В утиль не сдаваться!

Вышел на экраны мультфильм "Возвращение Буратино" — о том, что у плюшевых, старых и беззащитных тоже есть место в истории. И немаленькое

Ян Шенкман

"Буратино" изначально был историей о классовой борьбе — и в итальянском оригинале Карло Коллоди, и тем более в советской версии Толстого. Голод, тюрьма, издевательства, а потом бунт работников против хозяина, маленьких против большого и сильного — все это "Буратино". Итальянский площадной театр, откуда у этого сюжета растут ноги, вообще предельно конкретен и политически ангажирован. Там не абстрактное добро побеждает абстрактное зло, как в каком-нибудь "Аватаре", а конкретные маленькие — конкретных больших, конкретные угнетенные — вполне конкретных угнетателей.

Так что нет ничего удивительного, что своего Буратино (компания United Multimedia Projects) режиссер Екатерина Михайлова и сценарист Вадим Жук поместили в современную Москву. С ее бросающимся в глаза социальным неравенством. С ее гламурными женщинами и игорными заведениями. С неоновыми вывесками, бомжами и пробками. Антураж вполне узнаваемый. И сюжет тоже.

Господин Баскара (он же Карабас; зло меняет имя, сбривает бороду, надевает модный костюм, но суть от этого ребрендинга не меняется) стал преуспевающим капиталистом. Его конвейерное производство штампует современных кукол (гламушек и зубастиков), перерабатывая на сырье старые плюшевые игрушки. Как водится, с привлечением иностранного капитала. И с армией боевых роботов в качестве секьюрити.

Это бизнес, но это и идеология. "Вялое, не способное защитить себя поколение,— рассуждает Баскара о детях, выросших на старых игрушках.— Плюшевые игрушки — плюшевая молодежь". И объявляет рекламную акцию "Старье на новье". Это, как сказали бы в советские времена, вызывает ассоциации. И наводит на размышления. Получается, что все, на чем строится теперешняя российская жизнь: новое лучше старого, расслабься и не думай, будь сильным и богатым, потому что сильный всегда прав — все это плохо? Неправильно? А что тогда хорошо? За что, как говорится, боролись?

— Да, буржуй опять стал плохим,— объясняет "Огоньку" Вадим Жук, сочинивший эту историю.— А чему вы удивляетесь? Буржуй и есть плохой. Я всегда буду на стороне Мальчиша-Кибальчиша. Я не понимаю, откуда берутся большие, а тем более огромные деньги. Как писали Ильф и Петров: все крупные современные состояния нажиты самым бесчестным путем. Но меня даже не это волнует, а то, что карабасы-барабасы становятся известными, авторитетными, уважаемыми людьми. Мне хочется, чтобы авторитетным человеком был меланхолик Пьеро. Или славная девочка Варя, которая у нас спасает игрушки.

Звучит не слишком убедительно. Мы как-то уже отвыкли уважать меланхоликов и ценить девочек за то, что они славные. А ведь действительно, что можно противопоставить силе? Другую силу? У Жука Карабасу и его корпорации противостоит армия отъявленных неудачников. Маргиналов, аутсайдеров — любые названия хороши. Плюшевый мишка с оторванной лапой, зайка, которого бросила хозяйка, потрепанные жизнью хоккеисты из старого настольного хоккея, матрешка, оловянный солдатик. Отбросы истории, те, кого, согласно известному изречению, не возьмут в будущее. Генетические жертвы, они по определению не могут постоять за себя. И тут появляется Буратино. И под лозунгом "Вместе мы сила!" мочит всех плохих, спасая хороших.

— Вас, добрые, вас, гуманные, вас, плюшевые,— говорит Жук,— обязательно убьют или заставят делать что-нибудь нечеловеческое. Поэтому вам нужно обратиться к деревянному и смелому, чтобы спастись самим и избежать превращения в гламушек и зубастиков.

Коллизия вполне голливудская. Это то, на чем построен сюжет "Великолепной семерки", любой вестерн с Клинтом Иствудом, да и вообще вся классика западного кино: силе противостоит слабость, побеждают только заведомо обреченные. Так сказать, "преодолевая сопротивление превосходящих сил противника". И только так. Но одной слабости для сознания моральной правоты недостаточно. От этой идеи за версту тянет ретроградством. Почему это старое заведомо лучше нового? С какой стати увечные лучше успешных и сильных? Только потому что увечные? Тут работает комплекс бывшего советского гражданина, растерявшегося в 90-е, не сумевшего как следует заработать и оказавшегося на обочине жизни: была у нас великая страна с домами пионеров и колбасой, а потом пришли эти в джинсах и все захапали. Есть в этом что-то болезненное. То есть чувства понятны, но невозможно жить прошлым и бороться за то, чтобы все было как раньше, тоже, мягко скажем, неконструктивно. Я задал этот вопрос Жуку.

— Нет, вы все неправильно поняли. Я был бы последним дураком, если б считал, что старое лучше нового. Цивилизация, жизнь, культура — это все очень длинные вещи. А старое и новое — коротенькие. Это болезнь частных концов любой цивилизации: люди, прожившие жизнь в одном периоде, отвергают другой. И говорят эту знаменитую фразу: в наше время было лучше. Потому что не могут вписаться в новое. Я вот лично и не пытаюсь вписаться. Писать лирические стихи все равно, в каком времени, они же не зависят от прогресса. Человек задумывается о том, что обязательно умрет, независимо от того, какая у него модель телефона — старая или новая. Не старое лучше нового, а родное лучше чужого. Через 20 лет для детишек эти телефоны и компьютеры, которые нам сейчас кажутся такими чужими и холодными, станут родными, они будут вспоминаться с любовью. Дело не в прогрессе, дело в людях. Пусть меняется что угодно, ты будь верен своим тихим идеалам. Не говори: ах, какой я был дурак, что влюбился в Таньку из 4-го Б, ведь она теперь постарела и некрасивая. Нет, если влюбился, это твое, дорожи этим. Не предавай себя, не предавай прожитое тобой время. Не перестраивайся каждую минуту, не надо. Вот что мне хотелось сказать.

Самое удивительное в сказке, которую сочинили Михайлова и Жук,— это то, что все кончается хорошо. Более того, в финале Буратино произносит сакраментальную фразу: "В новой истории найдется место всем!" Хочется, чтоб нашлось, но не очень верится. Слишком часто мы видели и продолжаем видеть, как карабасы жируют, а плюшевые мишки гниют по помойкам. Но это, как говорится, с высоты жизненного опыта. А дети верят Буратино беспрекословно: сказал "найдется", значит, найдется.