По мнению политологов, одним из самых заметных нововведений во внешней политике США во время первого президентского срока Барака Обамы стало появление так называемой цифровой дипломатии. Социальные сети в руках чиновников превратились в инструмент, позволяющий напрямую общаться с миллионами граждан.
Перед отправкой Майкла Макфола на службу в Россию Хиллари Клинтон обучила его новейшему из дипломатических искусств — ведению блога в твиттере
Фото: Reuters
Как следует из специального отчета посольства США в РФ (имеется в распоряжении "Власти"), в ноябре 2012 года на аккаунт в твиттере посла Майкла Макфола было подписано чуть более 40 тыс. человек, большинство которых — из России. Аудитория некоторых его постов, посвященных особенностям избирательного права в США, достигала более 470 тыс. человек — за счет ретвитов. И все эти люди при желании могли задать вопрос американскому послу, чем многие и пользовались. Он старался всем ответить. До появления "цифровой дипломатии" такое себе и представить было невозможно — разве что если бы американскому послу дали прямой эфир на "Первом канале", а всем звонящим в студию — гарантированную возможность задать ему вопрос.
При этом, как пояснил "Власти" сам Майкл Макфол, до своего приезда в Россию год назад он понятия не имел о том, что такое твиттер и зачем он нужен дипломатам. Однако перед отправлением в Москву его просветили Хиллари Клинтон и ее старший советник Алек Росс, чьей главной задачей является приспособление новых технологий под внешнеполитические нужды США. Хиллари Клинтон однажды охарактеризовала "цифровую дипломатию" как "умную силу", подчеркивая тем самым ее отличие от традиционных дипломатических терминов "жесткая сила" (то есть военная) и "мягкая сила" (то есть пропагандистско-гуманитарная). Ее советник, сохранивший свой пост и при Джоне Керри, зачастую называет новый инструментарий искусством госуправления в XXI веке. В экспертных кругах и СМИ встречаются и другие определения: "твиттер-дипломатия", "электронная дипломатия", "онлайн-дипломатия".
Такое разнообразие терминов связано еще и с тем, что само по себе описываемое явление весьма неоднородно. Новый вид внешнеполитической деятельности США включает в себя несколько элементов. Один из них у всех на слуху — это значительное расширение присутствия американских дипломатов в социальных сетях, тот самый поворот к людям. Другие менее очевидны. Прежде всего это меры по поддержке свободы интернета и доступа к нему (в частности, создание и распространение технологий, позволяющих обходить цензуру в сети). К этому следует добавить проекты, направленные на поддержку демократии, например обучение работе с соцсетями оппозиционеров из авторитарных стран и создание (при содействии Пентагона) систем "теневого интернета" и независимых сетей мобильной связи, развертывание которых позволит борцам с авторитарными режимами обмениваться информацией, обходя запреты властей.
Наиболее успешно развивается первый — публичный — элемент (хотя, возможно, о других просто меньше известно). Когда Хиллари Клинтон возглавила Госдепартамент, у него была всего одна официальная страничка в сети. Джону Керри же досталось министерство с более чем 200 аккаунтами в твиттере, более чем 300 страницами в фейсбуке, а также с виртуальными представительствами в YouTube, Tumblr и Flickr — и все это на 11 языках. Координируется эта система 150 сотрудниками Госдепа в Вашингтоне и 900 специалистами в загранучреждениях. На многочисленные аккаунты и блоги Госдепа подписано почти 20 млн человек. Сегодня все американские послы перед отправкой в новую страну проходят инструктаж по работе в социальных сетях. А официальный представитель Госдепа Виктория Нуланд регулярно проводит онлайн-брифинги, в ходе которых отвечает на вопросы, отправленные через твиттер и фейсбук.
Пример Госдепа оказался заразительным для внешнеполитических ведомств многих других стран, особенно европейских. Наибольшего успеха на новом поприще достигли министр иностранных дел Швеции Карл Бильдт (в твиттере на него подписано почти 190 тыс. человек), глава МИД Великобритании Уильям Хейг (на его аккаунт подписалось более 130 тыс. человек) и их польский коллега Радослав Сикорский (более 100 тыс. человек).
В прошлом году французское агентство AFP опубликовало первый в мире рейтинг эффективности государств в сфере "цифровой дипломатии". Учитывались активность первых лиц государства и дипломатических ведомств в соцсетях, количество подписчиков на их аккаунты и цитируемость. На первом месте (среди 151 участника) предсказуемо оказались США. На данный момент в первую десятку также входят Турция, Египет, Саудовская Аравия, Венесуэла, Мексика, Индия, Великобритания, Колумбия и Япония.
Дипломаты по-разному оценивают эффективность нового инструмента. Для Уильяма Хейга преимущество "цифровой дипломатии" состоит в возможности оперативного донесения информации до целевой аудитории, а также в общении с простыми людьми. "Социальные сети уменьшили пропасть между официальными лицами и рядовыми гражданами,— заявил он.— Они позволяют общаться людям, которые в обычной жизни вряд ли бы когда-либо встретились. В моем случае это виртуальное общение с гражданами не только Великобритании, но и многих других стран". С соотечественниками сотрудники ведомства Хейга общаются через твиттер — как правило, чтобы оказать им консульскую поддержку или предупредить о ЧП, а со всеми остальными — чтобы поведать им о взглядах Лондона на происходящее в мире.
Карл Бильдт же предпочитает делать через свой аккаунт в твиттере заявления для прессы, минуя пресс-службу своего министерства. И его не смущает ограничение одного сообщения в 140 знаков — шведский дипломат ежедневно делает по несколько десятков записей. Впрочем, недавно в ходе международной конференции по безопасности в Мюнхене он признался, что также порой через твиттер узнает информацию о происходящем в мире быстрее, чем через МИД Швеции. "На днях я был со своим норвежским коллегой в плавании у берегов Арктики и узнал через твиттер, что в Эритрее чуть ли не госпереворот происходит,— поведал Карл Бильдт.— Звоню в наш МИД, спрашиваю: "Что происходит в Эритрее?" А мне: "Там что-то происходит?" Иными словами, я узнал эту новость раньше своих коллег и даже до появления информации на лентах информагентств".
Российский МИД также уже успел приобщиться к "цифровой дипломатии". Для обозначения нового явления на Смоленской площади даже придумали собственный термин — "инновационная дипломатия", расшифровав его как "инструмент внешней политики России для воздействия на общественное мнение с использованием информационно-коммуникационных технологий". Стоит отметить, что российские дипломаты-энтузиасты взялись за освоение этой неизведанной сферы задолго до того, как прошлым летом президент Владимир Путин поставил перед внешнеполитическим ведомством задачу "разъяснять наши позиции на разных платформах и с использованием новых технологий, пока не дойдет".
Сегодня у российского МИДа около 70 официальных аккаунтов в твиттере. Самый популярный (@MID_RF) читают около 65 тыс. человек. В конце прошлого года официальный представитель министерства Александр Лукашевич на еженедельных брифингах стал в том числе отвечать на вопросы, присланные через твиттер. Выступления главы ведомства Сергея Лаврова можно найти на официальной страничке МИДа в YouTube, а с февраля — и в фейсбуке, где также выкладываются его заявления и комментарии СМИ, а также интересные факты из истории дипломатии. В самое ближайшее время обещают обновить и основной сайт министерства. В рейтинге "цифровой дипломатии" AFP Россия занимает 13-е место.
При этом в российском МИДе в отличие от Госдепа нет специального отдела "цифровой дипломатии" — его функции по совместительству выполняет департамент информации и печати, а в российских посольствах — опять же в отличие от посольств США — нет специально обученных людей, которые работали бы только с соцсетями. Как правило, этим в нагрузку занимаются обычные пресс-секретари. Возможно, в будущем в этом плане что-то изменится к лучшему: по данным "Власти", на факультете повышения квалификации Дипломатической академии вот-вот запустят специальные курсы для дипломатов, не чурающихся новых технологий.
Москва, судя по всему, возлагает серьезные надежды на новый инструментарий. В подписанной Владимиром Путиным в феврале новой редакции Концепции внешней политики РФ сказано, что "возможности новых информационно-коммуникационных технологий будут широко использоваться" для "создания объективного восприятия России в мире" и "развития собственных эффективных средств информационного влияния на общественное мнение за рубежом". При этом из остальных фрагментов концепции явно следует, что Москва рассматривает интернет и социальные сети прежде всего как потенциальный источник угроз — для ее стабильности и суверенитета.
Впрочем, по мнению некоторых экспертов, для таких опасений могут быть основания. Так, по словам редактора американского издания The Atlantic Брайана Фунга, "цифровая дипломатия" годится еще как минимум для двух не очень-то афишируемых целей — сбора развединформации из открытых источников и влияния на общественное мнение других стран с целью формирования нужного фона для тех или иных дипломатических баталий. "Раньше дипломатам приходилось тратить средства и время на мониторинг радио, телевидения и печатных СМИ других стран. Теперь они в режиме онлайн могут следить за тем, что пишут миллионы граждан по всему миру",— поясняет Фунг. При этом с помощью специальных программ (вроде Klout) можно легко выявить в той или иной среде наиболее влиятельных с точки зрения формирования общественного мнения пользователей — находка для пропагандистов и шпионов.
Впрочем, по словам Фунга, пока большинство дипломатов осваивают новые технологии не потому, что им это нужно, а потому, что это модно. "За разговорами о стремлении быть ближе к людям часто кроется опасение, связанное с тем, что если не освоишь эти новые методы и инструменты, то окажешься в отстающих,— говорит он.— Страх перед тем, что они не смогут участвовать в дискуссиях, говорить людям, что и как думать, а также использовать потенциал коллективного голоса своих народов для решения каких-то стратегических задач, заставляет власти возиться с социальными сетями".
По мнению Фунга, социальные сети пока чаще приносят дипломатам вред, чем пользу. "В первые часы протестов египтян против выхода антиисламского фильма "Невинность мусульман" посольство США в Каире один за другим публиковало в твиттере сообщения в поддержку этой картины. Эти сообщения не были согласованы с Вашингтоном и создали США массу дополнительных проблем",— поясняет Брайан Фунг. Вице-президент Фонда Карнеги Том Карвер на состоявшемся недавно в Вашингтоне круглом столе, посвященном "цифровой дипломатии", вспомнил еще о двух примерах неудачного использования твиттера представителями Госдепа: "Все мы помним, какие трудности были у посла США в РФ Майкла Макфола с администрацией президента Владимира Путина, когда посол писал в твиттер про выступления российской оппозиции (в начале своей работы в Москве.— "Власть"). А американского посла в Сирии Роберта Форда из-за его твитов о народном восстании и вовсе выслали из страны". ""Цифровая дипломатия" — это обоюдоострый меч",— предупреждает эксперт.
Алек Росс, впрочем, считает, что Форд и Макфол, наоборот, успешно справляются со своей работой. "Роб Форд из Сирии на самом деле уехал сам, его не выслали,— пояснил советник Хиллари Клинтон на том же круглом столе.— И то, как он использует социальные сети,— это очень успешный пример. Он дает сирийцам много дополнительной информации, которую они не могут получить из государственных СМИ". Роберт Форд хоть уже и не работает в Сирии, но продолжает вести аккаунты своего посольства в твиттере и в фейсбуке, где, например, пишет о том, какое оружие правительственная армия применяет против повстанцев и сколько денег США выделяют оппозиции. "А у Макфола был простой выбор: он мог быть тихим и слабым или публичным и сильным. Он выбрал второй вариант,— продолжил Алек Росс.— Он мог бы провести ближайшие годы в Москве, посещая балет, но вместо этого активно занялся продвижением внешнеполитических интересов США. Социальные сети — один из имеющихся в его арсенале инструментов". По мнению Алека Росса, истории с Фордом и Макфолом — это "не ловушки, а примеры того, какими сильными могут быть послы в XXI веке".
Новый госсекретарь США Джон Керри уже пообещал продолжить начатое его предшественницей дело. Более того, он объявил, что периодически будет лично писать в твиттер, где аккаунт его министерства (@StateDept) читают почти 500 тыс. человек. Хиллари Клинтон вдохновляла коллег, но сама записей не делала. В Госдепе пояснили, что посты, написанные Джоном Керри, будут маркироваться его инициалами — JK. Вероятно, дипломаты пока еще не знают, что заядлые твиттероманы, привыкшие экономить на символах, чаще всего используют эту аббревиатуру, когда хотят сказать "just kidding" — "я пошутил".