Более сотни молодых ученых обратились с открытым письмом к президенту, сообщив, что почти год им не могут выплатить обещанные по грантам деньги. "Огонек" разбирался в противостоянии науки и бюрократии
— Я счастливый обладатель президентского гранта молодым ученым,— представляется Вячеслав Журавлев, научный сотрудник Государственного астрономического института им. П.К. Штернберга МГУ.— Выиграл его в феврале — целых 600 тысяч рублей. Сумма для астрофизика-теоретика приличная: запланировал командировки, участие в конференциях. Ну и подумал, что с учетом всех бюрократических проволочек где-нибудь к маю деньги получу.
За окном — середина ноября, в главном здании МГУ галдят студенты — готовятся сдавать сессию. Астрофизик Журавлев президентских денег так и не видел. Он осторожно выбирает в вузовской столовой блюда подешевле и рассказывает, как с зарплатой чуть выше 16 тысяч рублей по знакомым и друзьям в течение года назанимал около 300 тысяч рублей, чтобы продолжать свои исследования далеких звезд.
— Опытные коллеги пояснили, что задержка грантов — обычное дело,— продолжает научный сотрудник.— И, в общем, я бы, наверное, терпел: занимал, ждал... Но тут мне на почту пришло письмо с требованием сдать до 20 ноября научный отчет о проделанной на эти 600 тысяч работе. Отдельно Минобрнауки отметило, что финансовый отчет пока не требуется: дескать, знают, что денег нет. И как-то возмутил этот цинизм. Что ж они думают, что мы можем проводить исследования без денег? Я списался с коллегами-астрономами, мы нашли больше сотни таких же обиженных — и родилось наше коллективное письмо президенту.
Письмо, в котором молодые ученые требовали отдать деньги, сдвинуть сроки отчетов и спасти от таких задержек в дальнейшем, до адресата дошло. В ответ им пояснили даже суть проблемы: с 2012 года из-за вступления в силу нового федерального закона Министерство образования и науки лишилось права напрямую перечислять деньги неподведомственным ему организациям. А к ним, как назло, относятся лучшие научные учреждения страны, в частности подразделения РАН, РАМН, МГУ и СПбГУ. Президентские гранты, положенные их сотрудникам, зависли. Сдвинуть деньги, впрочем, было несложно: требовалось внести одно-единственное изменение в постановление правительства под номером 260. Но тут выборы, смена кабинета министров, бюджетный процесс... Короче, на согласовании у премьер-министра долгожданное изменение оказалось только в начале ноября. Что это означает? А ничего: деньги могут стать для ученых новогодним подарком, а могут и не стать.
Везде так
— На самом деле должен вас огорчить: повода для публикации нет,— уверяет Сергей Салихов, директор департамента развития приоритетных направлений науки Минобрнауки России.— Все деньги по грантам были перечислены 2 ноября: если они не дошли до ученых, то это уже вина бухгалтерий тех учреждений, в которых они работают. Сроки отчетов мы сдвинули до 31 декабря. Более того, внесенные изменения в 260-е постановление полностью исключают повторение такой ситуации в дальнейшем. Был ряд объективных причин, из-за которых деньги шли так долго, но это не правило: наоборот, наши механизмы поддержки ученых, в частности федеральные целевые программы, одни из самых надежных и исполняемых в стране...
Ученые с ведомством не спорят, правда, боятся думать, как работают другие ФЦП, если на их долю выпали самые исполняемые. Тяжело найти хоть один "механизм поддержки ученых", который бы гарантировал приход денег в приемлемые сроки: задержки возникают не только с президентскими грантами, но и с грантами специализированных бюджетных фондов — Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ) и Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ), и с целевыми правительственными программами — "Кадры" и "Исследования и разработки".
— О президентских грантах заговорили потому, что задержка уж очень велика и касается сотен людей,— поясняет академик РАН, биолог Сергей Лукьянов, член президиума президентского Совета по науке и образованию.— А вообще, проблема рядовая: например, лет семь назад был случай, когда грантовые деньги зависли просто потому, что один чиновник сначала заболел, а потом ушел в отпуск. Средства периодически оказываются у ученых за две недели до отправки отчета.
Бывает и хуже: как сообщили "Огоньку" научные сотрудники Института прикладной физики РАН, они сейчас готовят отчеты по целевой программе "Кадры", хотя деньги до них, участников этой программы, так же как и до обладателей президентских грантов, до сих пор не дошли.
— Если ты имеешь дело с экспериментальной наукой, это значит буквально следующее: ты должен провести исследование, но средств ни на реактивы, ни на оборудование не жди,— рассказывает Сергей Дмитриев, старший научный сотрудник НИИ физико-химической биологии им. А.Н. Белозерского МГУ, еще один "счастливый обладатель гранта".— Мы, конечно, выкручиваемся. Когда в декабре приходят деньги, делаем запасы на следующий год и превращаем свои лаборатории в склады. Ведь полученные средства нужно израсходовать до конца года, иначе они уйдут обратно в бюджет. Это мешает поисковой науке: нельзя же угадать, какие именно реагенты тебе понадобятся после серии экспериментов месяцев через шесть. Поэтому все непредсказуемые покупки в течение года приходится делать на свои и заемные средства. А потом уже возвращать себе деньги, оформляя часть гранта как зарплату. Правда, при этом вычитается изрядная сумма на налоги — ЕСН и подоходный, не говоря уже о том, что зарплаты ученых выглядят куда больше, чем они есть на самом деле.
Ведомственная статистика из-за проблем ученых, как нетрудно догадаться, только улучшается: зарплаты повысились, гранты получены. Прописанных сроков финансирования в большинстве грантовых программ не существует, поэтому у тех, кто выдал деньги в декабре, ответственности никакой. Молекулярный биолог Дмитриев и астрофизик Журавлев — оба подписали письмо президенту, впрочем, в своих бедах никого лично не винят. Вся безнадежность ситуации в том, что сбоит система: новая команда Минобрнауки действительно заняла кресла только летом и не сразу разобралась в проблемах, Минфин действительно утверждал бюджет, бухгалтерия вуза действительно завалена бумагами... И так каждый раз. Минобрнауки пообещало к 2014 году (если найдутся средства) создать открытую информационную систему, которая позволила бы каждому получателю грантов отслеживать прохождение своих средств онлайн.
— Видимо, готовят нам еще один повод для расстройства,— отшучивается Вячеслав Журавлев.— Чего уж приятного смотреть, как твои деньги зависают то в одном министерстве, то в другом.
Требовательное поколение
— Финансирование нашей науки — характерный пример работы отечественной бюрократии,— считает Леонид Гохберг, директор Института статистических исследований и экономики знаний НИУ ВШЭ.— Прежде чем деньги дойдут до получателя гранта, они несколько месяцев бессмысленно перебрасываются из ведомства в ведомство. С учетом множества межведомственных перегородок, бумажной волокиты и административной зарегулированности месяцы уходят на то, что могло бы делаться в течение нескольких недель. Эта проблема обсуждалась на последнем президентском совете: она, по крайней мере, осознана и, надеюсь, будет решаться.
Бюрократическая волокита при этом не ограничивается процессом получения денег, она преследует ученых и до, и после. Сначала возникают сложности с заявками на гранты, для заполнения которых, как считает завсектором Института проблем развития науки РАН Сергей Черных, от ученого требуется, по меньшей мере, бухгалтерская сноровка. Эталонно сложными оказываются гранты (например, по ФЦП "Исследования и разработки"), которые распределяются в соответствии с законом о госзакупках: ученые вынуждены соревноваться друг с другом не в оригинальности своих идей, а в дешевизне их исполнения, потрясая конкурсную комиссию финансовыми планами. Подготовка отчетов в конце работы — еще один оригинальный жанр, сложность которого признают даже в Минобрнауки.
— Проблему с госзакупками мы надеемся решить,— поясняет Сергей Салихов.— Новые целевые программы для адресной поддержки ученых, которые начнутся с 2014 года, мы постараемся вывести из-под действия пресловутого закона, если изменения согласуют Минфин и Минэкономразвития. Но, к сожалению, мы не на все способны повлиять. Проверяющие органы, например, любят получать от ученых 100-страничные отчеты. Следственный комитет тяжело убедить, что несколько ссылок на статьи и научное резюме о проделанной работе — это то, ради чего мы выдаем миллионные гранты.
— Прибавьте к этому сложности с получением буквально всех необходимых реактивов,— рассказывает Алексей Соколов, старший научный сотрудник ФГБУ "НИИ экспериментальной медицины" Северо-Западного отделения РАМН, который тоже продолжает ждать своих денег по президентскому гранту.— С этого года, если цена реактива выше 10 тысяч рублей, ученый не имеет права приобрести его напрямую, а должен заключать договор с поставщиком, что на практике гарантирует нам еще несколько месяцев простоя. А если реактив выписывается из-за рубежа, можете быть уверены: при прохождении через границу его цена вырастет в два раза.
При слове "граница" ученые, которые привыкли уже ко всему — и жить в долг, и писать отчеты о будущей работе,— морщатся. Биолог Сергей Дмитриев, например, отчаялся провезти через таможню необходимый антибиотик, не говоря уже о радиоактивном изотопе фосфора, которого в России сейчас не найти. Придется переплачивать, договариваться с крупными компаниями, способными осуществить переброску "опасных материалов", которые в любую западную лабораторию пришли бы уже через пару дней после заказа.
Большинство из этих проблем — не новость, новость то, что ученые организовались и публично требуют их решения. Профильные министерства втайне возмущаются поведением молодых исследователей: их более взрослые коллеги молчат и приспосабливаются, а эти — забывшие о том, что в 1990-е денег не было вообще, — пишут открытые письма и думают, как создать работающий профсоюз.
— 40-летних в вузах и академиях практически нет, это поколение в свое время либо уехало за границу, либо ушло в бизнес,— поясняет Вячеслав Журавлев.— Моему научному руководителю, например, 60. Зато 30-летние научные сотрудники стали появляться, а вместе с ними — новые, вполне конкретные требования к условиям труда. Вы бы знали, сколько благодарностей от коллег мне пришло за наше открытое письмо: столько "спасибо" я не получал ни разу в жизни.
От похода 30-летних на бюрократию, вероятно, зависит то, останутся ли в стенах российских академий наук и вузов нынешние 20-летние. Сейчас они с интересом следят за судьбой своих молодых преподавателей: звонят и справляются, как дела и помогло ли открытое письмо. Реакция на него сегодняшним студентам в любом случае скажет больше о будущем науки в России, чем типовые заявления с трибун.