Идиш. Спасибо, что живой

Канал "Россия К" показал фильм "Биробиджан, Биробиджан!" известного французского писателя и правозащитника Марека Хальтера. До Дальнего Востока его довел язык европейских евреев

Юлия Ларина

Для евреев сегодня язык идиш — китайская грамота. А вот для некоторых китайцев — вовсе нет. Во всяком случае, дети китайцев, перебравшихся на наш Дальний Восток, изучают этот язык в школах Еврейской автономной области (ЕАО). Что стало одним из потрясений для французского писателя Марека Хальтера во время съемок документального фильма "Биробиджан, Биробиджан!". Фильм уже был показан в Канне, а на прошлой неделе представлен сначала зрителям в зале Центрального дома актера в Москве, а потом телезрителям канала "Россия К".

Биробиджан, недавно отмечавший 75-летие, возник как поселок при станции Тихонькая по решению партии. Его строили евреи со всей страны и из-за рубежа. Инициатором был русский — "всероссийский староста" Михаил Калинин, который даже рассматривал Еврейскую область как будущее еврейское государство. Происходило это за 15 лет до возникновения Израиля.

Сталин объявил идиш языком пролетариата и официальным языком Биробиджана. Сегодня Биробиджан — один из последних городов, где остались вывески на идише и где этот язык, на котором раньше говорили в еврейских местечках Европы и который сейчас принято считать умирающим, изучают школьники. Хотя большая часть евреев давно из Биробиджана уехала.

Марек Хальтер в ЕАО никогда не жил. До войны со своей матерью, поэтессой, писавшей на идише, и отцом, издателем, он перебрался из Польши в Советский Союз. Наряду с другими, семья была отправлена Сталиным в Узбекистан. После войны Хальтеры возвращаются в Польшу, а оттуда переезжают во Францию. Во время обсуждения картины в Доме актера выяснилось, что польский еврей, живущий во Франции, знает о российском городе Биробиджане значительно больше, чем москвичи. Марек Хальтер ответил на вопросы зрителей и обозревателя "Огонька".

— Для чего в Биробиджане учат идиш? С кем эти люди будут разговаривать?

— Между собой. Я был в одной школе в Биробиджане, где в числе прочих учатся китайские и корейские дети, и разговорился с китайской женщиной, которая во дворе ждала своего сына. Я спросил: зачем ее сыну нужен идиш? Она ответила: "Никто не знает, что в жизни пригодится". Я подумал: китайцев — 1,4 млрд, а евреев — от силы 14 млн, из них, наверное, всего 150 тысяч говорят на идише. И эта китаянка думает, что через 20-30 лет идиш поможет ее сыну. Она умная женщина. Языки не умирают. Во Франции уже нет евреев, говорящих на идише, но во французских шутках возникают слова из идиша. Как в фильмах Вуди Аллена всегда есть два-три слова на идише. И все их понимают.

— Вы сами верите в то, что сыну этой китайской женщины понадобится идиш? Может, скорее, оставшиеся евреи Биробиджана будут вынуждены учить китайский?

— Может быть. Сейчас в Биробиджан приезжает много китайцев, они занимаются сельским хозяйством. И они знают, что это Еврейская область. В Китае были евреи. Я говорил с несколькими китайскими писателями, они считают, что есть только два народа в мире, которые за несколько тысяч лет не сменили ни традиции, ни язык, ни алфавит,— китайцы и евреи. Они уважают этот маленький народ.

Из фильма. Говорит писательница Людмила Улицкая: "Это был первый алфавит, которому меня учили. Мой прадед, он был часовщиком, показывал мне буквы. Я еврейский алфавит учила как минимум четыре раза и четыре раза забывала. Он ложился поперек моих мозгов. К прадеду приходили его друзья, которые говорили на идише, непонятном мне языке, старенькие евреи в потрепанных пиджаках, все, как на подбор, нищие, убогие и не вызывавшие у меня тогда ни малейшего интереса. Принятие еврейства произошло значительно позже".

— Идиш все годы поддерживался государством в Еврейской автономной области искусственно. Вроде бы это плохо. Но благодаря такой поддержке он выжил...

— Вы правы. Наверное, это ненормально. В российскую версию фильма не вошел кусок, который для меня был важен: это еврейский театр. В Европе сначала строят церковь, а потом город. Есть только два города в мире, которые начали строиться с театра,— Манаус в Бразилии и Биробиджан. Стояли избы, и первое здание — национальный еврейский театр. Каганович приехал в 1936 году, чтобы открыть этот театр, говорил на идише. Театр еще работает. Актеры играют еврейские пьесы, но уже на русском.

Из фильма. Рассказывает писательница Дина Рубина: "Мать с бабушкой всегда говорили на идише. Для меня не составляло никакой проблемы слушать идиш и ощущать себя в русле и контексте своего народа. При этом, когда я начала писать, меня всегда раздражали неправильности в языке. Какой-то акцент, который, как теперь я понимаю, совершенно не местечковый. Это акцент языка иврит, а не идиша. Иврит точно так же поднимает интонацию кверху. Потом это перешло в идиш, а из идиша в русский".

— Биробиджан ехали строить польские, аргентинские, французские евреи. У вас в фильме об этом рассказывает французский психоаналитик Шарль Мельман...

— Ему было 7 лет, когда его отец, коммунист, позвал семьи французских евреев строить "Израиль в Сибири". Потом отец с семьей вернулся в Париж, чтобы работать в Коммунистической партии Франции. Он умер в Освенциме, а мать была убита во время войны. Шарль помнит Биробиджан, избу, в которой жили две еврейские семьи. В центре стояла печь, служившая еще и разделительной чертой.

Из фильма. Рассказывает Шарль Мельман: "Моего отца звали Макс. Те, кто последовал за ним, называли его Моисеем. Он был убежденным коммунистом, поэтому загорелся идеей создания Биробиджана и отправился туда вместе со многими другими евреями, искавшими возможности создания своего государства. Это было одновременно и еврейским, и коммунистическим проектом. Когда отец приехал в Сибирь, увидел эту землю, увидел, как тяжело там строить, он не опустил руки. Он стал каждый день писать письма товарищу Сталину. Писал он на идише: "Ваши идеи прекрасны, я все понимаю и поддерживаю, но есть ряд недостатков, которые необходимо исправить". Он думал, что тот обязательно обратит внимание. И, конечно, отец не сомневался, что Сталин читает на идише. Он отправлял эти письма каждый день. Однажды его вызвали в горком партии, и первый секретарь показал ему стопку писем, которые никуда не были отправлены".

— Главный раввин России Берл Лазар называет в фильме проект создания Биробиджана ошибочным: человек должен жить в том месте, где ему удобно. Не кажется ли вам, что создать Еврейскую область так далеко от Москвы и в таких тяжелых условиях — это проявление антисемитизма?

— Вы правы. Евреи хотели область там, где они жили. Сталин их послал далеко. Нельзя было послать дальше. Но все-таки для меня Сталин и Гитлер — не одно и то же. Я родился в Варшаве. Первые сцены, что я помню,— это варшавское гетто. Мы все-таки вышли из гетто и прошли до той части Польши, которая была под контролем Красной Армии. Если я жив, то только потому, что Советский Союз нам помог. А Гитлер мечтал, чтобы я стал мылом. Я не хотел делать политический фильм. Я хотел показать часть моей памяти. Когда я родился, 11 млн людей говорили на идише, на моем языке. И вот я приезжаю в Сибирь, где на всех домах вывески написаны на двух языках, дети учат идиш. Я увидел евреев, каких не видел 50 лет. Тех самых. С тем самым акцентом. С теми самыми песнями.