премьера телевидение
"Первый канал" показал премьеру телефильма "После школы" по сценарию знаменитых драматургов братьев Пресняковых. АННА НАРИНСКАЯ протестировала многосерийное кино о подростках на собственной дочери.
Перед просмотром первой серии "После школы" я тоже решила запастись подобным экспертом, потому что это же вроде бы прогрессивное подростковое, так что я могу ведь и не догнать. В самом начале всплыл титр "12+", поэтому мой 11-летний сын был от телевизора услан, а призвана, наоборот, моя 18-летняя дочь. Она уселась с тем абсолютно непроницаемым и чуть презрительным выражением лица, которое вообще свойственно людям этого возраста.
С экрана полился внутренний монолог главного героя, 16-летнего Стасика, обращенный к его кумиру Никите Михалкову: "Дорогой Никита Сергеевич, совсем не хочется брать приступом эту цитадель, которая называется школой". Звучит это абсолютным издевательством над корифеем отечественного кино, но с братьями Пресняковыми (и это одно из их главных достоинств) не поймешь, где у них насмешка, а где — нет. Их сценарий "Изображая жертву", например, начинается с монолога главного героя (в фильме Кирилла Серебренникова его играет Юрий Чурсин): "Российское кино в жопе. Только Федя Бондарчук — прикольный чувак". Это вроде бы тоже можно принять как издевательство. Но, судя по тому, что Федор Бондарчук должен появиться в следующих сериях "После школы", он этого так не воспринял.
Или вот то, как в первой серии фильма выведен наукоград Сколково. С одной стороны, это вроде бы какой-то очаг сексизма наоборот. Серьезными делами занимаются только длинноногие дамы ненаучного вида (главная почему-то с прибалтийским акцентом), а отец героя — настоящий физик и единственный мужчина — разносит кофе. С другой стороны, если даже разносчики кофе живут в таких хоромах, как показано, а местная школа в смысле дизайна тянет на пятизвездочную гостиницу на дорогом турецком курорте, то, может, у отечественных инноваторов еще не все потеряно.
Хотя вообще смешно, наверное, углядывать какие-то тонкие насмешки и политические намеки в сериале, больше всего похожем на длинный клип под нарезку разнообразных хитов (и ровно поэтому совершенно не стоит проводить тут вроде бы напрашивающееся сравнение с "проблемной" "Школой" Валерии Гай-Германики).
Мой "эксперт" тем временем продолжал сидеть с непроницаемым выражением лица. Впрочем, один раз оно смягчилось, когда актриса, играющая "светскую львицу",— мать одноклассника героя — произнесла такую речь: "В детстве я смотрела клип группы Pet Shop Boys "So Hard". Там сначала парня бросила девушка, он очень переживал, а потом у него появился такой стильный черный охранник. И я мечтала, что у меня все так и сложится: сначала меня бросит парень, потом я буду страдать, а потом у меня будет стильный охранник. А что этот охранник воспитывает моего сына — так смог же Терминатор воспитать сына Сары Коннор".
Это, конечно, просто, а не как-то особо по-подростковому смешной пассаж — в нем есть хоть какой-то отзвук "узнаваемого абсурда", свойственного лучшим пьесам братьев Пресняковых вроде "Терроризма".
"Вот мы, то есть мы, братья Пресняковы,— говорили мне авторы "После школы", когда еще не были востребованы "Первым каналом",— любим и друг в друге, и в текстах, которые создаем, и в людях форму. Оформленность. Поэтому мы так любим сюжет. Очень много сегодня бессюжетной литературы, бессюжетного кино, которое каждый может и даже не может (вынужден) трактовать как хочет. Это очень легко — имитировать, например, лирическое состояние. А конкретная история — это строгая форма, это закон, это свет. В произведении все должно быть нанизано на историю".
По состоянию на первую серию в "После школы" четкий сюжет, который заставлял бы ждать, что случится дальше, там отсутствует начисто. Да и вообще, несмотря на наличие некоторых излюбленных братьями тем типа матери-гадины и "подглядывающей" видеокамеры, там практически отсутствует все талантливо пресняковское.
"Это такой фильм,— экспертно сказала мне моя дочь где-то за десять минут до конца серии,— он не злит, но в любой момент можно встать и выйти без всякого ущерба что для себя, что для кино". И она действительно ушла. И действительно — без всякого ущерба.