Не найдя общего языка с США и их союзниками, которые после возвращения в Кремль Владимира Путина все жестче критикуют Россию, Москва перешла в контрнаступление. Ее ответом стала демонстрация "мягкой силы" — пропаганда российской модели развития, призванная доказать ее превосходство над западным миром. Главным признаком новой холодной войны становится не гонка вооружений, а битва ценностей и идеологий.
Жерар большой — ему видней
Призыв Владимира Путина "строить сильное, успешное государство, современное, благополучное и свободное общество", прозвучавший в его новогоднем поздравлении, первым подхватил "новый россиянин" — французский актер Жерар Депардье. Один из самых известных в мире французов, по указу президента Путина получивший гражданство РФ, стал в начале года едва ли не главным ньюсмейкером, сыграв свою самую необычную роль.
История, воспринятая на Западе как курьез или каприз кинозвезды, недовольной налоговой политикой президента-социалиста Франсуа Олланда, в России была истолкована принципиально иначе. Кадры обнимающихся Депардье и Путина соседствовали с репортажами о визите новоиспеченного россиянина в Мордовию, известную западным историкам (и не только) как территория бывшего ГУЛАГа. Самыми неожиданными стали российские интерпретации мотивов бегства Депардье из Франции. "Многие сейчас поедут в Россию, которая сохранила культурные ценности в отличие от европейских стран. Людям противно видеть в Европе разгул и вакханалию",— разъяснил смысл поступка француза автор нашумевшего "антигейского" закона, председатель комитета по законодательству парламента Петербурга Виталий Милонов. А глава Сбербанка Герман Греф увидел в этом поступке иные резоны. "Случай с Депардье показывает, что финансово-экономическая и политическая стабильность является зачастую важнейшим фактором при выборе страны не только для инвесторов, но и для деятелей искусства и культуры",— заявил он, призвав работать над тем, чтобы "стояла очередь за получением гражданства нашей страны".
Самым же ценным PR-трофеем Москвы стали высказывания самого Депардье. "Я очень люблю Владимира Путина, и это взаимно. Россия — страна великой демократии",— объявил француз. "Беглец от налогов" нашел "правильные слова" и про "людей с Болотной", и про Pussy Riot. "У российской оппозиции нет программы, нет ничего, есть очень умные люди, как Каспаров, но это хорошо для шахмат — и все. Но политика ведь намного сложнее",— размышлял актер на российском ТВ. А на вопрос о Pussy Riot он ответил почти цитатой из Владимира Путина: "Представьте, если бы эти девушки зашли, к примеру, в мечеть, они бы живыми оттуда не вышли".
История с Депардье дала старт кампании по популяризации российской "мягкой силы" — демонстрации того, что Москва имеет не только газовую трубу, ядерное оружие и право вето в Совбезе ООН. Жерар Депардье сыграл в новой пропагандистской войне ту роль прогрессивного посланца Запада, которая во времена блокового противостояния именовалась "большой друг СССР". Самая многочисленная плеяда таких друзей была во Франции: Ромен Роллан, Анри Барбюс, Луи Арагон, Пабло Пикассо, Ив Монтан. За их цитатами о преимуществе "советской демократии" и "социалистического образа жизни" охотились все, кто находился на передовой линии пропагандистской войны — от работников партийной печати до ученых академических институтов.
По современной версии Россия должна стать новым магнитом для лучших представителей западного мира. Развивая возрожденную тенденцию, вслед за Депардье высказалась актриса, секс-символ 60-х, а ныне известная зоозащитница Брижит Бардо. Пригрозив тоже попросить гражданство РФ, если французские власти усыпят больных слонов в Лионе, госпожа Бардо сообщила: Владимир Путин сделал для защиты животных "больше, чем все французские президенты вместе взятые".
Переделано в России
На старте года президент РФ стал героем не только для французских знаменитостей, но и для американского журнала Foreign Policy, обозначающего новые тренды в мировой политике. На фоне истории с Депардье российские СМИ сообщили новую сенсацию: по версии Foreign Policy, Владимир Путин возглавил рейтинг самых влиятельных людей мира по итогам 2012 года. В рейтинге он оказался сразу на три позиции выше Барака Обамы. Вторым после Путина в новом рейтинге стоял глава Федеральной резервной системы США Бен Бернанке, за которым шла канцлер ФРГ Ангела Меркель. В хвосте мировой десятки оказались новый лидер Китая Си Цзиньпин, глава МВФ Кристин Лагард и король Саудовской Аравии Абдалла.
До того как сообщение было дезавуировано, оно успело вызвать лавину комментариев со стороны российских экспертов. Их смысл сводился к тому, что оценка Foreign Policy стала поворотным моментом в восприятии Западом России. Мнение коллег сформулировал частый гость политических ток-шоу на российских телеканалах, завкафедрой общей политологии Высшей школы экономики Леонид Поляков. По его мнению, решение Foreign Policy означает "признание истеблишментом США того, что Владимир Путин вернулся на мировой политический олимп". "Из всех мировых политиков Путин продемонстрировал наиболее веские показатели того, что у него все, что задумано, получается, что он — не только национальный лидер в России, а лидер глобального характера",— подчеркнул политолог.
Однако сенсация прожила считаные дни. Редакция Foreign Policy выступила с опровержением: то, что в России назвали рейтингом 2012 года, на самом деле оказалось лишь записью в блоге президента консалтинговой группы Eurasia Иана Бреммера, к тому же попавшей только в электронную версию журнала и отражающей, как подчеркнули в редакции, его личное мнение.
Самое же интересное — непосредственная запись в блоге Бреммера, которая и породила версию о топовой позиции Путина в рейтинге Foreign Policy. Вот как дословно выглядит та самая цитата о президенте РФ: "Он не так популярен, как раньше, и его страна не пользуется таким влиянием, каким пользовался СССР, однако ни один человек на планете не сосредоточил в своих руках больше внутренней и региональной власти, чем Путин".
Тональность этой оценки не вполне совпадает с оптимистически победными реляциями российских экспертов, часть из которых, возможно, не успела или не сочла нужным ознакомиться с первоисточником и высказалась по принципу: "Не читал, но скажу". Именно так и работала в эпоху идеологического противостояния с Западом пропагандистская машина Москвы.
Все лучшее — детям
Свидетельством непримиримой битвы ценностей стала "детская тема". Принятие "закона Димы Яковлева", изначально воспринятое как ответ на "закон Магнитского", обрело в российском общественном сознании более глубокий смысл. Запрет на усыновление детей американцами стал символическим актом, призванным поставить заслон на пути распространения в России американской "мягкой силы". Ведь среди усыновленных в США россиян есть достаточно "историй успеха" — перевоплощений маленьких неблагополучных россиян в преуспевающих и патриотично настроенных по отношению к новой родине американцев. Замолчать это в эпоху интернета невозможно.
Построение "Великой российской стены", за которой дети России должны будут обрести возможности для полноценного гармоничного развития внутри страны, а не за ее пределами, продолжило движение "Всероссийского родительского сопротивления". Его возглавил политолог Сергей Кургинян. Провозглашенная новым движением борьба против ювенальной юстиции имеет отчетливый антизападный подтекст, не скрываемый его идеологами. Своей задачей "сопротивленцы", съезд которых в Колонном зале Дома Союзов почтил своим вниманием Владимир Путин, считают борьбу с "врагами России", "покушающимися на самое святое — семью". Распространенная на Западе ювенальная юстиция воспринимается как покушение на традиционные устои общества, которым угрожает внешний враг. А к возрождению российских ценностей прибавляется ленинский тезис "Все лучшее детям", получающий сегодня новое прочтение.