Благотворительность как форма протеста

В благотворительность сейчас уходят многие. Многие из тех, кто еще недавно был гражданским активистом, принимал участие во всевозможных маршах протеста и был готов брать Кремль чуть ли не штурмом. Чтобы изменить страну в лучшую сторону.

Изменить страну — реально. Настолько реально, что даже и не верится. Причем, как уже говорилось, в лучшую сторону. Нужно лишь желание. Желание помогать, чтобы понять, что все, по сути, зависит от нас самих, все в наших руках, как бы банально это ни прозвучало. И результат будет обязательно.

Я про благотворительность.

Для Осетии, да и Кавказа в целом, акции по сбору средств для больных людей достаточно новое явление. Врожденная гордость не позволяла просить денег — лучше умирать. И умирали. Разве что совсем немногие пытались собрать средства посредством телевизора. Получалось плохо. Теперь есть интернет и молодые парни и девушки, которые буквально за пять дней в состоянии собрать два миллиона из трех. Чтобы в Германии прооперировали девочку, о существовании которой еще неделю назад никто из них не знал. Флешмобы, креатив и просто обход домов с коробками — то, чего никто еще здесь не делал. И я, как один из участников всего этого, просто не верил, что возможно собирать крупные суммы таким образом. Теперь верю.

Как верю и в то, что благотворительность в этом виде, по сути, превратилась в некую форму гражданского протеста. Если государство не может, то мы сами встанем на его место и спасем человека, до которого государству этому самому нет никакого дела. Несовершенство законов, бросающих на произвол судьбы соотечественников, которые просто умирают лишь потому, что у них нет денег на лечение, сильно подстегивает. И заставляет задуматься о том, почему государство так себя ведет.

Почему основной силой по ликвидации стихийных бедствий становятся вовсе не спасатели, а волонтеры. Почему питьевую воду приходится собирать как пожертвование. И почему искать под стометровым слоем селя, возможно, спасшихся людей должны добровольцы, а не специалисты.

Вопросов возникает много.

Не только у обычных людей, но и крупных местных чиновников, которые, жертвуя большие суммы на лечение детей, не могут сказать, кто в Москве придумал такие законы, по которым в бюджете одной из самых богатых стран мира нет средств на жизненно важную операцию для 17-летней девушки. Зато в той же Москве есть существа, убежденные в том, что расходы на таких девушек надо сокращать и направлять «сэкономленные» средства на более «экономически перспективных» больных.

В ходе таких акций о подобных вещах задумываются даже те, кто всегда был далек от политики. Задумываются и находят ответы.

И пусть меня простят «профессиональные оппозиционеры», такой способ изменить страну гораздо эффективнее любых белых лент и даже шубы Божены Рынской.

Заур Фарниев

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...