Премьера кино
Крайне редкий факт — выход на российские экраны чилийского фильма — может объясняться стечением обстоятельств. Однако логика этого фильма, носящего название "Нет", больше, чем марксистская диалектика, убедила АНДРЕЯ ПЛАХОВА в том, что ничего случайного не бывает.
Случайно ли то, что Пабло Ларрейн, родившийся в 1976-м, вскоре после пиночетовского путча, в аристократической семье правых политиков (и папа, и мама занимали ключевые посты в вертикали кровавого режима), снял об этой эпохе разоблачительное кино? И разоблачил ее не политически даже, а, что больнее, эстетически, словно опустив большой стиль "а-ля Висконти" в кислоту.
Фильму "Нет" предшествовали два других: вместе они образовали трилогию. Первый назывался "Тони Манеро" — по имени героя Джона Траволты в "Лихорадке субботним вечером": пиночетовское телевидение устроило конкурс на лучшего имитатора бесподобного танцора диско. У героя этой ложно синефильской драмы нет иной цели в жизни, кроме как слиться со своим кумиром. Идолопоклонство убивает мораль, сочувствие и просто интерес к окружающим. Его партнеры по танцам связаны с тайным сопротивлением, за ними следит полиция, а он убивает прозаично, безнаказанно и бессмысленно — совершенный продукт тоталитарного строя.
Тему воинствующего конформизма Ларрейн продолжает в фильме "Посмертно". Тот же актер Альфредо Кастро играет писаря морга: он отвечает за регистрацию поступающих трупов, фиксирует результаты аутопсий. В один прекрасный день (это был день пиночетовского переворота) сюда завозят горы мертвых тел и отдельно, с особыми почестями, описывают труп "важного человека" — Сальвадора Альенде. В конце концов, спятивший некрофил замуровывает заживо танцовщицу, которой симпатизирует. Перед нами чилийская "Гибель богов", снятая в псевдобольшом стиле некросимволизма, с кислотным идиосинкразическим изображением.
"Нет", завершая трилогию, похож и не похож на предыдущие фильмы режиссера. Стиль "морга" быстро разлагается изнутри, преобразуется во что-то совсем другое. На дворе 1988-й; хоть Пиночет под давлением извне и объявил референдум, который ему суждено проиграть, уход диктатора растянется надолго. Однако в воздухе уже пахнет весной, и этот запах впервые пробирается в трупную атмосферу фильмов Ларрейна.
Здесь другой герой и другой исполнитель. Вместо мрачного, неухоженного, патологичного Альфредо Кастро — всеобщий любимец и международный секс-символ Гаэль Гарсиа Берналь, уже тронутый голливудским лоском. Это он играет рекламщика по имени Рене Сааведра, выросшего за границей в семье политэмигранта, но выбравшего самую аполитичную профессию и вернувшегося на родину: деньги не пахнут. Он сегодня рекламирует микроволновку, завтра — прохладительный напиток Free (оцените смелость названия). Но когда ему делают предложение заняться рекламной кампанией оппозиции, он не воспринимает его как деловое, ибо знает: режим вечен, его не победить.
Так же думает и Пиночет, считающий объявленный им референдум формальностью. Однако игра в демократию неожиданно выходит из-под контроля. Теперь она идет не по привычным канонам пропаганды, а по таинственным законам рекламы. "Ролики-да" и "ролики-нет", занимая ежедневно в телеэфире по 15 минут, вступают не в войну смыслов, а в войну эстетик, и "случайно" ввязавшийся в нее Рене побеждает именно как автор эстетических, а не политических идей. Для этого ему приходится вступить в конфликт со своими заказчиками — коммунистическими догматиками и заставить их отказаться от присущих им стереотипов. То, чего не удастся команде власти — именно потому она и проиграет.
Конечно, где-то идет другая, невиртуальная борьба, и Ларрейн об этом не забывает. Но его фильм о другом — об эстетическом крахе режима. И вот вместо нищих старушек (жертв экономической либерализации) и трагических трупов (тех самых, из прежних фильмов Ларрейна) мы увидим в "роликах-нет" девушек из кордебалета, отказывающих Пиночету в сексуальной привлекательности. А что может быть убийственнее для латиноамериканской диктатуры, построенной на мачизме?
То, что всякий режим насилия рано или поздно рухнет, довольно очевидно, вопрос, кажется, только в том — когда. Фильм "Нет" ставит не менее актуальный и даже более интересный вопрос: как? С помощью каких механизмов? Путем какой логики? Где завяжется то случайное стечение обстоятельств, которое, минуя стандартные тропы теорий заговора, запустит столь кошмарящий диктаторов механизм "цветной революции"?