство, электризуется, но сами очки-проводник сохраняют нейтральность, а вместе с ней — свободу смотреть и показывать в этом несвободном мире. Приблизительно так можно понять концепцию выставки, название которой — цитата из одного стихотворения Иосифа Бродского.
Среди художников, отобранных для основного проекта Ярославой Бубновой, основательницей Института современного искусства в Софии, куратора, стоявшего у истоков "Манифесты" и Московской биеннале, почти все — звезды, и они представлены настоящими, "живыми" работами, а не плохими копиями во славу идей Вальтера Беньямина, как в прошлый раз. Не звезды рынка, а звезды фестивалей, где ценят искусство с критическим (то есть аналитическим) взглядом на мир. "Мы хотим показать людям в Екатеринбурге, как взгляд и видение могут быть одновременно анализом и трансформацией объекта взгляда... Нас интересует потенциал и амбиции искусства "спасти мир", пусть даже этот акт спасения ограничен маленьким фрагментом мира",— говорится в кураторском заявлении.
Здесь есть выдающиеся примеры социально ответственного и, как говорили в старину, гуманистического искусства вроде колоссальной видеоинсталляции турецкого художника и режиссера Кутлуга Атамана "Куба", посвященной району Стамбула, где живут нелегальные эмигранты (она тоже привезена из Thyssen-Bornemisza Art Contemporary). Большой зал заставлен потертыми креслами и допотопными телевизорами, водруженными на старенькие тумбочки. В каждом телевизоре вместо мыльных телепузырей — живая реальность: монолог нелегала, снятого в своем, скорее всего, временном пристанище. Мужчины, женщины, старики, дети — вы сидите почти в домашней обстановке перед одним экраном и слушаете одну, трогательную и печальную — хотя герои, которых Кутлуг Атаман сумел совершенно расположить к себе, чаще улыбаются или смеются — историю того, кто лишен дома. Вы проникаетесь обаянием этого конкретного человека, а со всех сторон плотной звуковой стеной вас обступают другие человеческие голоса, и из этого хора вы непременно выйдете несколько более человекообразным, чем вошли сюда.
Здесь много политического искусства, но политичность искусства состоит вовсе не в том, что оно зовет или само лезет на баррикады, как показывает скептическое видео испанки Кристины Лукас, снявшей продолжение "Свободы, ведущей народ" Эжена Делакруа. Попав в инсталляцию екатеринбуржца Владимира Селезнева "Пространство борьбы", вы видите стены, сплошь покрытые протестными граффити, внезапно свет гаснет, и поверх них проступают флуоресцентные надписи "Все напрасно" — трудно припомнить более яркую метафору нынешнего революционного движения в России. Это политическое искусство не предлагает ответов — оно задает вопросы. Как, например, огромный баннер легендарной словенской группы IRWIN "Время для нового государства. Говорят, там можно найти счастье", год назад снятый с московской выставки "Невозможное сообщество" Виктора Мизиано по цензурным соображениям. Чем больше вопросов, тем больше вероятность найти среди них ответ. Художник может вопрошать о структуре Вселенной, как чех Збинек Баладран. О способности языка выражать невыразимое, как алжирец Адел Абдессемед. О том, где пролегает граница между политической и мифологической географией, как французская группа Societe Realiste и полька Агнешка Курант. О том, как идеологии и верования изменяют быт, как москвичка Ирина Корина. Об абсурдности иерархий в политике и искусстве, как болгарин Недко Солаков. О власти медиаобразов, как его соотечественник Лучезар Бояджиев. О России, как румын Дан Пержовски в специально выпущенной для Екатеринбурга газете комиксов. О ходе времени и смысле существования, как индийская группа Raqs Media Collective, в чье медитативное видео проваливаешься, как в сон.
Удивительно, что выставка про зрение и визуальность не перегружена образами и что выставка про реформаторские амбиции искусства выдержана в спокойном, не сбивающемся на революционную патетику ритме. Эта территория выпадает из агрессивной социальной среды, задыхающейся от рекламы и заряженной протестными импульсами, оказываясь чем-то вроде экологической зоны, что в свинцовой атмосфере постиндустриального Екатеринбурга особенно важно. В выстроенной на перекрестных рифмах экспозиции нет воды, но много воздуха, окружающего каждую работу, чтобы предоставить зрителю пространство и время для свободного размышления. Как говорит Лучезар Бояджиев, Ярослава Бубнова так долго и тесно общалась с художниками, что и сама стала делать вполне художественные концептуалистские проекты. Озаглавленная строкой Бродского, выставка вышла в хорошем смысле слова поэтической.