Немецкая Wintershall начинает согласование с регулирующими органами ЕС сделки по обмену активами с "Газпромом", в результате которой монополия получит контроль над сбытовыми и добывающими активами в Европе. Но процесс может затянуться, как и в случае с газопроводом OPAL, чьи мощности "Газпром" и Wintershall могут использовать только наполовину, безрезультатно пытаясь договориться с ЕС о предоставлении им всей мощности трубы. Председатель правления Wintershall РАЙНЕР ЗЕЛЕ рассказал "Ъ", в чем заключаются проблемы и как они могут быть решены.
Фото: Wintershall
Фото: Wintershall
Фото: Wintershall
— "Газпром" и Wintershall в марте 2011 года подписали меморандум, а в ноябре 2012 года — юридически обязывающие документы по обмену активами. В результате сделки "Газпром" получит полный контроль в трех совместных с Wintershall сбытовых компаниях в Германии и Европе, а также добывающие активы. А Wintershall получит доли в добывающих проектах "Газпрома" в России. Когда завершится обмен? Какие еще вопросы остаются несогласованными?
— Wintershall и "Газпром" уже договорились о ключевых условиях сделки. Теперь речь идет о ее согласовании с различными регулирующими органами. В фокусе нашего внимания в первую очередь европейское антимонопольное ведомство. В ближайшее время мы собираемся подать в Еврокомиссию все необходимые документы. Я думаю, до конца года мы сможем получить от нее окончательно конкретный ответ.
— Почему на согласование нужно столько времени? Могут возникнуть какие-то проблемы?
— Когда сталкиваешься с европейскими регулирующими органами, нужно запастись терпением. Мы думаем, что Еврокомиссия будет делать углубленный анализ. Будут вестись дискуссии, но в конечном итоге мы рассчитываем на ее одобрение.
— В результате этой сделки "Газпром" получит в том числе по 100% в трех сбытовых компаниях — WINGAS, WIEH, WIEE. Какова их доля на рынке Германии и Европы?
— В 2012 году все три компании реализовали 47 млрд кубометров газа, что на 12% выше, чем в предыдущем году. Но они работают на разных рынках. WINGAS занимает около 20% рынка поставок газа в Германии, кроме того, компания работает в Бельгии, Дании, Франции, Великобритании, Австрии, Голландии и Чехии. WIEE поставляет природный газ в страны Юго-Восточной Европы, в частности в Румынию и Болгарию. WIEH обслуживает потребности крупных потребителей газа преимущественно в Германии, таких как VNG и BASF Schwarzheide GmbH.
— Не противоречит ли эта сделка нормам Третьего энергопакета?
— Нет, потому что бизнес по продаже и хранению газа, контроль над которым передается "Газпрому" в рамках соглашения об обмене активами, был предварительно реструктурирован, чтобы отвечать требованиям новой европейской энергетической директивы.
— Активы, которые Wintershall передает "Газпрому", принесли компании в 2011 году €8,6 млрд выручки. Взамен Wintershall получит 25% в четвертом и пятом блоках ачимовских залежей, которые российские аналитики оценивают в $0,5-1 млрд. Тем не менее Wintershall называет обмен равноценным. В чем для вас смысл этой сделки?
— В результате сделки Wintershall получает дополнительную долю в разработке привлекательных участков богатых газоконденсатом ачимовских залежей, что должно усилить позиции компании в области геологоразведки и добычи. Сделка увеличит объемы производства газа Wintershall в регионе, хорошо знакомом компании с учетом существующих совместных с "Газпромом" проектов в Западной Сибири. Получение доступа к важным ресурсам углеводородов особенно важно, ведь сегодня, когда почти 85% мировых запасов нефти и газа контролируются национальными и государственными компаниями, эти ресурсы становятся менее доступными.
Мы же хотим продолжить рост непосредственно у источников сырья, расширяя доступ к ачимовским отложениям Уренгойского месторождения. Это третье по размерам месторождение в стране, запасы которого только на четвертом и пятом участках составляют 2,4 млрд баррелей нефтяного эквивалента (б.н.э.). Наше совместное предприятие с "Газпромом" "Ачимгаз", которое сейчас разрабатывает участок 1А, закончило первый хозяйственный год коммерческой добычи. Объем производства составил 1,2 млрд кубометров газа и около 500 тыс. тонн конденсата. Это хороший старт, но мы ожидаем, что в ближайшие годы количество скважин превысит 100 и производство возрастет до проектных 8 млрд кубометров газа в год. За 40 лет мы планируем добыть на участке 1А до 200 млрд кубометров газа и 40 млн тонн конденсата.
— Газ ачимовских залежей — труднодоступный, вы рассчитываете на льготы со стороны российских властей для начала разработки новых блоков?
— В 2012 году, когда Минфин РФ заговорил о возможном росте налогов, мы задумались о своей рентабельности. Действующая налоговая ситуация для нас приемлема. Но специфические расходы на таких месторождениях очень велики, поэтому мы с "Газпромом" продолжаем рассматривать возможности для послабления налоговой базы. При этом нашим главным приоритетом остается рост объемов добычи.
— Почему Wintershall решила выходить из бизнеса по хранению, торговле и транспортировке газа?
— Рентабельность цепочки поставок снижается. Маржа перемещается в сторону разведки и добычи, ближе к скважине, и Wintershall в своей стратегии развития также поддерживает этот курс. Работа у источников сырья позволит нам к 2015 году довести добычу со 144 млн б.н.э. в 2012 году до 160 млн б.н.э. Интегрированные газовые компании все больше и больше отказываются от газотранспортного бизнеса. Его новые владельцы — это страховые компании и пенсионные фонды, которым достаточно иметь урегулированную прибыль в размере примерно 3% после вычета налогов в качестве привлекательного капиталовложения. Лучшей альтернативы в настоящее время финансовые рынки предложить не в состоянии. При этом разрушаются традиционные цепочки поставок. В перспективе производители смогут осуществлять продажи напрямую на рынки — через центральные торговые узлы. Ведь изменение правил доступа к сетям в Европе делает это возможным.
— Тогда почему вы участвуете в новых газотранспортных проектах "Газпрома" из России в Европу?
— Если речь идет о Nord Stream и South Stream, у этих проектов нет проблем с экономической целесообразностью в долгосрочной перспективе. Оба газопровода были спроектированы с учетом будущего спроса на природный газ в Европе. Как ожидается, потребности ЕС в энергоресурсах будут только расти на протяжении эксплуатации проектов, а собственное производство газа будет падать. По прогнозам, к 2030 году импорт природного газа в ЕС вырастет до 500 млрд кубометров в год. Конечно, существуют другие виды энергоресурсов — возобновляемые источники энергии или СПГ. Тем не менее рост производства возобновляемой энергии в ЕС будет недостаточным, чтобы обеспечить увеличение спроса, а объемы сжиженного газа, поступающие в Европу, будут снижаться, так как спрос в Азии растет, а новые глобальные мощности СПГ вряд ли появятся в ближайшие годы.
Ни одна другая страна--производитель газа, кроме России, не готова обеспечивать в рамках долгосрочных соглашений поставки газа в Европу. Безопасность поставок требует четких гарантий для инвестиций в инфраструктуру. Однако текущее европейское энергетическое регулирование таких гарантий не дает, создавая не самые благоприятные рыночные условия для инвесторов. Следовательно, те, кто сегодня отвечает за энергополитику, должны разработать более здравые подходы к ситуации. В противном случае в результате такой политики энергетическая безопасность Европы окажется под угрозой.
— Ведет ли Wintershall переговоры c Еврокомиссией о выводе из-под норм Третьего энергетического пакета или ином особом статусе для газопровода OPAL?
— Решение Еврокомиссии о предоставлении нам и "Газпрому" права использования только 50% мощностей газопровода OPAL ни мы, ни "Газпром" понять не можем. Тут мы с "Газпромом" в одной лодке. Сейчас мы обсуждаем с Европейской комиссией различные варианты, которые бы позволили нам использовать этот газопровод в полном объеме. Время поджимает, к началу следующего хозяйственного года, то есть к октябрю, необходимо найти какое-то решение.
— Что произойдет, если решение не будет найдено?
— Тогда нам придется принять дальнейшие шаги. В данном случае речь пойдет не о предоставлении нам всех мощностей OPAL, а о возможном возмещении ущерба.
— То есть вы обратитесь с иском в суд?
— На этот вопрос я пока ответить не могу, потому что мы выступаем за согласованное и мирное решение. О каких-то других возможностях, как, например, суд, мы в настоящий момент не думаем. При этом я должен отметить, что Wintershall, как инвестор, каждый день теряет деньги из-за того, что не может использовать OPAL на полную мощность. С экономической точки зрения это совершенно неприемлемо.
— Пока OPAL используется только на 50%, другой отвод от Nord Stream — NEL — запущен только на 20%, что позволяет им вместе прокачивать не более 22 млрд кубометров газа в год при мощности самого Nord Stream в 55 млрд. Недозагрузка Nord Stream обусловлена только этими ограничениями?
— На этот вопрос может дать ответ "Газпром" или Nord Stream, потому что они определяют режим перекачки, который зависит в том числе и от спроса на газ в Европе. Но я знаю одно: в третьем квартале этого года NEL выйдет на полную мощность, что даже с наложенными на OPAL ограничениями позволит прокачивать через оба трубопровода до 40 млрд кубометров газа в год.
— Когда может быть принято решение о том, станет ли Wintershall принимать участие в строительстве третьей и четвертой ниток Nord Stream?
— Мы сможем его принять после изучения ТЭО. Нам понадобится время, чтобы его проанализировать и прийти к выводу, насколько это привлекательно для Wintershall и насколько этот проект вообще вписывается в общую стратегию развития компании. Wintershall уже является акционером компании Nord Stream и поэтому будет подробно изучать вопрос о возможном расширении. Решение пока еще не принято.
— Начало строительства морской части другого газопровода из России в Европу, South Stream, в котором вы тоже участвуете, намечено на 2014 год, когда уже пройдут тендеры по выбору подрядчиков и, прежде всего, поставщиков труб?
— Если мы хотим уложиться в заявленные сроки, то уже очень скоро нам придется выбирать подрядчиков и заказывать материалы. Но когда именно это произойдет, станет понятно после завершения анализа ТЭО. Например, в рамках предварительного проектирования мы должны решить, как будут прокладываться трубы. Будут ли четыре нитки газопровода прокладываться одновременно, или сперва будут построены две, а потом еще две, или сначала мы построим одну ветку, потом две, а потом последнюю. Этого мы пока не знаем, так как еще не завершены предварительные проектные работы.
— Россия сейчас ведет переговоры с Украиной, в том числе о создании консорциума по управлению ее газотранспортной системой. Если эти переговоры увенчаются успехом, не поставит ли это под угрозу инвестиции в South Stream?
— Прежде всего, я хочу сказать, что по South Stream уже принято окончательное инвестиционное решение и мы будем строить этот газопровод с его установленной мощностью — 63 млрд кубометров в год. И это произойдет независимо от того, чем завершатся переговоры между Россией и Украиной. Я всегда выступаю за то, чтобы между Россией и Европой было как можно больше экспортных каналов для поставок газа. Чем больше у нас таких артерий, тем больше у нас возможностей в случае необходимости перенаправить те или иные объемы газа, обеспечивая еще большую надежность поставок. Однако мы уже давно наблюдаем за переговорами России и Украины по ГТС, они длятся очень долго и идут с переменным успехом, поэтому неизвестно, чем они закончатся и будет ли на этот раз принято какое-то конкретное решение.
— Газопроводу South Stream также угрожают нормы Третьего энергопакета, по которым "Газпром" сможет использовать его сухопутную часть только наполовину. Насколько это серьезный риск для вас как инвестора?
— Мы являемся инвестором и делим с "Газпромом" риски только по морскому участку South Stream, который не попадает под нормы европейского законодательства.
— Но ведь если будут ограничения для сухопутной части, то и морская будет недозагружена?
— Для South Stream рассматривается схема поставок, аналогичная той, что применяется для Nord Stream. В Nord Stream поставки осуществляются по принципу ship-or-pay: поставщик контрактует 100% транспортных мощностей вне зависимости от того, в каком объеме будет поставлен газ. Это распространенная практика для транспортных или сетевых компаний, которые заранее заказывают и оплачивают транспортные мощности.
— Получается, что компенсация политических рисков транзита через Украину так или иначе все равно ложится на "Газпром", который также должен оплачивать транзитные мощности восточноевропейских стран, несмотря на переброску некоторых объемов транзита на Nord Stream?
— Здесь дело не в том, кто платит за риски. Дело в том, что ГТС Украины устаревает и мы не уверены, что через пять лет она технически сможет обеспечить стопроцентную надежность поставок. А у нас, как у производителей, вместе с "Газпромом" основной риск — это транзитный риск. Поэтому мы инвестируем в решение этой проблемы.
— Вы активно выступаете за разработку в Германии месторождений сланцевого газа. По вашей оценке, как скоро в Германии может начаться добыча этого сырья в значительных объемах?
— Мы переживаем гигантские сдвиги в структуре мировой энергетики, драйвером которых является сланцевый газ. В настоящий момент газовый рынок перевернут с ног на голову. Сланцевый газ увеличивает объем запасов, меняет ценовую структуру, становится движущей силой конкурентной борьбы на рынке. В результате масштабной разработки сланцевых месторождений газ в США сегодня почти на 70% дешевле, чем в Европе. Сланцевый газ обеспечивает для экономики США ежедневную прибыль в размере $500 млн и сокращение выбросов СО2 на 13%. Промышленное производство в США всего на 7% дороже, чем в Китае, и уже на 15% дешевле, чем в Германии.
Сейчас не только США, но весь мир начинает принимать в расчет сланцевый газ. Китай, например, оценивает сейчас собственные значительные запасы. Южная Америка делает все, чтобы использовать свой потенциал. Только Европа — экономически сильный регион с хронической сырьевой недостаточностью — медлит, вместо того чтобы серьезно взвесить все за и против. Даже по скромным подсчетам, Германия могла бы на протяжении ближайших ста лет обеспечивать 12% собственного потребления за счет местного сланцевого газа. Но фактически действующий в Германии мораторий на гидроразрыв пластов тормозит процесс. Нам очень тяжело убедить население в безопасности и управляемости этой технологии. Поэтому я исхожу из того, что до конца этого десятилетия у нас не будет масштабной добычи сланцевого газа. Но мы пытаемся отрабатывать технологии по добыче сланцевого газа не только в Германии. В Аргентине мы имеем доли в 15 месторождениях, в том числе с запасами сланцевого газа. Кроме того, наш партнер Statoil располагает обширными экспертными знаниями в сфере исследования и добычи сланцевого газа и сланцевой нефти.
— А в Европе в целом до конца десятилетия вы не ожидаете масштабной добычи сланцевого газа?
— Первые результаты исследований запасов сланцевого газа в Польше и Венгрии оказались отрезвляющими. Поэтому в Европе говорить о сланцевой революции тоже рано. Хотя потенциал тем не менее есть.
— Как сильно, по вашей оценке, на европейский газовый рынок повлияет начало экспорта СПГ из США?
— Потребность США в импорте газа уже практически равна нулю. Поэтому танкеры с СПГ по контрактам с американскими компаниями уже сейчас перенаправляются в Азию и Европу и сбивают спотовые цены. Как следствие, импортирующие компании с долгосрочными договорами на условиях привязки к ценам на нефть попадают под давление маржи. Собственный СПГ из США также пойдет на спотовые рынки и будет увеличивать волатильность цен. Но я думаю, основным рынком для американского СПГ станет Азия, потому что там можно будет получить более высокую цену, чем в Европе.
— То есть больших объемов экспорта СПГ из США в Европу вы не ждете?
— Исключать этого нельзя. Если на азиатском рынке какой-то объем американского СПГ окажется невостребованным, то он придет в Европу.
— Говоря о перспективах европейского рынка, часто приводятся доводы о том, что потребность в импортном газе будет расти из-за сокращения собственной добычи, а также из-за замещения угля газом для сокращения выбросов углерода. Но сейчас все происходит наоборот: дешевый уголь вытесняет дорогой газ. И стремление европейских властей сжать выбросы за счет в том числе уменьшения использования угля пока выглядит только декларацией, каких-то экономических предпосылок для этого не видно. Вы, как крупная европейская газовая компания, пытаетесь как-то повлиять на европейскую политику для снижения потребления угля?
— В Германии генерирующие концерны отключают газовые электростанции, делая ставку на дешевый уголь. Кстати, это еще один новый экспортный хит из США. Поворот в энергетике Германии происходит без газа. Постулат о том, что газ — партнер возобновляемых источников, практически полностью утрачивает свою силу, и это имеет последствия для всей отрасли. Но мы на политику никакого влияния не оказываем. Если такие компании, как E.On и RWE, решили, что им лучше использовать в генерации уголь, который приносит больше прибыли, значит, так тому и быть. Это решение свободного рынка.
— В России в ближайшее время может быть принято решение о возможности экспорта СПГ независимых производителей газа. Как вы оцениваете перспективы по выходу СПГ независимых производителей из РФ на европейский рынок?
— Мы приветствуем тот факт, что независимые производители газа начинают играть все большую роль, потому что развитие конкурентной среды благоприятно сказывается на любом рынке и на любой отрасли. Тем не менее, если независимым производителям разрешат самостоятельно экспортировать СПГ за рубеж, мы не ожидаем, что это значительно изменит ситуацию на рынке Европы. Прежде всего потому, что главные потребители СПГ на глобальном уровне — это страны Азиатско-Тихоокенского региона, где объемы и темпы роста рынка значительно выше.
— По вашей оценке, каким для европейского газового рынка будет 2013 год?
— Мы ожидаем, что цена на нефть в 2013 году, по предварительным оценкам, останется приблизительно на уровне предыдущего года. В среднем она составит $110 за баррель. Стагнация в динамике потребления и высокая ликвидность на спотовых рынках продолжат усиливать давление на цены и сбытовые надбавки. Поэтому в своих прогнозах на 2013 год мы исходим из того, что и оборот, и финансовые показатели в сфере торговли и хранения газа сократятся. Однако если взглянуть на европейский рынок с позиции компании-производителя, то здесь открывается прямо противоположная картина. В прошлом году нам удалось увеличить объем добычи природного газа на 4%, до 94 млн б.н.э. При этом дефицит импорта растет, а энергетический голод остается. Маржа смещается в разведку и добычу. А Wintershall занимает здесь прекрасную позицию.