Последний съезд китайской компартии еще раз заставляет задуматься над вопросом: насколько близкими должны стать Россия и Китай? Можно ли быть с этой страной равным партнером? Статья нашего постоянного автора — еще один вклад в эту дискуссию
Стремительное развитие экономики Китая и усиление его политического влияния стали важнейшими чертами первого десятилетия XXI века. Страна, которая еще в 1995 году по размерам своей экономики отставала от Испании, а по объему экспорта — от Голландии, сегодня является и крупнейшим на планете производителем промышленной продукции, и крупнейшим экспортером, и, судя по всему, станет "экономикой N 1" не позднее 2025 года. Успехи Китая не могут не впечатлять — особенно нас, россиян, хорошо помнящих то видимое пренебрежение, с которым относились к КНР в последние годы существования Советского Союза. Но времена изменились, и если в 1988 году объем советской экономики в 3 раза превышал объем китайской, то сегодня ВВП России — всего 22 процента от показателя южного соседа. И дело не в цифрах: сегодня вся мировая экономика зависит от КНР. Тут выпускается 23 процента всех собираемых в мире автомобилей, до 45 процентов фото- и видеотехники, 48 процентов компьютеров и 58 процентов мобильных телефонов, не менее 60 процентов детских игрушек. Чтобы произвести все это, Китай использует до 12 процентов потребляемой в мире нефти, 36 процентов никеля, 41 процент алюминия, 44 процента стали и более 46 процентов угля.
Экономический взлет гигантской державы не мог не вызвать и политических последствий. Что бы ни говорили китайские руководители о "мирном возвышении", соседи Китая обращают внимание скорее на дела, чем на слова. А дела эти впечатляют: военный бюджет с 2000 по 2012 год вырос в 7,3 раза, достигнув 106,7 млрд долларов; армия насчитывает более 2,3 млн человек, развивается флот, который считается сейчас вторым по ударной мощи в мире; строятся авианосцы, истребители пятого поколения, разрабатывается мощная космическая программа, по ядерному потенциалу Китай отстает сегодня только от России и США. Экономическое и политическое присутствие Китая становится уже привычным для десятков стран. Китайские военные базы и объекты в рамках стратегии "жемчужного ожерелья" появляются по всему периметру Индийского океана — от бирманского Ситуэ до пакистанского Гвадара. Токио и Дели обсуждают ответные меры и даже заключают оборонительные соглашения. Ведущие американские стратеги без особого пока успеха пытаются убедить китайцев не наращивать свой военно-морской потенциал. Мир наблюдает рождение новой сверхдержавы, а этот процесс никогда еще не проходил бесконфликтно.
В такой ситуации Россия не может не задумываться о своем экономическом, военном и политическом позиционировании по отношению к Китаю. Оценивая сейчас наше "партнерство", трудно отделаться от впечатления об отношениях "ведущего" и "ведомого". Китай — единственная страна, которой постсоветская Россия пошла на территориальные уступки (при этом в Пекине не считают, что вопрос о границе полностью закрыт) и с которой Россия вступила в организацию, где она не является ведущим игроком (сегодня вес Китая в ШОС приблизительно равен весу СССР в Организации Варшавского договора). Китай активнее любой другой страны или группы стран "колонизирует" постсоветское пространство Центральной Азии, на котором у России традиционно были серьезные геополитические интересы. При этом Китай за последние годы практически полностью отказался от российского промышленного экспорта (сейчас на индустриальные товары приходится лишь 1,3 процента поставок из России); стал нашим главным конкурентом на мировом рынке оружия (часто производимого на основе российских технологий) и уверенно заставляет Россию следовать в его "антиамериканском" фарватере во внешней политике. Россия постепенно отказывается от надежд на равноправное экономическое сотрудничество с Китаем (китайские инвестиции не идут в нашу промышленность; Пекин не уступает в переговорах о поставках нефти и газа; мы становимся сырьевым придатком Поднебесной). Встречаются и откровенно спорные моменты: достаточно вспомнить, как после саммита G8 на Хоккайдо в 2008 году российское руководство пообещало партнерам присоединиться к ооновской резолюции, осуждающей режим Роберта Мугабе, однако позиция Москвы была резко изменена, причем скорее всего не без влияния Пекина.
Складывается впечатление, что Россия видит сегодня в Китае чуть ли не единственного своего союзника и готова учитывать едва ли не любые его пожелания. Стоит ли поступать так, даже принимая во внимание китайские могущество и влияние? На мой взгляд, нет, и нынешней политике есть альтернатива.
Есть три основания для нашей осторожности в отношениях с Китаем.
Первое — сугубо экономическое. В современных условиях, когда экспорт России "на китайском направлении" оказывается даже более "сырьевым", чем на европейском (нефть, лес и металлы занимали в 2011 году 74,2 процента против 62,8 при поставках в страны ЕС), а приобретаются в КНР промышленные товары, которые давно пора бы научиться производить "дома", расширение такого сотрудничества означает прогрессирующую деиндустриализацию и в конечном итоге — демонтаж всей модернизационной повестки. Это подтверждается, например, широко разрекламированной программой сотрудничества между регионами Дальнего Востока и Восточной Сибири и северо-востока КНР, принятой в 2009 году, по которой китайцы допускались к разработке месторождений полезных ископаемых в 6 субъектах Российской Федерации, но ни копейки не вкладывали в создание на территории России обрабатывающих производств. Совершенно неясным остается и вопрос о возможном сотрудничестве в сфере высоких технологий. Китай их сегодня не производит, а импортирует, тогда почему бы не приобретать таковые "из первых рук"? Наконец, если думать о "новой индустриализации" всерьез, не очевидно ли, что именно Китай станет главным конкурентом российским промышленным компаниям на мировом рынке?
Второе основание — общеполитическое. Китай — страна, идущая по собственному пути и не готовая перенимать западные политические стереотипы. Следуя ее курсом, Россия "отрезает себя" от современности, "окукливается" в коконе ШОС, где комфортнее всего чувствуют себя автократы всех мастей. При этом оказывается, что ради дружбы с Пекином Москве придется (да и уже приходится) жертвовать важными имиджевыми моментами в международной политике. Кроме того, Китай в последнее время "на полных парах" идет к конфронтации с США, Японией и даже Индией; как любая усиливающаяся страна, он станет вскоре объектом тотального недоверия и коллективного "сдерживания", сменив Соединенные Штаты в качестве главного жупела для менее успешных государств. Мы хотим попасть под раздачу заодно с нашим великим "другом"? Какие выгоды из такого позиционирования мы надеемся извлечь?
Третье — геостратегическое. Сейчас много говорят об ориентации России на страны Тихоокеанского региона. Хотя я являюсь сторонником "европейского вектора" развития, я не могу оспаривать выгоды вектора "восточного". Но почему "Восток" означает только "Китай"? Разве российские первооткрыватели новых земель стремились в Маньчжурию, а не на Аляску? Идя на Тихом океане на восток, мы неизбежно приходим к Западу. Сила России действительно прирастет, если на отдаленных рубежах нашей страны возникнет сопоставимый с Уралом или европейской частью промышленный кластер, но разве только Китай может этому способствовать? Дальний Восток должен стать "российской Калифорнией"; нам нужно стоять на Тихом океане так же прочно, как и на Балтике, но этого, на мой взгляд, гораздо проще достичь без участия КНР, чем с ее помощью. Потому что Китай не заинтересован иметь на севере конкурента. И его можно понять — масштабы населения и размеры экономики предполагают очень определенный характер союза. Куда сложнее понять нас, которые, похоже, готовы на него пойти, причем с большим воодушевлением.
Выстраивая отношения с Китаем, России надо возможно более четко определить свой национальный интерес. Состоит же он, на мой взгляд, вовсе не в том, чтобы вставлять шпильки американцам по поводу и без, а в том, чтобы, с одной стороны, мобилизовать необходимые технологические и финансовые ресурсы для модернизации экономики и преодоления сырьевой зависимости и, с другой — гарантировать свою безопасность через прочный союз с мощными демократическими странами. Китай не сможет помочь нам в решении ни одной из этих задач, и это достаточное основание, чтобы не делать на него основную ставку во внешней политике.
Альтернатива увлеченности Китаем видится в выстраивании новых геополитических конфигураций в АТР в частности и в мире в целом. Важнейшими потенциальными поставщиками технологий, необходимых для развития российского Дальнего Востока, объективно являются страны, которые сами в массовых масштабах создают технические новшества и которые заинтересованы в появлении в регионе индустриальных центров, независимых от Китая. Список этих государств известен: Япония, Южная Корея и Соединенные Штаты. Именно они и могут стать нашими главными партнерами на Тихом океане. Нам нужно бороться за то, чтобы японцы и корейцы стали главной движущей силой развития сибирской тяжелой промышленности. Нам нужны новые англоязычные университеты на Дальнем Востоке, обеспечивающие качественное международно признанное образование. Мы должны конкурировать с Китаем за размещение на своей территории тех производств, которые выносятся сейчас за пределы развитых стран АТР. И неправы те, кто считает, что в такой конкуренции нам не победить, сейчас в той же Америке все сильнее слышна озабоченность нарастающей зависимостью от КНР. Если Россия сможет предложить своим партнерам привлекательную альтернативу, шансы на успех весьма велики.
Нужны знаковые подвижки в российской внешней политике. Думается, мы могли бы более активно и плодотворно содействовать процессу корейского воссоединения, которое вполне соответствует стратегическим интересам России. У меня также нет сомнения в том, что нам нужен мирный договор с Японией, и в данном случае передача ей части спорных Курильских островов при ясном понимании выгод экономического сотрудничества и политического партнерства стала бы не предательством, а защитой наших национальных интересов. Наконец, у Соединенных Штатов тоже нашлось бы что предложить в рамках двухстороннего и многостороннего сотрудничества. Уверен: становление российского Дальнего Востока как пространства кооперации между Японией, Кореей и США с целью сдерживания Китая является важнейшим залогом модернизации этой части России, которая совершенно не входит в планы наших китайских партнеров. Политически такой союз может оформиться в ось Москва — Токио — Дели, которая стала бы существенным элементом системы безопасности во всем азиатском регионе.
Такой поворот в российской внешней политике мог бы воплотиться в создании в отдаленном будущем того, что стоило бы назвать "Северным альянсом", объединяющим Европейский союз, Российскую Федерацию, Соединенные Штаты и Японию — по сути, все мощные индустриально развитые демократические страны мира. Суммарная мощь подобного объединения не имела бы прецедентов в мире. Доля альянса в мировом валовом продукте составила бы от 47 до 50 процентов; в международной торговле — до 65 процентов; в контроле над ключевыми технологиями и патентами была бы абсолютной. В границах нового объединения проживали бы 1,1 млрд человек и были бы сосредоточено от 40 до 70 процентов всех разведанных в мире полезных ископаемых. Альянс контролировал бы 98 процентов ядерных арсеналов, его армии не имели бы себе равных, а страны-участницы контролировали бы 4 из 5 постоянных мест в Совете Безопасности ООН. Появление столь мощного игрока и замена НАТО на более широкую НТО (Northern Treaty Organization) заставили бы все антизападные силы существенно ограничить свои притязания и амбиции. России такой альянс крайне необходим, так как последние десятилетия показывают невозможность модернизации страны собственными силами, тем более в условиях постоянно растущих трат на оборону и безопасность. Россия, на мой взгляд, может стать современной страной исключительно в союзе с другими западными державами.
Между Россией и Китаем нет противоречий, которые бы делали их врагами, но нет и оснований для прочного союза. То, что мы можем получить от КНР, от нее может получить за те же деньги и любой другой хозяйственный партнер. То, чего другие не могут получить от Китая (например, оплату сырья по среднемировым ценам), нам также не удается от него добиться. Надеяться на то, что китайский капитал заинтересован в развитии российских Сибири и Дальнего Востока, наивно. Зато предположения о том, что дальнейшее сближение с Пекином может существенно осложнить диалог Москвы практически со всеми остальными глобальными столицами, очень даже обоснованны. Поэтому сегодня пришло время инициировать серьезную дискуссию, в рамках которой можно было бы "без гнева и пристрастия", на основе анализа фактов, а не домыслов выработать консенсусные представления о направлении и характере российской внешней политики в Азии, и не только.