Петр Великий

"Петр Великий" и ужасный

       Вчера на атомном ракетном крейсере "Петр Великий" снова ждали президента. Как ждут и сегодня, будут ждать завтра, как ждут уже много дней. Говорят, что он все-таки должен приехать в конце недели, но не уточняют, какой. Между тем специальный корреспондент ИД "Коммерсантъ" АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ нашел время, в отличие от президента, побывать на знаменитом крейсере, откуда и передает то, о чем президенту все равно не доложили бы.
       
"Карась" для Северного флота
       — "Петр Великий"? — переспросил меня один офицер в Североморске.— Да он "карась" для Северного флота, матрос-первогодок! Пускай сначала станет великим. А то пока вся доблесть в том, что своим ходом дошел из Петербурга до Североморска. Да еще зарплату за май им дали перед приездом президента да деньги на ремонт президентской каюты. Миллион на зарплату и миллион на каюту. И уж я промолчу про то, как "Петр" в ноябре прошлого года, когда пришел сюда, обидел весь Североморск: им сразу выделили двадцать одну квартиру. Потому что почти все офицеры прибыли с Тихоокеанского флота, их хотели тут удержать. А мы десятилетиями квартиру ждем. Вот уж действительно великие.
       
"Мы не ремонтируем. Мы строим"
       Очень озабочены были на атомном ракетном крейсере "Петр Великий" приездом президента Ельцина. Кто же знал, что он прособирается. Суматошно было на крейсере. Красили все, что могло быть покрашено, и ремонтировали президентскую каюту.
       Рабочие между тем расстраивались, когда их спрашивали, как идет ремонт.
       — Мы не ремонтируем, мы строим,— сказал мне один.— Неужели не видно? Полная перепланировка, евроремонт. Настоящая мужская работа. Гальюн видел? Так иди посмотри на гальюн.
       Я посмотрел. Хороший гальюн. С другой стороны, разве у президента России должен быть плохой гальюн?
       Рабочие прибыли с Балтийского завода, который постоянно занимается кораблем.
       — У меня под Питером на даче вот такая клубника, а я тут,— грустил другой рабочий.
       — Давно сошла твоя клубника,— успокаивали его товарищи.
       — Как сошла? Нет, не сошла, не сошла! — капризничал он.
       — Сегодня последний день трудимся,— объясняли мне.— Смотри: из дрянной флагманской каюты сделали конфету. Отдельный кабинет, отдельная спальная, отдельный туалет, душ... Все отдельно! Мебель поменяли — всю! Стены — выровняли. Ковролин — постелили. Телевизор — поставили. "Филипс матч лайн", понял?
       На этих словах два офицера, смотревшие телевизор, вскочили со своих мест и не оглядываясь вышли из каюты.
       — Чует кошка, чье мясо съела,— одобрительно заметил вдогонку им пожилой рабочий.— А то сидят тут. Не вам стогерцовый телевизор купили, а Борису Николаевичу Ельцину. А спецсвязь сейчас проведут, так они по ней болтать будут?
       — Командир корабля очень сердится,— сказал еще один рабочий.— Его каюта прямо под нами, а мы стучим до четырех утра, он орет на нас, а нам надо все сделать и домой ехать. Но орет он только для порядка, сам же знает, что тут на карту поставлено.
На карту было поставлено все.
       
Впечатляет, конечно
       Не было у нас, конечно, еще такого корабля. Я адмирала Доброскоченко, командира эскадры надводных кораблей, главного в Североморске человека, спрашиваю:
       — Ну вот скажите, чтобы мне понятно было: на что этот крейсер способен?
       — Как на что? — удивляется.— На все.
       — Америку может стереть с лица земли?
       — Может, конечно. А зачем? — опять удивляется.
       — Чтобы мне понятней было,— объясняю.
       — Он вообще-то убийца авианосцев,— говорит.— Значит, смотри.
       Два комплекса С-300. Один новейший — С-300 М и старый "Форт", С-300 — это его армейское название.
       Комплекс "Гранит" — 20 крылатых ракет по 200 килотонн каждая. Если надо, с ядерной боевой частью.
       Комплекс "Кинжал" — тройная система ближней ПВО, это 15-18 километров.
       Космический комплекс "Кристалл", подробности опускаю.
       Несколько минно-торпедных комплексов, прежде всего "Водопад", беспрецедентная вещь, подкильный трак обнаружения торпед. 25 лет над такой машиной бьются во всем мире, и ни у кого не получилось. У нас работает.
       Еще, значит. Ракетная бомбометательная установка "Удав", РБУ-10000, и поменьше — РБУ-1000.
       Уникальные комплексы связи, радиоэлектронные средства, каких больше нигде нет, два ядерных реактора, два паровых котла на всякий случай.
       Ну и о чем-то я тебе, конечно, говорить не буду. Ну как?
       — Впечатляет, конечно,— говорю.
— Иди на корабль. Поглядишь своими глазами — еще больше впечатлит.
       
Сорок тыщ одних доноров
       "Петр Великий" стоит на рейде, где-то в километре от берега. Изящный силуэт крейсера издали очень хорош. Все признают, что дизайн крейсера удался.
       Идут долгие переговоры, пускать или не пускать нас на корабль. Командир очень не хочет. Ему объясняют, что адмирал приказ отдал, а только он все равно не хочет.
       Наконец главнее всех оказывается командир баркаса с "Петра", которому надоело ждать, пока начальники выяснят отношения. Он берет нас на борт и доставляет на крейсер.
       Я так понимаю, что зря он это сделал. Старпом орет на него, как раненый зверь. Командир баркаса вяло отбивается, и вижу, что уже жалеет.
       Наконец что-то чудесным образом решается в нашу пользу, и мы приходим к командиру корабля. Как же ему не нравится, что мы на борту.
       — Ну и что вы хотите? — спрашивает.
       — Погордиться вашим кораблем,— говорю.— Он ведь один такой у нас. Расскажем, напишем.
       — Погордиться? — переспрашивает.— Хорошо. У нас на корабле 135 доноров. Есть чем гордиться. Это все?
       — Нет, не все.
       — Ну ладно. Тогда так. К нам прибыла рота молодого пополнения. Только что провели анкетирование. Был такой вопрос: что вас больше всего поразило на корабле? 79 процентов ответили: то, что в столовой хлеб лежит в одной общей тарелке и можно брать его сколько хочешь. А 49 процентов не смогли вспомнить, когда ели на "гражданке" мясо. У нас едят. Это ли не хорошо?
       — Хорошо,— говорю,— но и это не все. Где же вы набрали людей, которые мяса не видели?
       — Как где? В центре России. В Брянской, Орловской области. А 35 человек в роте молодого пополнения — лица кавказской национальности. Они мясо ели. И запивали хорошим вином. И теперь на корабле их 84 человека. Это организованная преступная группировка.
       — Вы,— спрашиваю,— отвечаете за свои слова?
       — Я-то отвечаю, а что толку?
       — Откуда же они к вам прибыли?
       — Из Ингушетии, Дагестана, Чечни.
       — Чечни?
       — Конечно. У них же свои понятия о воинском долге. А у наших военкоматов свои. До сих пор шлют повестки по всей Чечне, она для них как была часть России, так и есть. А там откликаются. Раз пришла повестка — иди, служи. Большинство, конечно, в чеченскую армию идет, но кто-то и к нам.
       — Но почему на ваш корабль?
       Командир, пока все это говорил, мрачнел все больше, а тут и просто рассвирепел.
       — А я знаю?! Вы у меня об этом спрашиваете?! А почему у меня служат матросы, которые не умеют ни читать, ни писать? Почему в ведомости напротив их фамилии не роспись, а отпечаток пальца?! И это все наши ребята, из центра России, а не ингуши и не чеченцы.
       На этих словах командир вообще потерял к нам всякий интерес. Он вызвал капитан-лейтенанта Алексея Медведева.
— Вот, пожалуйста,— сказал.— Наш экскурсовод. Работайте.
       
Каюты с иллюминатором
       — С чего начнем? — спросил молодой капитан-лейтенант.— Наверное, с главного командного пункта? Или с обеда? Да, должен сразу расставить все точки. Самое чистое шило на корабле — у перезарядчиков, которые выгружают ядерные зоны из реактора. Но они сейчас очень заняты. Сейчас все заняты. Ждем президента.
       Мы начали с главного командного пункта.
       А если кто не знает, шило — это морская разновидность спирта.
       — У нас очень хороший корабль,— начал свой рассказ Алексей Медведев.— Остальные гораздо хуже. Людям, которые попали сюда, очень повезло. Вот, например, я вспоминаю, что в городе Балтийске, на базе Балтфлота, мы загрузили шесть видов импортной сгущенки. И это не считая двух отечественных — российской и украинской. Где еще вы такое увидите?
       Я вспомнил, что рассказывал мне офицер с "Адмирала Кузнецова", единственного действующего российского авианосца, про поход, из которого недавно вернулся. Ходили в Средиземное море. За 104 дня матросам и офицерам четыре раза поменяли белье. Четыре раза их вымыли. Воды на корабле, по его словам, было гораздо меньше, чем спирта, потому что не работала опреснительная установка, она захлебывалась водой, которую варила. И не было там шести видов импортной сгущенки.
       — А то, что на "Петре" все каюты с иллюминатором? — продолжал капитан-лейтенант.— Это не везде. На иностранных кораблях бортовых иллюминаторов вообще нет. Ко мне в каюту норвежцы заходили и были очень рады, что есть куда поглядеть. А что касается безопасности, то у нас же бронекрышки. Я лично очень доволен.
       
Добрый шеф Джон
       По военной профессии Алексей Медведев не моряк, а, наоборот, танкист. Он заканчивал Свердловское высшее военно-политическое танковое училище. Но какой же танкист не мечтает о море! Алексей засыпал письмами морское руководство страны. В письмах он признавался, что жить без моря не может, и настаивал, что не будет. Так он и попал во Владивосток, на крейсер "Фрунзе", и стал самым молодым офицером Тихоокеанской эскадры, "мамой", то есть офицером-воспитателем, заместителем командира дивизиона, "папы". С тех пор Алексей убежден, что с помощью хорошего письма можно решить любую проблему, и собирается написать президенту России. В этом письме он изложит свою любимую идею. Надо сделать "Петр Великий" президентским кораблем. Ведь есть же сухопутный президентский полк.
       В феврале 1993-го к нему подошли и негромко спросили, не хочет ли он послужить на "Петре Великом". Все, что было связано с крейсером, держалось тогда в большом секрете. Но, конечно, все знали обо всем. Что корабль начали строить в 1986 году, потом прекратили, потому что кончились деньги. И что лично президент распорядился выделить их опять для того, чтобы закончить строительство корабля XXI века. И что на Тихоокеанском флоте уже набирается команда на этот корабль.
       Алексей, конечно, хотел служить на "Петре".
       Он знал и про то, кто будет командиром крейсера. Евгения Николаевича Добрышева на флоте звали "Добрый шеф Джон". Почему Джон, не совсем ясно. Может быть, за видную морскую бороду и морской же бас или, даже скорее, за брюки клеш, которые он только и признавал.
       Алексей, конечно, сразу тоже заказал себе такие брюки. 32 классических сантиметра ширины книзу. В двух ателье ему отказали, но в третьем сшили. Добрышев безоговорочно одобрил, а нынешний командир долго запрещал их носить, но все-таки потом смирился.
       Добрышев назначил Медведева замкомандира БЧ-2 и сказал, что надо подключиться к набору матросов на крейсер. Тогда, в 1993 году, к этому относились очень внимательно. Матросов с других кораблей уговаривали, за ними ухаживали.
       Алексей рассказывал им, как они пойдут из Петербурга во Владивосток вокруг Европы, Африки, Индии, как пересекут экватор с золотыми серьгами в ушах по старому морскому обычаю. Он рассказывал про шоколадных девушек и брызги шампанского, и не было человека, который устоял бы перед этим рассказом.
       Потом он полгода занимался картинами для "Петра". Это уж тоже была история. Для украшения салона отдыха офицеров по поставке пришли картины, все без исключения натюрморты. Джон возмутился, по его представлению, так не должно было быть. Он командировал Медведева в Центральный военно-морской музей. Музей располагался в Петербурге. Командировка заняла почти полтора года — с июня 1994-го по октябрь 1995-го.
       Джон дал Медведеву задание: отыскать в музее престижные картины хороших художников и списать с них копии под размер нестандартных рам, которые уже были в салоне отдыха офицеров.
       Алексей с заданием справился. Он перерыл все запасники. Нашел малоизвестные оригиналы Боголюбова и Айвазовского. Заказал копии с них.
       Правда, возникла проблема с размером.
       — Но мы ее решили,— рассказал Алексей.— Увеличивали немножко небо, добавляли моря, чуть-чуть растягивали изображение, и получалось хорошо, хоть и непросто, конечно, было временами. Все-таки очень престижные художники.
       Эта напряженная работа отняла у Алексея много сил, но главное — удалась.
       Ведь на "Петре" все должно быть лучшим, это не нужно было никому доказывать, это было ясно всем. И корабельный оркестр тоже был лучший на флоте. Все 12 человек имели музыкальное образование, это редкость. Предметом особой гордости Джона стал дирижер оркестра Евгений Васюков. Медведев ездил за ним в Москву, в консерваторию, и долго уговаривал. У Васюкова были совсем другие планы, но Алексей умел ухаживать.
       — Так у нас и сложился художественный коллектив,— говорит Медведев.
       Да и вообще коллектив сложился. Пока корабль достраивался, экипаж провел два с половиной года в Петербурге. И офицеры, и матросы жили в казармах. Время было незабываемое. Город заботился о них, а они заботились о городе. На Играх доброй воли сидели в оцеплении на стадионе, на 50-летие Победы принимали моряков из Франции, Голландии, Бельгии. Ходили и ездили на экскурсии: Петергоф, Петродворец, что там еще... Учились понемногу: механики в Истре, ракетчики в Обнинске и Калининграде. Так эти два с половиной года и прошли. Удивительно, конечно: как правило, матрос за всю службу 3-4 раза сходит на берег, а тут вон что.
       И конечно, многим врезался в память вытрезвитель на улице Галерной, да и как не врезаться...
       Петербург гордился своим "Петром". Подвыпивших офицеров и матросов, рассказывают, питерские бабушки пеленали, как младенцев и кряхтя тащили на корабль, едва разглядев ленточки на бескозырках. А еще же были нагрудные жетоны и именные нашивки — Добрый шеф Джон распорядился изготовить все это, чтобы прибавить матросам гордости и достоинства. И серебряные перстни у многих появились. Так принято на флоте — те, кто служит на крейсере, носят серебряные перстни, на эсминцах — браслеты, на броненосцах — серьги. Уже почти нигде об этой традиции не помнят, а на "Петре" вспомнили.
       А в начале 1995 года были, наконец, загружены зоны ядерных реакторов, в апреле состоялся физический пуск. Корабль был готов идти в море.
       Тут-то и поджидало экипаж страшное известие. Оказалось, что командование ВМФ взвесило все резоны и решило отдать корабль не Тихоокеанскому, а Северному флоту.
       Это, конечно, был удар. Экипаж корабля — владивостокский, а отдают его Североморску. Никакие квартиры, которые пообещали и выделили экипажу, не могли унять эту боль. Офицеры до сих пор считают корабль тихоокеанским. Даже главнокомандующий, когда приветствовал накануне последних учений корабли флота, обращаясь к личному составу "Петра", сказал:"Здравствуйте, товарищи тихоокеанцы!" Не решился он назвать их североморцами, рискуя услышать в ответ молчание.
       И путешествие мимо трех континентов тоже состоялось. "Петр" поплыл в Североморск. Это было драматичное путешествие.
       
Как сбить шведский самолет
       Сначала, конечно, эта история с самолетом. Все говорят, что пилот истребителя "Вигген" капитан Карлссон был очень грамотным летчиком. И очень наглым. Корабль был в нейтральных водах, когда он стал делать разведывательный облет. Говорят, он летал над кораблем так низко, что буквально стриг мачты "Петра". Он откровенно грубил, когда прочесывал корабль из кормы в нос,— это считается самым большим хамством и запрещено всеми международными законами.
       На корабле наблюдали за Карлссоном и ничего не предпринимали, хотя у всех уже чесались руки. Но Карлссон все сделал сам. Он пошел на крутой вираж, зацепил крылом воду и развалился на куски от страшных перегрузок. Сработала катапульта, самолет в это мгновение был кверху брюхом, Карлссону оторвало голову. Ему был 31 год, остались вдова и двое детей.
       Через час после происшествия прилетели два шведских вертолета "Пума". Долго выясняли, что произошло. У них было большое подозрение, что в самолет чем-то все-таки шарахнули с "Петра". Их удалось убедить, что это не так.
       Тогда у шведов появилась более безобидная версия: мощнейшее излучение локаторов крейсера сбило автоматику самолета. И опять не получилось ничего доказать. В конце концов шведы же и принесли извинения.
       А Юре Черевко из БЧ-2 это происшествие принесло бессмертную славу. Он, когда все это случилось, стоял на вахте.
       — Наш Юра одним своим взглядом сбил шведа,— с гордостью говорят про него друзья.— Посмотрел — и сбил. У нас — только так.
       Так корабль шел в Североморск. Они как будто вернулись с войны. Уходили из Петербурга — было тепло, солнечно и сухо. В Североморске была полярная ночь и снег по колено.
       Результаты первого похода были, прямо сказать, неутешительными. На плаву корабль удержался, управление кораблем, состояние боевых постов оказалось ни к черту. Да еще самолет этот.
       — Приплыло большое корыто,— самое ласковое, что говорили про крейсер североморцы.
       Чужим он был для них. Карась и есть карась — матрос-первогодок.
Вся надежда была на промышленность. В Североморске предстояло доводить крейсер. А денег не было.
       
Никаких излишеств
       Местный поэт Валерий Панюшкин, чье имя увековечено на фотостенде возле единственной в городе гражданской гостиницы "Ваенга", так выразился про Североморск:
       "Где волны ластятся к причалам,
       Где небо — изморозь сама,
       На сопках, как на пьедесталах,
       Стоят стоглазые дома.
       Красивы красотой не броской,
       А той, глубинною, сквозной,
       Дома, дома Североморска
       Единой связаны судьбой".
       Действительность впечатляет не так, как эти стихи. Облезлые, драные какие-то многоэтажки, слишком уж неброская и сквозная у них красота, голые эти сопки кругом. Двухкомнатная квартира стоит две тысячи долларов.
       С другой стороны, ясно, что никаких архитектурных излишеств тут ждать не приходится. Город построен для того, чтобы обслуживать Северный флот, а не людей, которые служат этому флоту. Сюда приезжают не для того, чтобы отдыхать. На весь город одно приличное заведение — бар "Центр", да и оно-то, честно говоря, никуда не годится.
       — Эх, жизнь кораблятская...— вздыхал капитан второго ранга, сидя в баре и припивая "Эскадренную особую" (изготовлена из лучших сортов забытого корабельного шила).— Выдался мне наконец кобелиный месяц, отпуск, другими словами, а поехать-то некуда и не на что. Севастополь хохлы захватили, а тут и вовсе делать нечего, по десять человек гоняются за одной девушкой. Может, в Палермо съезжу, хотя там, с другой стороны, и вообще делать нечего. Эх, жизнь кораблятская...
       — В Палермо? — переспросил я.
       — Вы не местные, что ли? Да вижу, что не местные. Это мы поселок Полярный так называем.
       Потом мы узнали, что капитан вынужден был отдать соседу кошку, которую горячо любит, но не может прокормить, потому что офицерам уже четыре месяца не платят жалованье. И что город давно перешел на селедку, которую ловят с пирса ежедневно и семейно и употребляют жареной и соленой, и осточертела она Североморску просто на удивление.
       И что держит Североморск человек по имени Даник, которого город последнее время запрезирал, потому что он посадил одну девчонку, а вторую сделал инвалидом, хотя кое-кто считает, что он ни в чем и не виноват.
       — Ну давайте, за тех, кто в море! — поднял рюмку кавторанг.— Готт мит унс, как говорится. С нами то есть Бог. Чокаться будем? А то не очень понятно. В Палермо, например, не чокаются, а в Гаджиеве чокаются. Ну давайте чокнемся.
       
Авария
       Североморск настороженно принял экипаж "Петра". Особенно всех, конечно, поразило известие про 21 квартиру женатым офицерам. А всем холостым дали место в общежитии. Хотя, конечно, мало кто там жил. Предпочитают снимать комнату. Делают это не так, как в Москве. Оплачивают коммунальные услуги, и все. Это называется снимать комнату.
       Между тем понемногу нашлись деньги на доводку корабля. Этим занимался лично адмирал Касатонов в Москве. Все говорят, что это его детище, и надеются, что он все-таки вытянет корабль.
       В ноябре 1996 года "Петр" снова вышел в море.
       Все случилось 26 ноября 1996 года. Крейсер шел на максимальной скорости. Самый полный передний ход. На одном из реверсов раздался сильный хлопок и потом удар. Это была сброшена защита атомного реактора.
       Потом оказалось, что разорвался паропровод. Начал хлестать пар. В помещении, где все это произошло, было несколько человек, в том числе трое рабочих с Балтийского завода. Говорят, не очень трезвые они были, а то бы сообразили, что надо бежать вниз, куда не шел пар. Но они струхнули, растерялись и бросились наверх. За ними кинулся матрос. Всех и накрыло паром. Другой матрос шел брать пробы воды второго контура реактора. Его сразу снесло потоком пара. Все пятеро сварились заживо.
       Во всем обвинили Добрышева. А он не только не признавал своей вины, а еще и не пустил на корабль пару комиссий.
       — Я подчиняюсь только командованию Тихоокеанского флота,— твердил он.
       Участь Доброго шефа Джона была решена. Его и еще 38 офицеров отправили обратно во Владивосток. Сейчас бывший командир "Петра Великого", которого обожала команда, уволился в запас. Про нынешнего командира говорят коротко: за полтора года в офицерскую кают-компанию зашел один раз. В следующем году контракты закончатся и у остальных тихоокеанцев. И что-то не слышно, чтобы кто-то собрался продлевать их.
       И как-то резко в разговоре со мной отзывались тихоокеанцы о своем корабле.
       — Зачем же тут оставаться? — говорил мне один.— Здесь, знаешь, в чем смысл службы? Часто ходишь на построение — ты хороший офицер, редко — плохой. Вот и вся история.
       А другой совсем уж расстроенно сказал:
       — Российский флот три авианосца потерял только на том, что они постоянно жгли свои котлы. Надо же было обогреваться и варить еду. Ресурс котлов кончился, и корабли умерли, потому что не было денег на ремонт. У нас то же самое. Когда стоим на котлах, сжигаем за три недели десять тысяч тонн мазута. Это примерно шестьсот миллионов рублей старыми. Хорошо, что есть атомные реакторы, но ведь они тоже не могут работать без конца. Через пять лет и на "Петре" все закончится, потому что надо будет ремонтировать корабль, а денег не будет. А корабль не может плавать без среднего ремонта.
       
Лучшего в мире все-таки нет
       Но все они перестают жаловаться, когда вспоминают прошедшие стрельбы.
       — За три часа расстреляли годовой боезапас Северного флота! — с гордостью рассказывал мне один офицер.— И как расстреляли! Шнырял вокруг нас немецкий самолет, разведчик "Фоккер", очень близко летал. Ну мы вторым залпом накрыли ракету-мишень. Он, как увидел это, стал гораздо дальше держаться. А когда шли в литовских водах, их корабль пристроился к нам и все требовал, чтобы мы эти воды покинули. Все так смеялись!
       Сергей Цветков, командир ракетного дивизиона, обожает свой "Гранит". Это комплекс из 20 крылатых ракет.
       — Лучшего в мире пока не придумано,— говорит.— Вообще-то мы ракетный комплекс освоили быстро. Его должны обслуживать шесть офицеров, четыре мичмана и четырнадцать матросов. Но я сейчас готов стрелять один с двумя матросами и ручаюсь за качество. Есть у нас еще комплекс "Кортик", с ним другая история, он сложный, капризный и пока еще сырой. Но освоим и его, будьте спокойны.
       Сам Цветков знаменит на корабле тем, что ему, единственному из личного состава, удалось не только хорошо пострелять в прошлом году, но и жениться на североморской девушке.
       — Что труднее было? — спрашиваю.
       — А ты разве не понимаешь?
       Я понимаю.
       Сам Цветков родился в Белоруссии, в Бресте. Учился на Украине, получил направление на Дальний Восток, потом служил на Балтике. Везде поспел.
       Он мне рассказывал про визит белорусского президента Лукашенко на корабль.
       — Очень хорошее впечатление произвел. Сразу сказал, что не привез нам японский телевизор. А то нам все делегации японские возят. А привез белорусский телевизор "Витязь". А больше, сказал, ничего говорить не буду, потому что любые слова журналисты потом истолкуют превратно. Правда, добавил, ему лично очень жалко, что хорошие белорусский хлопцы не могут теперь служить на хорошем российском крейсере.
       — Хорошо он с нами посидел,— закончил Цветков.
       А я-то уже знал, что не все так считали. Говорят, что президент Ельцин рассвирепел, когда узнал про этот визит.
       — Почему Лукашенко без моего ведома на моем корабле?! Кто кому рекламу делает?
       Все командование "Петра Великого" получило "неполное служебное соответствие".
       А что касается рекламы, то один офицер "Петра" все сокрушался, что не разрешают разместить на борту рекламу "Сникерса", за которую кораблю дадут много денег.
       
* * *
       Что-то никак не приживаются на крейсере "Петр Великий" крысы. Перебегают с других кораблей, а не приживаются. С одной стороны, хорошо, а с другой — подозрительно. И кошки не приживаются.
       — А если сбудется предсказание Ванги, которое она сделала на 2001-й год? — осторожно спросил меня командир ракетного дивизиона Сергей Цветков.— Что же тогда будет?
       — А что она предсказала? — переспросил я.
       Он не ответил мне, только горько покачал головой.
       Вот я теперь и мучаюсь. Да что же она такое предсказала? И при чем тут "Петр Великий"?
       
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...