Старшее поколение еще помнит, что 22 апреля — очередная годовщина дня рождения Владимира Ульянова-Ленина. Немного найдется исторических деятелей, о ком было бы написано столько, сколько о Ленине. Но многие ключевые эпизоды жизни этого человека как были, так и остаются загадками. В том числе самыми настоящими, детективными. Это касается и обстоятельств его смерти. Существует историческая гипотеза об отравлении Ленина Сталиным. Наш корреспондент ОЛЕГ Ъ-КОТОВ обратился к специалисту по этому историческому периоду, доктору исторических наук, автору ряда монографий ЮРИЮ ФЕЛЬШТИНСКОМУ с просьбой прояснить: а какие, собственно, факты и свидетельства в пользу этой версии историки могут выложить на стол?
— Юрий Георгиевич, в первом номере академического журнала "Вопросы истории" за этот год опубликована ваша статья "Тайна смерти Ленина". Вы претендуете на новую интерпретацию событий?
— В целом, да. Я пытаюсь, с одной стороны, ввести в научный оборот ряд труднодоступных и в этом смысле фактически забытых документов. С другой — опираясь на эти тексты, восстановить реальную цепь событий, считая, что общепринятая версия далека от истинной. Публикация, которую вы упомянули — первая аналитическая статья в российской научной печати, посвященная гипотезе о том, что Ленин умер не своей смертью.
— Материалы об интригах Сталина против Ленина, о фактическом домашнем аресте Ленина в последние месяцы его жизни приходилось читать неоднократно. Равно как и более или менее мотивированные предположения о том, что все закончилось вульгарным убийством. Но одно дело — логический анализ событий, а также писем, дневников и прочих документов и совсем другое — факты или свидетельства, которые, условно говоря, можно предъявить в суде. Есть ли хотя бы подобие материала для такого "дела"?
— Анализом событий и документов, о котором вы говорите, не стоит пренебрегать. Без этого нет исторической науки. Но, если вы настаиваете, я могу сразу перейти именно к материалам, которые вас интересуют, ну, а уж о мере их доказательности каждый может составить собственное мнение.
"Иван! Скажи мне правду. Что я вчера говорил о смерти Ленина?"
Известно, в частности, что в 1932 году Сталин во время пьянки проговорился о своей причастности к убийству Ленина. Вот что вспоминает в своей книге "Жизнь в Кремле" (Нью-Йорк, 1982) Лидия Шатуновская, приговоренная к 20 годам "за намерение эмигрировать в Израиль" и выпущенная вскоре после смерти Сталина, о разговоре с партийным критиком и журналистом И. М. Гронским, главным редактором "Нового мира" и ответственным редактором "Известий ВЦИК", состоявшим при Сталине чем-то вроде комиссара по литературным делам:
"Во время одной из прогулок Гронский, человек очень умный и очень осторожный, поделился со мной, беспартийной женщиной, своими предположениями о смерти Ленина и о той загадочной роли, которую сыграл Сталин в ускорении этой смерти... Он прямо поделился со мной своей уверенностью в том, что Сталин активно и сознательно ускорил смерть Ленина, ибо, как бы тяжело ни болел Ленин, пока он был жив, дорога к абсолютной диктатуре была для Сталина закрыта".
Что же рассказал Гронский? В начале 30-х во время одной из встреч с писателями, когда Сталин, как и все присутствующие, изрядно выпил, и Сталина "совсем развезло", Сталин "к ужасу Гронского, начал рассказывать присутствующим о Ленине и об обстоятельствах его смерти". Он бормотал что-то о том, что он один знает, как и от чего умер Ленин. ...Гронский... на руках вынес пьяного Сталина в соседний кабинет и уложил его на диван, где тот сейчас же и заснул... Проснувшись, он долго, с мучительным трудом вспоминал, что же произошло ночью, а вспомнив, вскочил в ужасе и бешенстве и набросился на Гронского. Он тряс его за плечи и исступленно кричал: "Иван! Скажи мне правду. Что я вчера говорил о смерти Ленина? Скажи мне правду, Иван!" Гронский пытался успокоить его, говоря: "Иосиф Виссарионович! Вы вчера ничего не сказали. Я просто увидел, что вам нехорошо, увел вас в кабинет и уложил спать. Да к тому же все писатели были настолько пьяны, что никто ничего ни слышать, ни понять не мог".
Постепенно Сталин начал успокаиваться, но тут ему в голову пришла другая мысль. "Иван! — закричал он.— Но ведь ты-то не был пьян. Что ты слышал?" ...Гронский, конечно, всячески пытался убедить Сталина в том, что ничего о смерти Ленина сказано не было, что он, Гронский, ничего не слышал и увел Сталина просто потому, что все присутствующие слишком уж много выпили. [...] С этого дня отношение Сталина к Гронскому совершенно изменилось, а в 1937 году Гронский был арестован".
"Как это я могу дать Ильичу яд. Жалко человека"
Со слов А. А. Фадеева и П. А. Павленко известно, что Сталин на другой встрече с писателями, состоявшейся после эпизода, описанного Гронским, рассказал о том, как Ленин обратился к нему с просьбой достать для него цианистый калий: "Я ему сначала обещал, а потом не решился. Как это я могу дать Ильичу яд. Жалко человека".
В 1939 году Троцкий написал статью, в которой рассказал, что Ленин просил Сталина дать ему яд; что Сталин пытался получить санкцию Троцкого, Зиновьева и Каменева на "самоубийство" Ленина; что в этой санкции Сталину по инициативе Троцкого было отказано; но в конечном счете, по мнению Троцкого, Сталин, видимо, сумел Ленина отравить. Через 10 дней после публикации статьи в журнале Liberty Троцкий был убит агентом НКВД.
Б. И. Николаевский, видный историк-архивист эмиграции, упоминает этот эпизод с просьбой об "эвтаназии" и пишет, что он, "возможно, заставит историков признать Сталина убийцей Ленина не только через оскорбление его жены, но и в более непосредственном значении этого слова, убийцей-отравителем". В книге "Тайные страницы истории" (М., 1995) он пишет: "Самый факт обращения Ленина с этой просьбой к Сталину вызывает большие сомнения: в это время Ленин уже относился к Сталину без всякого доверия, и непонятно, как он мог с такой интимной просьбой обратиться именно к нему. Этот факт приобретает особенное значение в свете другого рассказа. Автор этих строк встречался с одной эмигранткой военных лет [...]. В Челябинском изоляторе ей пришлось встретиться со стариком-заключенным, который в 1922-1924 годах работал поваром в Горках, где тогда жил больной Ленин. Этот старик покаялся рассказчице, что в пищу Ленина он подмешивал препараты, ухудшавшие состояние Ленина. Действовал он так по настоянию людей, которых он считал представителями Сталина. [...] Если этот рассказ признать достоверным, то заявление Сталина в Политбюро, о котором рассказывает Троцкий, имеет вполне определенный смысл: Сталин создавал себе алиби на тот случай, если б стало известно о работе повара-отравителя".
"Сейчас же поезжай и привези Надю... Скажи Троцкому... Скажи всем, кому сумеешь"
Рассказанный Николаевским эпизод перекликается с воспоминаниями Елизаветы Лермоло, арестованной в ночь на 2 декабря 1934 г. по делу об убийстве Кирова. В воспоминаниях Лермоло (Face of a Victim, N.Y., 1955) эпизод описан тот же: Ленин, Горки, повар, отравление. Только в ее рассказе повар был лицом нейтральным, а не отравителем. Вот что пишет Лермоло:
"Я расхаживала по тюремному двору в полном одиночестве. Но в один из дней ко мне присоединился спутник. Им оказался коммунист Гаврила Волков, который уже давно пребывал в тюрьме. (...) До 1923 года он служил в Кремле в качестве заведующего столовой для высокопоставленных партийных функционеров. Затем его сделали шеф-поваром кремлевского санатория в Горках. (...) Когда в 1923 году Ленин заболел, было решено госпитализировать его в кремлевский санаторий в Горках. Волкова направили туда в качестве личного шеф-повара Ленина. (...) Сначала все шло хорошо. Состояние Ленина, казалось, не вызывало тревоги. Затем к концу года, незадолго до наступления новогодних праздников (...) Надежду Крупскую по какому-то неотложному делу неожиданно вызвали в Москву. Она отсутствовала три дня, и за это время здоровье Ленина резко ухудшилось. Когда Крупская увидела Ленина, она ахнула. Так плохо он выглядел. Естественно, был назначен особый уход, и вскоре Ленин поправился. Все облегченно вздохнули, и жизнь вернулась в обычное русло. Примерно десять дней спустя Надежду Крупскую снова вызвали в Кремль по какому-то партийному делу. На этот раз она отсутствовала дольше, и Ленину снова стало хуже. Когда Волков однажды утром принес ему чай, Ленин выглядел очень расстроенным. Он не мог говорить. Он подавал Волкову какие-то знаки, но тот не понимал, что Ленин хочет. Кроме них в комнате никого не было. "Позвать врача?" — спросил его Волков. Ленин категорически затряс головой и продолжал жестикулировать. Только после длительных расспросов Волков наконец понял, чего Ленин хочет. Он просил Волкова любым путем добраться до Кремля, сказать Крупской, что чувствует себя хуже, попросить ее бросить все дела и вернуться в Горки. (...) Надежда Крупская не вернулась из Кремля, а состояние Ленина становилось все хуже и хуже. Он уже больше не мог вставать с постели. И затем 21 января 1924 года... В одиннадцать утра, как обычно, Волков принес Ленину второй завтрак. В комнате никого не было. Как только Волков появился, Ленин сделал попытку приподняться и, протянув обе руки, издал несколько нечленораздельных звуков. Волков бросился к нему, и Ленин сунул ему в руку записку. (...) В записке, начертанной неразборчивыми каракулями, было сказано: "Гаврилушка, меня отравили... Сейчас же поезжай и привези Надю... Скажи Троцкому... Скажи всем, кому сумеешь".
"Дзержинский и Смидович охраняют его, как два бульдога"
Ответственным за операцию по отравлению Ленина, видимо, следует считать Г. Г. Ягоду. В книге Ива Дельбарса "Подлинный Сталин" (London, 1951) со ссылкой на рассказ секретаря Сталина Григория Каннера, услышанный в свою очередь от другого неназванного секретаря Сталина, бежавшего за границу, видимо, Б. Г. Бажанова, описан следующий эпизод, происшедший 20 января 1924 года:
"Каннер видел, как в кабинет Сталина вошел Ягода в сопровождении двух врачей, которые лечили Ленина. "Федор Александрович (Гетье),— обратился Сталин к одному из этих врачей,— вы должны немедленно отправиться в Горки и срочно осмотреть Владимира Ильича. Генрих Григорьевич (Ягода) будет вас сопровождать". (...) 21 января 1924 года произошел очередной приступ. Он был крайне болезненным, но продолжался недолго. Крупская на минуту вышла из комнаты, чтобы позвонить по телефону. А когда вернулась, Ленин был мертв. На прикроватном столике стояли несколько пузырьков — все пустые. В четверть восьмого в кабинете Сталина зазвонил телефон. Ягода доложил, что Ленин умер".
— Тексты, на которые вы ссылаетесь, уже введены в научный оборот, хотя и известны лишь узкому кругу специалистов. Может быть, вы можете указать на какие-то обстоятельства, которые обнаружены недавно и являются научной новостью?
— Для меня как историка новостью стало не то, что Ленина отравил Сталин, а то, что это был заговор Дзержинского и Сталина.
— ???
— Именно об этом, с моей точки зрения, свидетельствует письмо от 10 июня 1922 года секретаря ЦК Л.П.Серебрякова наркому социального обеспечения А. Н. Винокурову, опубликованное в белоэмигрантской газете "Руль" (этот документ, сохранившийся в единственном экземпляре, обнаружен мной в архиве университета Беркли в Сан-Франциско). Там есть такие слова: "С Ильичем дело так плохо, что даже мы не можем добиться к нему доступа. Дзержинский и Смидович (П. Г. Смидович — член президиума ВЦИК.— Ъ) охраняют его, как два бульдога, от всех чужих и никого не допускают к нему или даже во флигель, в котором он живет. (...) В настоящее время никто не может выступать открыто, кроме Дзержинского (...)".
Для историков это абсолютно сенсационный документ.