Столкновения на Гагаринской площади, случившиеся 1 мая 1993 года, стали логическим продолжением силового противостояния правоохранительных органов и оппозиции, которое началось еще зимой 1992 года. По итогам Первомая казалось, что точка кипения достигнута. Но, как выяснилось, кровавая драка на Ленинском проспекте была лишь прологом к октябрю 1993 года.
"Ъ" начинает проект, посвященный 20-летию событий 1993 года, ставшего определяющим для нашей страны. Противостояние двух ветвей власти, начавшееся с юридических и экономических споров, вылилось в полноценный конфликт. О том, как Россия подошла к порогу гражданской войны, постояла около него и отступила назад, какую цену пришлось за это заплатить, издания "Ъ" будут рассказывать весь 2013 год.
Первомайская демонстрация 1993 года с самого начала пошла по не санкционированному властями сценарию. Накануне демонстрации ее организаторы получили из мэрии Москвы уведомление о том, что привычный для них маршрут от Калужской площади (с 1922 по 1992 год площадь называлась Октябрьская) до Манежа в этот раз власти разрешить не готовы. Как вспоминает один из организаторов демонстрации, лидер "Трудовой России" Виктор Анпилов, в мэрии им предложили ограничиться маршрутом до Крымского моста, что для оппозиционеров было неприемлемо. "Мы понимали, что московские власти намерены совершить провокацию с применением насилия против мирной манифестации, и даже предупреждали об этом Верховный совет, но его председатель Руслан Хасбулатов к нашим сигналам отнесся без должного внимания",— говорит господин Анпилов. По его словам, по законам того времени мэрия должна была за пять дней известить организаторов мероприятия о том, согласован маршрут шествия или нет. "Нам же лишь накануне сообщили, что пройти привычным маршрутом до Манежной площади мы не сможем, и утром 1 мая на Крымском Валу уже стояли цепи ОМОНа и конной милиции. Они намеревались не допустить штурма Кремля, власть и тогда, и сейчас почему-то считает, что митингующие обязательно пойдут штурмовать Кремль",— добавляет Виктор Анпилов. По его воспоминаниям первые стычки с милицией произошли уже там, так как часть наиболее радикально настроенных манифестантов решила все-таки идти на Манежную площадь. Но основная демонстрация пошла по совсем другому маршруту, с мэрией даже не обсуждавшемуся. "Мы провели что-то вроде небольшого совещания с Геннадием Зюгановым, Сергеем Бабуриным, Сажи Умалатовой, Анатолием Лукьяновым и решили: чтобы избежать столкновений с правоохранительными органами, мы пойдем в другую сторону — по Ленинскому проспекту к Воробьевым горам, проведем митинг на смотровой площадке МГУ и заодно попытаемся рассказать студентам о ситуации в стране",— рассказывает лидер "Трудовой России". Милиция, узнав о планах митингующих, также начала перегруппировываться, чтобы не допустить шествия по несанкционированному маршруту. "На площади мы попытались устроить сидячую забастовку, чтобы не дать машинам с ОМОНом проехать на Ленинский проспект, но они в итоге объехали нас по параллельной улице Вавилова и новую баррикаду возвели на подступах к площади Гагарина, где и произошли вошедшие в историю беспорядки",— вспоминает Виктор Анпилов. Еще один организатор той демонстрации, депутат Верховного совета Илья Константинов, уточняет, что в ходе переговоров с милицией маршрут до Гагаринской площади удалось утвердить и поэтому колонна пошла по Ленинскому проспекту, не ожидая, что встретит милицейское заграждение.
Кровь к празднику
На кадрах архивной хроники видно, что движущаяся по проспекту толпа уперлась в грузовики, которые перегородили проспект, и выстроившиеся перед ними цепи ОМОНа. В первых рядах демонстрации шли люди с советскими и трехцветными имперскими флагами, с грузовиков происходящее снимали фотокорреспонденты. Драка началась прямо под растянутым на весь Ленинский проспект билбордом "С праздником, дорогие россияне!". Митингующие били омоновцев флагштоками, срывали с них каски, милиционеры отвечали оппозиционерам резиновыми дубинками, толпу из брандспойта поливала пожарная машина. В то время глава ОВД по Восточному административному округу Москвы Николай Куликов (в 1995-1999 годах — начальник ГУВД Москвы) в этот момент находился на площади Гагарина, поскольку туда были направлены и его подчиненные. Он утверждает, что милиция действовала исключительно в рамках закона. "Агрессия в митингующих была заложена изначально, они хотели драки, иначе не пошли бы по несанкционированному маршруту,— рассказывает господин Куликов "Ъ".— В сотрудников полетели палки, камни, были подожжены два фургона. Я лично пытался предотвратить столкновения, вести переговоры с организаторами демонстрации, но, пока я их искал, драка уже началась". Николай Куликов вспоминает, что обо всем происходящем он докладывал начальнику ГУВД города Владимиру Панкратову (возглавлял ГУВД Москвы в 1992-1995 годах; умер в 2007 году), который находился в оперативном штабе, разместившемся на первом этаже Исторического музея на Красной площади. Следило ли за событиями на Гагаринской площади политическое руководство страны, господин Куликов сказать затрудняется. "Прокуратура потом проводила расследование и пришла к выводу, что милиция действовала верно,— говорит Николай Куликов.— В результате этой драки один наш сотрудник, омоновец Толокнеев, погиб". На сайте общественной организации "Офицеры России" сказано, что сержант милиции 25-летний Владимир Толокнеев получил тяжелые травмы, оказавшись зажатым между двумя столкнувшимися грузовиками ЗИЛ-130, одним из которых управлял неустановленный участник демонстрации. С Ленинского проспекта сержанта Толокнеева доставили в 1-ю городскую больницу, прооперировали, но 5 мая он скончался.
На кадрах хроники можно увидеть, как митингующие на грузовике с баннером "Страну спасет диктатура рабочего человека" совершают наезд на другого омоновца, который, впрочем, пострадал меньше. Виктор Анпилов подтверждает, что манифестанты пытались использовать грузовики в качестве тарана, чтобы проломить собранное милиционерами заграждение. "Эти грузовики пригнали сами милиционеры, поставили их цепью, чтобы остановить толпу, но водители ушли, а ключи оставили в замках зажигания. Вот люди их и завели",— отмечает он. Господин Анпилов при этом утверждает, что тяжело пострадавшие были не только со стороны правоохранительных органов. "Милиционеры тогда действовали куда жестче, чем даже год назад на Болотной площади,— говорит он.— Многие наши сторонники были избиты, а один ветеран Великой Отечественной войны на следующий день даже скончался от побоев. Его избивали дубинками, хотя он шел в мундире с военными орденами". Политик Олег Шеин (в 1993 году сопредседатель "Объединенного фронта трудящихся") уточняет: "Понять майские события невозможно без контекста предыдущих месяцев. Избиения демонстрантов ОМОНом были обычным делом на протяжении второй половины 1992 года и всего 1993 года. Ветеран ВОВ погиб в итоге разгона митинга 23 феврале 1992 года, после чего люди выходили на улицы, возмущенные этой трагедией (в ГУВД Москвы тогда заявили, что 70-летний генерал-лейтенант Николай Песков умер от сердечного приступа в метро и с разгоном митинга это никак не связано.— "Ъ"). Так что к столкновениям с ОМОНом манифестанты были готовы, и все дальнейшие события известны: был захвачен грузовик, его направили на омоновское оцепление, в результате чего один боец погиб". По словам господина Шеина, разница тех событий и событий на Болотной площади в том, что тогда люди были искренне возмущены милицейским беспределом и знали, на что шли. "В то время как год назад на Болотной площади мы видели провокаторов, которые бросали в ОМОН камни, а отвечают за их действия сейчас ни в чем невиновные граждане. В 1993 году никаких провокаторов в толпе не было",— добавляет он. Алексей Казанник (член президентского совета; с 5 октября 1993 года — генеральный прокурор) соглашается: "На периферии это не так сильно ощущалось, но в Москве силовое противостояние власти и оппозиции в тот момент стало чуть ли не нормой. Никто не искал компромисса. Если во главе государства находятся люди, не склонные к компромиссу, это опасно". По словам господина Казанника, когда он возглавил Генпрокуратуру, он больше занимался расследованием октябрьских беспорядков. "События мая уже отошли на второй план",— отмечает он.
Илья Константинов вспоминает, что в больницах по итогам столкновений 1 мая оказалось более 200 пострадавших: "Власть тогда репетировала применение силы против мирных демонстраций, готовилась к событиям, которые случились уже в октябре 1993 года". Виктор Анпилов утверждает, что после тех столкновений в Верховном совете прошли специальные слушания. "И хотя их проводила проельцински настроенная "Демократическая Россия", даже они не смогли найти документов, оправдывающих действия власти. Это была жесткая, кровавая провокация, которая была совершена по приказу Бориса Ельцина, распорядившегося не допустить коммунистического шабаша в этот день",— утверждает господин Анпилов. Депутат Верховного совета от "Демократической России" Лев Пономарев не помнит, чтобы их фракцией проводились какие-то отдельные слушания, но отмечает: "Милиция скорее сдерживала толпу, и погиб именно страж порядка, а не митингующий. Это было куда более похоже на массовые беспорядки, чем то, что мы видели год назад на Болотной площади". Олег Орлов (член совета правозащитного центра "Мемориал", выпустившего по итогам столкновений заявление, в котором поддержал действия милиции) говорит: "Очевидно, что насилие было спровоцировано действиями демонстрантов". По его словам, наблюдатели "Мемориала" посещали все массовые акции того времени, и на основе их наблюдений было выпущено заявление о том, что насилие активно применяли сами оппозиционеры, а это, с точки зрения правозащитников, было недопустимо. "В этом отличие тех событий от столкновений на Болотной площади, где насилие было спровоцировано уже действиями властей",— говорит господин Орлов.
В отношении господина Анпилова по итогам тех событий было заведено уголовное дело за организацию массовых беспорядков. "Уже осенью 1993 года его объединили с новым уголовным делом, возбужденным после столкновений в "Останкино", где тоже погибли люди,— вспоминает он.— Но суд в итоге так и не состоялся, амнистия все списала".