Готовится к выходу книга "Безумная механика русского рока" — первая биография Сергея Курехина. Автор книги, музыкальный критик и журналист Александр Кушнир, рассказал "Огоньку" об одном из самых значительных и самых загадочных деятелей андерграунда 1980-1990-х
— Курехин жил бурно, успел за свои 42 года жизни невероятно многое в самых разных областях. Что из этого осталось в истории? Каким представляется его наследие сегодня, из 2013-го?
— Шоу "Поп-механика", оставшееся на многочисленных видео. Это надо именно смотреть, а не слушать. Теория "Ленин — гриб". Музыка к 30 фильмам — от "Господина оформителя" до балабановского "Замка". Игра в группе "Аквариум". Скандальный политический роман с Дугиным и Лимоновым. И, конечно, это был абсолютный чемпион мира по интервью, беспрецедентно владевший аудиторией. Но школы Курехин не создал, последователей у него нет. Вся жизнь как вспышка, самый яркий период — с 1981-го по 1996-й. И уже через год после смерти он был самым бессовестным образом забыт. С 1997-го — как отрезало. Как будто у людей из головы вынули блок памяти. Человек, который в 1995-1996 годах был на обложках первых глянцевых журналов, не вылезал с федеральных каналов, исчез мгновенно. Кончилась эпоха, и вот такая глыба ушла под воду. Вопрос, почему. Сергей Летов объясняет это тем, что в России инструментальная музыка всегда была в загоне. Страна литературоцентрична, если слов нет — кому ты нужен. Но есть и более общая причина. Курехин авангардист, и, как у всякого подлинного авангардиста, его главным произведением была жизнь. Тот же Гребенщиков всегда все делал с прицелом войти в историю, а Курехин жил и играл в режиме "здесь и сейчас". Он так и говорил: "Я не оставлю после себя никаких шедевров". Курехин из самой своей жизни сделал произведение искусства. Строительство мифа, жизнь как главный артефакт — вот что главное.
— Интенсивность, с которой он писал, играл, мистифицировал, поражает. Как будто открыли тайный источник силы. Многие до сих пор уверены, что Сергей Анатольевич принимал наркотики. Только в измененном состоянии сознания человеку может прийти в голову то, что приходило Курехину.
— По разным, в том числе медицинским, причинам пил он крайне умеренно, а уж к наркотикам точно отношения не имел. Но при этом действительно все время находился на взводе. Его и так перло. Курехин с юности знал о своем больном сердце и остро чувствовал, насколько мало у него времени. Это придавало особый ритм его жизни, все время тикали часы. Миллион идей, но он понимал, что не успеет реализовать их. Джаз, авангард, рок, кино, политика... Сознание очень подвижное, тактика все время менялась. До конца 1980-х это была тактика разрушения, деструкции, совершенно сознательно направленная против советской власти. Потом, в 1991-1993 годах, короткий период чистого энтертейнмента, когда он выступал в роли массовика-затейника на государственном уровне, на уровне телекомпаний и госструктур. Затем музыка для него вообще перестала иметь значение, и в итоге он вышел на идею, которую развивали Дугин с Лимоновым,— идею мощного русского государства, сильного, красивого. За короткий срок прошел сумасшедший путь от антикоммунизма до чего-то прямо противоположного. Такой истовый, радикальный борец с новым капитализмом. У Курехина всю жизнь был видимый или невидимый враг. До определенного момента это была структура СССР, потом новая действительность, которая его отнюдь не радовала. Абсолютно несистемный центробежный человек, он уходил отовсюду и ото всех, как Колобок,— из институтов, из рок-групп, из джазового сообщества. Думаю, что ушел бы и от Лимонова.
— Принято считать, что союз с НБП и вообще политическая деятельность — все это было очередным курехинским приколом, перформансом. Говоря о Курехине, невозможно до конца отделить игру от реальности.
— Они и не отделены. В отличие от многих постмодернистов он играл всерьез, готов был отвечать жизнью за свои идеи, идти до конца. В книге я привожу неопубликованный телефонный разговор, где он с пеной у рта защищает позиции национал-большевиков. Абонент говорит ему: "Тебе придется сидеть за это", на что Курехин реагирует потрясающе: "Значит, буду сидеть". То есть если и арт-проект, то очень серьезный. Но в то же время это не значит, что выбор сделан бесповоротно и окончательно, это не финальная точка. Результат для него не значил ничего, движущей силой был сам процесс. Месяца за два-три до смерти он сказал одному из друзей: "А поеду-ка я к Стене плача замаливать грехи, стану раввином". Появились планы возвращения к музыке, планы организовать свое издательство. Интересно, что именно Курехин планировал издавать: всемирную историю панк-рока, полное собрание сочинений Саши Соколова, книгу о святых местах мира, "историю русского психоанализа... Один из его близких друзей, Дмитрий Месхиев, вспоминает, что он как бог разбирался в поэзии, читал наизусть огромные куски из Важи Пшавелы, "Кобзаря" Шевченко. Точку тут поставила смерть. Если бы не она, Курехин мог бы бесконечно трансформировать свои идеи и реальность вокруг себя.
— Насколько вероятно сегодня появление такого человека, как он? Художника, сопоставимого с ним по масштабу, по стилю, по энергетике?
— Совершенно невероятно. Мы живем во времена жесточайшего формата: жизнь, искусство, отношения, бизнес структурированы и жестко отформатированы. Сейчас, чтобы радиостанция или телеканал вывели на рынок новую программу, нужно соблюдение огромного количества факторов. Например, надо совпасть с началом новой телевизионной сетки. А Курехин ни к каким сеткам отношения не имел, он строил правила под себя. Но дело не только в нем, дело в эпохе. Такие вещи возможны на руинах, на стыке двух культур, когда одна культура кончилась, а другая еще не началась, сейчас это в принципе невозможно. По инерции всплески еще продолжали происходить года до 2000-го, когда почти одновременно выстрелили "Ленинград", "Тотал", "Океан Ельзи", "Танцы минус"... И все, после этого на 12 лет гигантский вакуум, не считая интернет-мемов. Мы застали прекрасную эпоху, предпосылок для повторения которой я пока не вижу. Вижу предпосылки для создания новых компьютерных игр, новых социальных сетей, моделей нового и новейшего компьютерного секса, моделей производства детей по телефону, но не для таких людей, как Курехин. Есть чувство, что общенациональных и общемировых героев уже не будет. Слишком сытое время — во всех смыслах. Если нет голода, информационного, эмоционального, физического в конце концов, чем себя заводить? Зачем заниматься искусством? Зачем вообще что-то делать? Ощущение голода парадоксальным образом связано и с чувством свободы. На первый взгляд это разные вещи, но слишком уж часто в последнее время приходится выбирать между широко понимаемым голодом и неволей. Гребенщиков мне как-то сказал: "90-95 процентов людей абсолютно не нуждаются в свободе, им и так хорошо. 10 процентов нуждаются в ней. И только 1 процент знает, что с этой свободой делать". Вот это о Курехине. Если чему и можно у него научиться — так это свободе. Не загонять себя в форматы и структуры, вырваться из зоопарка, не быть животным.