Последняя воля

Главную роль играет Эмманюэль Рива, которую все помнят по фильму "Хиросима, любовь моя" пятидесятитрехлетней давности. Ей — восемьдесят пять. Играющему ее мужа Жан-Луи Трентиньяну — восемьдесят один. Михаэлю Ханеке — семьдесят.

Так что если бы нам, предположим, понадобилось проверенное мнение о том, что такое старость,— это ровно те эксперты, к которым надо обращаться. Нет, "Любовь", конечно, не фильм про особенности преклонного возраста — то, про что он, абсолютно точно обозначено в названии. Он про любовь. Которая не подчиняется правилам и общим представлениям о дозволенном/недозволенном. Которая делает буржуазную парижскую квартиру подмостками для античной драмы. Которая, как известно, движет солнце и светила.

Неизлечимая болезнь (пусть не именно та, что настигает главную героиню фильма) может приключиться в любом возрасте, а полная самоотреченность и преданность кого-то юного, отвергающего ради любимого жизнь, полную соблазнов, возможно, выглядела бы даже большим подвигом. Но именно то, что герои Ханеке — совсем старые люди, делает этот фильм таким поражающим высказыванием.

Старость это одно из главных — хочется написать "табу", но хорошо, пусть будет — умолчаний нашего времени. Ее либо впрямую страшатся и задвигают куда-то в слепую зону, либо стыдливо-обнадеживающе прикрывают рекламными картинками пенсионных фондов или веерно распространяемыми фотографиями "достойно" выглядящих подиумных моделей чуть ли не восьмидесяти лет от роду.

"Немолодая" любовь при этом не то чтобы до сих пор не освоена искусством — чтобы не тратить время на перечисление, достаточно упомянуть хотя бы маркесовскую "Любовь во время холеры", где герои не молоды, но вполне страстны. Но, в отличие от большинства хроникеров такой любви, Ханеке создает ситуацию вплоть до последних десяти минут фильма ничем не экстраординарную: благополучная совместная жизнь, совместные интересы, вполне успешная дочка в исполнении Изабель Юппер (не без сложностей в браке, но у кого ж их нет). И — заполняя этот уют все возрастающей, но совсем не удивительной для этого времени жизни болью — он как будто снимает с нашего восприятия все и всяческие фильтры.

В этой трезвости взгляда, в этом понимании (которое мы все хотим от себя отодвинуть), что старость, да, отличается, нет ничего пугающего. "Как это красиво — длинная жизнь",— произносит героиня Эммануэль Рива, перелистывая страницы фотоальбома. Она перелистывает страницы левой рукой: правая отказала из-за инсульта, и уже ясно, что дальше будет только хуже.

И это все, действительно, очень красиво. Подлинно старческая, а совсем не модельная, хрупкость и даже покрытые пигментными пятнами руки, которые Ханеке показывает с особым упорством. Умение понимать друг друга с полувзгляда и необязательные, но как раз этой необязательностью ценные разговоры. Наполненная прекрасными вещами и воспоминаниями квартира и возможность не отвечать за выросших и ставших "отдельными" детей.

Это все может быть очень красиво — даже когда кажется, что уродливо. Потому что любовь, именем которой назван фильм,— не побоимся банальности — знает, как поступать со смертью.

В прокате с 25 октября