"Душа не имеет отношения к капитализму"

Выходит новый альбом лидера группы "Аукцыон" Леонида Федорова "Если Его Нет". "Огонек" расспросил музыканта об имперском духе, независимом искусстве и правах меньшинства

— "Аукцыон" — группа питерская, заработавшая себе имя еще во времена легендарного Ленинградского рок-клуба. А вы уже больше 10 лет как москвич и выпускаете сольные альбомы со странной музыкой в духе академического авангарда, полной диссонанса и экспериментов, в основном на стихи Хлебникова, Введенского и Алексея Хвостенко. Ваши пути с ленинградским роком окончательно разошлись?

— А я не уверен, что они так уж тесно сходились. Нас даже в рок-клубе считали дурачками и отщепенцами. Общей линии мы и тогда не соответствовали. Считалось, что мы играем не рок, а нечто придурошное, кривое, не героическое. Но если говорить о Питере, то разве обэриуты и Хвост — это не питерская традиция? Не менее питерская, чем Мандельштам и Ахматова. Вот сейчас в новом альбоме у меня две песни на стихи Константина Вагинова, одного из самых питерских поэтов, соратника обэриутов, человека, глубоко погруженного в античность. У него, по-моему, вообще все про Питер, только он понимал его своеобразно — как скопище античных руин.

— Это совпадает с вашим видением города?

— Отчасти, только я думаю, что дело тут не в руинах, хотя их и хватает. Питер разрушили в меньшей степени, чем Москву, но там это больше заметно из-за общей логичности и стройности пространства. Дело в другом. Из города медленно, с трудом выходит имперский дух, вся эта помпезность, мрачность. Эта реально тяжелая энергетика, она заложена еще Петром, а после него только усугублялась на протяжении всей истории, в том числе и советской. Вроде бы европейский город, но европейской легкости в нем совершенно нет. Вена ведь тоже имперская столица, а аура совершенно другая — легкая, воздушная, моцартовская. Европейские города за малым исключением строились стихийно. Люди приезжали, селились и жили так, как хотели. А Питер создан волей одного человека, который сказал: "Будете жить здесь, и все". Отсюда эти прямые линии, которые на самом деле есть и в Нью-Йорке. Но в отличие от Нью-Йорка в Питере они существуют не для простоты и удобства людей, а потому что "я так решил". Но вот империя умерла и, как мы знаем, последний имперский всплеск из Питера экспортировали в Москву.

— Насколько вообще реально такой стране, как Россия, навязать чью-то личную волю?

— Отдельно взятому городу — вполне реально, и Питер тому пример. Другое дело, что Питер — не Россия, он всегда существовал наособицу, отдельно от всей остальной страны. В отличие от Москвы, скажем, дух которой очень сильно определяется Подмосковьем, пригородами. А в Питере все пригороды — дворцы, полная изоляция. Империя кончалась на расстоянии пушечного выстрела, дальше начиналась реальность.

— Однако именно эта изоляция от реальности породила мощнейший культурный миф: Достоевский, Серебряный век, Бродский...

— Все это законсервировано в Питере, от этого не отмахнуться, оно и по сей день сильно чувствуется. Но если бы культура ограничивалась питерским мифом, то с ней давно можно было бы проститься. Тут опять же дело в истории. Благодаря тому что город имперский, изолированный от остальной России, в нем издавна концентрировались люди, которые могли себе позволить работать не на широкую публику. Тот же Хлебников, Вагинов, Андрей Белый. В сущности, "Аукцыон" и я в своих сольных проектах от этой традиции и идем. Хлебников, потом обэриуты, от них принял эстафету Хвост, а от него уже мы. Другое дело, что эта герметичная традиция, по большому счету, никому не нужна. В глазах подавляющего большинства частушечный Есенин более значим для нашей культуры, чем Хлебников. И тем более Хармс с Введенским. И по такому же принципу строится культурная политика. Сталин был не самый глупый человек. Он прекрасно сознавал значение Пастернака, но вот что такое Платонов, уже не понял. А о Введенском, вероятно, вообще не знал. Я не говорю, что люди, создающие сложные, глубокие вещи, должны быть бешено популярны и обласканы властью. Не должны. Но именно они создают базис культуры, отсчет идет от них, они задают уровень. А в России они что-то вроде аномалии или аппендикса. Страна живет под постоянным давлением. И из-за этого все ищут легких путей, в том числе и в искусстве. Даже удивительно, что время от времени тут появляются люди, которые настолько свободны, что создают что-то оригинальное. Но чем дальше, тем их меньше и меньше. А те, что есть, погибают в какой-то абсурдной борьбе с ветряными мельницами. Смотрите, какая дикая история с покойным Германом. Я очень уважал его, мы общались. И я знаю, как сильно укоротила ему жизнь борьба за "Ленфильм". Вот это мне непонятно. Организации такого рода, начиная с Министерства культуры,— они ведь совершенно абсурдны. Все просто: если ничего не берешь, можешь ничего не отдавать. Но если что-то берешь, должен отдать. По-моему, это нормально. А наш кинематограф нагло берет деньги у государства, производя за малым исключением не-пойми-что. Да, был великий Герман, но остальные-то не великие. Представьте, что студия 20th Century Fox вдруг стала государственной компанией, в которую сливают бабки, а ты делай, что хочешь. Это просто смешно. Делайте фильмы, которые кому-то нужны. Почему пенсионеры и работяги должны платить за фигню, которая им не нравится? Причем здесь вообще государство? Все эти союзы художников, композиторов, писателей? Народные артисты, лауреаты... У Джека Николсона есть звание "Народный артист Соединенных Штатов"? Нет. Но от этого он не стал менее великим актером. И с музыкой то же самое. Кино должны смотреть, музыку слушать. А если играешь для себя — претензий не предъявляй.

— То есть если на концерты Федорова не валит тысячами народ, то это проблема Федорова?

— И не проблема даже, а просто факт. Значит, стольким людям я интересен. Почему, собственно, они должны валить валом? Они мне ничем не обязаны. И государство мне не обязано. Но — зато — и я ему не обязан. Да, был короткий период времени, когда "Аквариум" собирал стадионы, когда у журнала "Новый мир" был тираж под 2 миллиона. Нам повезло, мы тоже краешком попали в эту волну. В ДК города Электросталь висела афиша: "Выступают группы Ленинградского рок-клуба". Даже без конкретных названий. И зал был набит битком. При том что из известных там вообще не было никого. Но почему так должно быть всегда? Та ситуация была основана на дефиците культурной информации. Вызывало интерес все, потому что всего было мало. Потому что десятилетиями людям не давали доступ вообще ни к чему нормальному. Но вот дали, прошло время, и сейчас уже другие проблемы. По словам Олега Гаркуши, в Питере сегодня около 500 молодых рок-групп. Это в десять раз больше, чем во времена рок-клуба. Когда нас принимали в клуб, мы были 54-е. А после нас не так много приняли. Понятно, что все 500 не могут быть успешными и популярными, это нормально. Однако им надо где-то играть, иметь доступ к аудитории. И вот тут беда. Потому что в стране напрочь отсутствует индустрия независимой музыки. На ТВ этой музыки нет, в клубах ее исчезающе мало, независимые лейблы бедствуют, радио настолько форматно и предсказуемо, что даже противно. И так далее. Между тем аудитория существует, но ее сознательно обделяют. Том Уэйтс тоже не самый попсовый персонаж. Прямо скажем, альтернативный. Но 50 процентов американцев о нем хотя бы слышали. По крайней мере, система дает таким, как он, шанс. Когда в 1990-х мы гастролировали в Германии, там была (и сейчас есть) система клубов, обслуживающих публику, которая слушает эту музыку. Барабанщица "Вельвет Андерграунд" ездила по этим клубам, басист "Лед Зеппелин" Джон Пол Джонс тоже плюс куча неизвестных людей. Играли абсолютный неформат, экспериментальную музыку. Это был целый мир, целая индустрия, позволяющая собирать залы в каждом городе, причем безо всякой рекламы. Вешали маленькое объявление в университете, и через неделю на концерте у нас была тысяча человек. Аудитория локальная, но она есть. А значит, есть и фирмы, которые занимаются прокатом таких артистов, выпуском пластинок, есть индустрия. Да, конечно, они не гребут миллионы, как Майкл Джексон, но — существуют. Когда говоришь об этом нашим пиарщикам, радийщикам, телевизионщикам, которые сами-то дома слушают Уэйтса, а в эфир пускают "ВиаГру", они отвечают: "Но вы же знаете, какой у нас народ. Не поймут!" То есть заведомо считают людей глупее себя. Кто-то не поймет, кто-то поймет. Это не вам решать. Надо просто дать людям шанс. Есть люди, которые сами как "ВиаГра" и слушают "ВиаГру". А есть люди как "Аукцыон" и слушают они "Аукцыон". Возможны разные способы жизни, нельзя, чтобы одно существовало за счет другого. Тут речь на самом деле не столько о музыке, сколько о правах меньшинства. О тех 10-15 процентах, которые не разделяют взгляды основной массы населения России на музыку, политику, быт, искусство. Вообще на все.

— И как этому меньшинству быть? Бороться? Сдаться?

— У меня в альбоме есть песня, которая заканчивается словами: "Если вам в автобусе наступили на ногу, они же не наступили на вашу душу". Этот текст написал Василий Аземша, известный скульптор, друг Хвоста, пожилой уже человек. Как быть? Ты можешь дать по морде обидчику, эмигрировать или постараться не заметить, неважно. Главное — понимать, что это не затрагивает твою душу. Душа не имеет отношения ни к капитализму, ни к коммунизму, ни к тоталитаризму, ни к демократии. Она просто есть, и все. Зависимость от государства — форма несвободы. Почему мы все время думаем, что общество нам что-то должно? Что нам вообще кто-то должен? Я прочитал недавно потрясающую историю. Одна авиакомпания сделала бесплатный интернет во время полета. И вдруг что-то случилось. Бортпроводница объявляет: "Извините, интернет не работает". На что российский пассажир сразу же говорит: "Ну вот, блин, начинается! Да что же это такое!" А 30 минут назад он вообще не знал, что ему этот интернет дадут. Почему ты считаешь, что то, что тебе дали, твое? И почему, когда у тебя забирают, ты возмущаешься? Считаешь, что тебе в душу плюнули... Все, что у нас сегодня есть, нами не заработано и не завоевано, в отличие от Америки и Европы. То, что в 1990-е дали, сейчас отбирают, вот и все. Но это ОНИ дали, и ОНИ отбирают. Личным выбором тут и не пахнет. Одни требования: дайте нам то-то и то-то. Честных чиновников, низкие цены, хорошее искусство. А в чем, собственно, проблема? Не нравится коммерческая попса? Выключи телевизор, найди другую музыку в интернете. Другой театр, другое кино. Просто не потребляй то, что тебе навязывают. Но нет, театры полны, телики у всех включены, билеты на концерты раскуплены. А чего ты тогда ждешь? Что кто-то примет решение за тебя? Если ты реально против коррупции, перестань давать и брать взятки, не обманывай клиентов. А если продолжаешь давать и брать, зачем тогда выходить на площадь? Не требуй этого от других, сделай сам. Все помнят ДТП, когда кто-то из ЛУКОЙЛА врезался в машину с двумя женщинами. Но почему никто не говорит о том, что каждый день такие вещи делают обычные граждане? Я не оправдываю топ-менеджеров и коррупционеров. Я просто понимаю, что они — это не причина, а следствие того, что происходит в стране. У Летова была такая песня: "Убей в себе государство!". Вот с этого бы начать. Убьешь в себе, а там, глядишь, и на площадь выходить не потребуется.

Беседовал Ян Шенкман