Приют неисправимых

Одним из главных аргументов сторонников закона, запрещающего гражданам США усыновлять российских сирот, была невозможность осуществления контроля за жизнью и судьбой детей. В качестве примера приводилось ранчо для детей, расположенное в городке Юрека, в штате Монтана. По словам уполномоченного по правам ребенка Павла Астахова, этот приют был специально создан для американских родителей, которые хотят избавиться от приемных детей из России. Господин Астахов утверждал, что ему не дали возможности побывать там. Корреспондент "Ъ" КИРИЛЛ БЕЛЯНИНОВ попробовал разобраться, что происходит на ранчо и почему господин Астахов не смог на него попасть.

Городок Юрека с населением чуть больше 1 тыс. человек прославился в июне 2012 года. Российскую делегацию во главе с двумя уполномоченными — по правам ребенка Павлом Астаховым и по правам человека МИДа Константином Долговым — не пустили на ранчо, расположенное на краю долины Тобакко, почти у самого подножия Скалистых гор. Как объяснял потом детский омбудсмен, в американскую глушь российских чиновников привела забота о сиротах. "По имеющимся данным, на ранчо проживают несколько десятков российских детей-сирот, брошенных там приемными родителями",— говорилось в официальном заявлении, размещенном прошлым летом на сайте господина Астахова.

По словам руководителей делегации, поначалу хозяйка ранчо Джойс Стеркел согласилась принять гостей, но в последний момент изменила свое решение, сославшись на занятость. У ворот Ranch for kids Павла Астахова встретил только человек с видеокамерой: детей срочно вывезли в Канаду, а уполномоченному напомнили о том, что по законам штата Монтана пересечение границ частной собственности дает хозяевам право стрелять на поражение. "Где-то вдалеке мы действительно слышали выстрелы,— делился своими впечатлениями Павел Астахов.— Это что, изолятор? Или колония? Или отстойник для ненужных детей? Получается, что родители отдают детей куда подальше — туда, откуда они не смогут выбраться самостоятельно".

Ненужные дети

От канадской границы до ранчо ехать минут десять. Узкая дорога сворачивает с федерального шоссе US-93 в сторону гор и потом петляет между пастбищами, обнесенными колючей проволокой. Ворота детского ранчо открыты нараспашку, а на столбах у въезда красуется непременное американское "No Trespassing". Внутри огороженной территории пустующая баскетбольная площадка, качели и несколько бревенчатых строений. Возле одного из них группка разновозрастных детей, разгребающих лопатами небольшой сугроб.

— Ну что, похоже на тюрьму? — Джойс Стеркел ставит на парковке внушительного вида Dodge. Вместе с хозяйкой из внедорожника выбираются девушка лет 20 и крошечный ребенок в красном пальто.

Для разговоров на ранчо предназначена специальная гостиная. На стенах над обязательным в этих краях камином русские иконы, православный крест и черно-белая фотография священника в полном облачении. Джойс объясняет, что ее предки были из поволжских немцев и переселились в Америку из-под Саратова в самом начале XХ века. Сама она в 90-х в составе американской гуманитарной миссии проработала два года акушеркой в Нижнем Новгороде.

— Мы привозили лекарства, работали в детских домах. Видели такое, что gospodi pomiluy,— неожиданно по-русски говорит Джойс.

После возвращения решила заняться международным усыновлением. Работала на агентство в штате Мэриленд, по нескольку раз в год ездила в Россию.

— Потом трое моих детей выросли, и в доме стало слишком пусто. В общем, я удочерила Катю,— объясняет она.

Девочке было десять лет, и первые приемные родители уже успели вернуть ее в детский дом в Перми. Ребенка посчитали сумасшедшим: она часто вспоминала, как нескольких ее подруг изнасиловали в интернате, и все время кричала по ночам.

Вторым приемным сыном Джойс Стеркел стал 12-летний Саша из Усть-Лабинска. Его мать лишили родительских прав. В семье было десять детей, и четверых усыновила американская семья из штата Колорадо.

— У этих людей было четверо собственных детей, и тут они привезли в свой тихий городок еще двух братьев и двух сестер-близняшек. Дети были просто дикие, хотя их трудно в этом винить. Я была в этом детдоме под Краснодаром, более ужасное место еще поискать,— говорит хозяйка ранчо.

Еще в России Саша согласился на усыновление только при условии, что он будет жить вместе с младшими сестрами и братом. Спустя несколько месяцев приемные родители поняли, что не могут контролировать детей, и в итоге все четверо оказались в разных семьях. В первый же день новая мачеха объяснила Саше, что он вряд ли когда-нибудь увидит своих сестер. По словам Джойс, это и стало последней каплей. Ребенок нашел в родительской ванной пузырек с сильнодействующим снотворным, растер таблетки в порошок и обильно посыпал приготовленный для мачехи сэндвич. Приемная мать Саши оказалась в больнице с тяжелейшим отравлением, а ребенок — в тюрьме с обвинением в покушении на убийство. Суд дал ему пять лет и постановил отправить мальчика в тюрьму для подростков.

— Я узнала об этой истории и решила его спасти. Я тогда вообще думала, что все могу,— усмехается Джойс Стеркел.— Поехала к судье, подписала все документы в органах опеки, чтобы мне временно отдали ребенка.

Патронат продлился всего полгода, а потом Саша и Джойс заключили соглашение: хозяйка ранчо пообещала обязательно найти в России его настоящую мать, а взамен мальчик согласился на усыновление.

Еще одного ребенка Джойс взяла в семью уже в самом начале 2000-х. Восьмилетнего москвича Мишу усыновила семья из Канады, но спустя семь лет попросила взять ребенка "на реабилитацию". По версии приемных родителей, подросток бил сводных братьев и сестер, затевал драки в школе. На ранчо в Монтане мальчик прожил почти год, когда Джойс сообщили, что семья хочет вообще отказаться от ребенка.

— Нам не оставили особого выбора, так что в 2002-м у меня появился еще один сын,— говорит она.

Детский синдром

По словам Джойс Стеркел, идея с детским ранчо возникла случайно.

— Кто-то узнал, что мне удается справляться с трудными детьми, и меня стали просить о помощи,— объясняет она.

Первые отказники появились в ее доме в 1999 году, но уже через пять лет семейный дом перестал вмещать всех воспитанников. А в 2002-м на телеканале Hallmark вышел документальный фильм "Еще один шанс" (Second Chance), посвященный истории приемных детей семьи Стеркел. После этого просьбы стали поступать со всей страны, и два года спустя Джойс вместе с мужем купили ранчо у подножья Скалистых гор.

Сейчас на Ranch for kids живут 25 детей, из них 10 — из России, остальные с Украины, из Эквадора и Бангладеш. Почти у всех один и тот же диагноз — "фетальный алкогольный синдром", который в России обычно называют синдромом пьяного зачатия.

В США в числе основных симптомов алкогольного синдрома у детей обычно называют импульсивное поведение, повышенную возбудимость, немотивированную агрессию и дефицит внимания. Сотрудники ранчо к этому перечню еще добавляют целый букет фобий, которые развиваются у ребенка из-за длительного пребывания в детском доме.

— Даже один год в таком учреждении наносит непоправимый ущерб,— утверждает Джойс Стеркел.— В самом лучшем случае детей нужно заново учить тому, что такое прикосновения матери и вообще как любить свою семью.

Крашеную платиновую блондинку Анну, приехавшую на внедорожнике вместе с Джойс, привезли в Америку в 1996 году из Краснокаменска в возрасте шести лет.

— У нас был отличный детский дом, и у меня остались только самые лучшие воспоминания,— говорит она.— Меня взяли в прекрасную семью. Но потом я поняла, что не испытываю ни малейшей привязанности к своим новым родителям.

По словам Джойс Стеркел, усыновление похоже на брак по расчету, когда обе стороны вроде бы договариваются любить друг друга, но через некоторое время понимают, что совершили ошибку. Истории всех приемных семей в США делятся на три категории: 30% везет, и жизнь ребенка складывается удачно, еще 30-40% переживают разные трудности, но с помощью врачей и психологов с ними справляются, в 30% усыновление заканчивается катастрофой. На детском ранчо собирают именно таких детей. В большинстве случаев приемные родители не подозревают, с чем им придется столкнуться. По мнению американских специалистов, набор документов, которые они получают в российских детских домах, не дает ни малейшего представления о ребенке.

— Это огромная кипа бумаг, но там нет ни слова о том, как росли эти дети,— убеждена Джойс Стеркел.— Нет никаких данных о родах, нет сведений об условиях жизни, нет социальных портретов родителей, кроме упоминания о матери-алкоголичке. Когда они говорят "энцефалопатия", это обычно значит "алкогольный синдром", а остальные диагнозы просто невозможно перевести на английский. Родители понимают, что с ребенком все очень плохо, лишь спустя несколько лет, когда он идет в школу.

Один из воспитанников ранчо, переданный американскими приемными родителями в новую семью, первое время вел себя прекрасно. Но через полгода отчим почувствовал недомогание. Как выяснилось, ребенок регулярно подсыпал родителям крысиный яд.

О своей истории 21-летняя Эмили, усыновленная в России, рассказывает тихим голосом, смущенно отводя глаза в сторону.

— У меня были проблемы с родителями, потому что я воровала деньги и вещи и все время убегала из дома,— говорит она.

В США считают, что дети с алкогольным синдромом зачастую не понимают, что плохо и что хорошо, а жизнь в детдоме приучила их беспрекословно повиноваться старшим. На членов новой семьи это, впрочем, не распространяется, но вот просьбы членов уличных банд такие дети с готовностью выполняют, стараясь понравиться новым друзьям. Джойс Стеркел признает случаи насилия над детьми в приемных семьях, но считает, что каждый нужно разбирать отдельно.

— В каждой американской школе и в каждом детском саду ребенка в первую очередь учат в случае неприятностей звонить по 911,— говорит она.— Приемные дети эту науку постигают особенно быстро и нередко используют, чтобы досадить родителям. После подобного звонка в доме обязательно появляется полиция, и я еще не встречала приемных отцов и матерей, которые готовы из-за детской шалости оказаться в тюрьме.

Среди клиентов детского ранчо таких испуганных родителей большинство. Попасть в приют удается далеко не всем. Не берут подчеркнуто агрессивных, тяжелобольных. Джойс Стеркел неизменно отказывает и детям с ярко выраженными сексуальными отклонениями, как это было с 17-летним мальчиком из России, который насиловал младшую сестру.

Ежегодно Джойс принимает не больше 12 детей, так что постоянно на ранчо находятся 20-30 воспитанников. Самому младшему сейчас 10 лет, старшей — 24, правда, внешне она больше напоминает первоклассницу.

С детьми занимаются 17 воспитателей, полностью разделяющих "теорию рутинной терапии", которую использует Стеркел.

— Львиная доля проблем с приемными детьми связана с тем, что они не чувствуют себя в безопасности и боятся всего нового и непривычного,— говорит Елена.— Мы предлагаем им строгий распорядок, который никогда не меняется, и именно эта ежедневная рутина дает им чувство защищенности.

Большинство воспитанников проводит здесь около года. Обычно Джойс Стеркел руководствуется формулой "месяц на ранчо за каждый год предыдущей жизни". Рецидивы после возвращения в семьи бывают, но, по словам сотрудников, их удается избежать, если семья участвует в реабилитационном процессе.

— Пока ребенок здесь, мы еженедельно общаемся с родителями: учим их, как вести себя с подобными детьми, как строить отношения, когда они возвращаются домой,— говорит она.— Это не так уж сложно, это просто другой подход к воспитанию.

Пребывание на ранчо обходится родителям в $3,5 тыс., так что позволить себе отправить ребенка в Монтану по карману далеко не всем. Иногда потраченные деньги не помогают. Несколько лет назад приемный ребенок из России, на психологическую помощь которому американские родители тратили по $20 тыс. в месяц, нашел в шкафу у отца пистолет и принес его в школу. Первым делом он наставил оружие на директора, нажал курок, но случилась осечка. Потом еще одна и еще. Когда мальчика арестовали, то выяснилось, что десятилетний ребенок взял не те патроны.

— Это произошло в округе Дакота, штат Миннесота, в то же день, когда Тори Хансен отправила своего сына Артема Савельева обратно в Россию,— говорит Джойс Стеркел.— Но об Артеме в Москве говорили все, а о десятилетнем мальчике, надолго попавшем в тюрьму, не вспомнил ни один российский чиновник.

Детский приезд

Впервые российские дипломаты приехали на ранчо в Монтане в декабре 2010-го. Месяц спустя о встрече с Джойс Стеркел попросили сотрудники посольства в Вашингтоне.

— Мне было нечего от них скрывать: они хотели узнать, как живут дети, а я хотела рассказать, что такое алкогольный синдром и почему американцы иногда передают приемных детей в другие семьи,— объясняет она.

Прошлой весной на ранчо опять позвонили из посольства, сообщив, что Монтану собирается посетить официальная делегация во главе с Павлом Астаховым. В это время на интернет-форумах в США приемные семьи активно обсуждали проект нового соглашения об усыновлении. Первая версия этого документа предоставляла российским официальным лицам право свободно посещать детей и принимать решения о том, находятся ли они в нормальных условиях. Как утверждает Джойс, это известие вызвало резкие протесты американских родителей.

— Многие просто не понимали, почему иностранное правительство будет вмешиваться в их жизнь,— рассказывает Джойс.— Им не рассказали истории детей, им не дали медицинского описания проблем, хотя многих трудностей они бы могли избежать, если бы заранее знали о состоянии ребенка. И теперь те же самые люди, которые допускали взятки при усыновлении, которые держали детей в чудовищных условиях в детдомах и заставляли родителей подписывать десятки странных бумаг, будут решать, все у меня в порядке или нет?

В ответ на запрос из посольства Джойс Стеркел сообщила, что на ранчо уже побывали российские дипломаты и она не видит никакой необходимости в приезде официальной делегации во главе с уполномоченным. Одновременно она позвонила в Госдепартамент, попросив перенести сроки визита.

Как объяснил позже сам Павел Астахов, Госдеп действительно "настоятельно просил его не ехать на ранчо", но советы американцев он счел несостоятельными. "График моей работы, утвержденный президентом России, не могут изменить никакие предупреждения Госдепа",— подчеркнул он позже.

В Юреке рассказывают, правда, что сначала российский уполномоченный нанес визиты в местный полицейский участок и навестил окружного прокурора. Там он представился членом Международного союза адвокатов и попросил рассказать о том, были ли в округе происшествия с русскими детьми.

— В полиции он поговорил с офицером Болом Питманом, у которого русская жена, а потом расспрашивал прокурора Берни Кассиди,— вспоминает Джойс Стеркел.— Они хорошие простые ребята и не имели ни малейшего представления о том, с кем они разговаривают.

Офицеры вспомнили, что несколько лет назад с ранчо действительно убежала девочка. Правда, уже через несколько часов она вернулась, так что дело заводить не стали. И еще рассказали, как несколько русских подростков ночью вломились в бар The last chance и были арестованы полицией.

— Эти дети, правда, никакого отношения к ранчо не имели, но это визитеров совсем не волновало,— смеется Джойс Стеркел.

По меньшей мере странными называет хозяйка ранчо и утверждения членов российской делегации о том, что в день визита она специально увезла всех воспитанников в Канаду.

— У меня нет паспортов этих детей, у меня нет нотариально заверенных писем от их родителей, как я могла перевезти их через границу? — говорит она.

В итоге хозяйка сдержала слово: к гостям она так и не вышла, а у ворот ранчо делегацию встречал только приемный сын Джойс Саша, который на всякий случай вооружился видеокамерой.

— Часть детей в это время были в школе, остальные — на ранчо. Но они не пытались войти, им сказали, какие права собственности в США, особенно в штате Монтана,— рассказывает миссис Стеркел.— И знали, что если они пересекут границу участка, я имею полное право стрелять. Разумеется, я бы этого не сделала. Я бабушка, у меня семь детей и десять внуков, какие выстрелы?!

Члены официальной делегации простояли у ворот Ranch for kids минут 20, так и не решившись зайти. По словам Джойс, с тех пор никто из российских представителей в Юреке не появлялся.

— Если бы Павел Астахов попросил меня о встрече и нормально приехал, я бы, разумеется, его приняла,— утверждает она.— Но они 20 лет не замечали усыновленных из России сирот, а теперь вместо того, чтобы обсуждать, как две страны вместе могут помочь больным приемным детям, приезжают ко мне и говорят, что я тут устроила детскую тюрьму!

Иногда, правда, Джойс Стеркел жалеет, что не поговорила с российскими чиновниками. По закону, принятому три года назад, дети, усыновленные еще в 90-х и получившие американский паспорт, не могут въехать в Россию по обычной визе и должны восстанавливать российское гражданство.

— Это очень долго и очень дорого. Теперь мои приемные дети не могут увидеть своих родственников. Вот об этом мне нужно было спросить у Павла Астахова,— говорит она.

Кирилл Белянинов, Юрека, штат Монтана