Выставка современное искусство
Вологодский бизнесмен и издатель архивов подпольного искусства 1970-х уже давно работает как художник под явным влиянием Андрея Монастырского и "Коллективных действий". ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ увидел на выставке Титова не корни буддизма, а вершки концептуализма — что предсказуемо, но интересно.
Молодой — в смысле начинающий — художник не теряет времени зря и сразу визуализирует корни буддизма в образе фальшивой седоватой бороды. Она торчит из картины, где на эмблему РЖД с молотком и гаечным ключом взгромоздился слон. Борода, подчеркивает автор, скопирована с грима Сергея Герасимова в фильме о Льве Толстом 1984 года. Автор "Войны и мира", по Титову, первый русский буддист, чему при желании можно найти подтверждение в некоторых поздних эссе и дневниковых записях. Не надо забывать, однако, что Титов — верный ученик концептуалистов, и любое умозаключение, на которое его выставка наталкивает, не всерьез, не "на самом деле", а "как бы". Жаждущим серьезной исследовательской работы следует держать в голове старую передачу Сергея Шолохова "Тихий дом", в которой музыкант Сергей Курехин, представившись профессором, рассказал внушаемой общественности 1990-х о том, что Ленин — гриб. Так и корни буддизма в России находятся только по далекой аналогии: покорность, способность моментально отключиться от окружающего мира и вялость в сумме не дают просветления, хотя стилистически на него похожи.
Как и всякий уважающий себя концептуалист, Титов не ограничивается одной техникой в стремлении раскрыть тему. Помимо картины с бородой на выставке задействованы фото, видео, живопись, перформанс и найденные объекты. Стена с фотографиями, наверное, наименее выразительна хотя бы потому, что такого рода снимков сделано немало. В путешествиях за вдохновением Титов запечатлевает сидельцев, уснувших на вокзале, прикольные надписи общепита и сферы услуг. Серия живописных работ развивает линию незаметности и скромности художественного жеста, которую концептуалисты в общем и целом исчерпали. Главное видео на выставке — документация перформанса, косвенно отсылающего к толстовским метаниям, приведшим к знаменитому уходу из Ясной Поляны. На видео Титов черпает из лесного ручья воду, наливает ее в таз, несколько минут задумчиво в него глядит, а потом резким движением опрокидывает на землю. Этот этюд о тщете всего сущего выглядит выразительно благодаря внешности художника — нередкого в русском бизнесе сочетания тонких черт лица и брутального имиджа.
На выставке преданного ученика, столь верно следующего внешним и сущностным признакам московского концептуализма, естественно задаться вопросом — а добавляют ли штудии Титова что-нибудь к корпусу хрестоматийных произведений? Среди нынешних тридцатилетних есть авторы, использующие те же приемы по-новому. Самый яркий — Андрей Кузькин, аранжирующий эстетику концептуализма так, чтобы выразить с ее помощью экзистенциальный ужас индивидуального существования, с глубоким сомнением и одновременно стремлением к "коллективным действиям", лежавшим в основе узкого круга подпольных авторов в окружении пропаганды. Титов, конечно, не так силен (по крайней мере, пока). Но и он, однажды столкнувшись с клубком интеллектуальной мощи, пытается его распутать по мере сил и опыта, готовит из придуманных 30 лет назад рецептов собственные блюда. Титов учился в железнодорожном институте, так что обращение к теме пути для него почти автобиографическое. И если у концептуализма действительно есть черты гражданской религии, как говорят скептики, то у такой мощной художественной конфессии должны быть и адепты, несущие слово в меру своих способностей.