На седьмой день Каннского кинофестиваля своды его дворца наконец-то огласил смех, который не раздавался в нем с самого открытия, ознаменовавшегося премьерой «Великого Гэтсби». Промариновав публику серьезными драмами той или иной степени занудства (видимо, из-за него начала давать сбои компьютерная система, позволяющая аккредитованным участникам кинорынка бронировать билеты), через неделю фестиваль снова окунулся в пучину гламура, если не сказать разврата.
Лидия Маслова
Фото: Алексей Куденко, Коммерсантъ
Самой пока что веселой картиной оказался фильм Стивена Содерберга «За канделябрами», рассказывающий о личной жизни замечательного человека — блиставшего в 1970-е пианиста и шоумена Либераче. Играющий главную роль Майкл Дуглас блистает во всех смыслах — его нарциссичный герой меняет один за другим усыпанные жемчугами и стразами наряды, а также, чуть менее часто, но столь же неизбежно, красивых молодых содержанцев. Одному из них (Мэтт Деймон) удается задержаться в жизни Либераче на пять лет, поначалу похожих на сказку, выдержанную в той избыточной стилистике, что и костюмы выдающегося артиста, и интерьер его жилища, который он сам определяет как «дворцовый китч». Мимика гетеросексуальных актеров, изображающих геев, выглядит очень комично, но в то же время невероятно трогательно — «За канделябрами» — один из самых простых, лишенных интеллектуальных претензий фильмов Стивена Содерберга и в то же время один из самых эмоциональных: довольно неожиданно видеть, что этот автор не боится быть сентиментальным в самом мелодраматическом смысле слова.
По сравнению с дворцовым китчем, которым Содерберг явно наслаждается вместе со своим героем, несколько вымученно выглядит всяческая dolce vita в фильме итальянца Паоло Сорентино «Великая красота», в которой феллиниевские аллюзии сопровождаются обильными литературными отсылками, начиная с эпиграфа из Луи-Фердинанда Селина насчет «путешествия на край ночи» и продолжая Прустом, чье ностальгическое настроение разделяет герой, 65-летний утомленный демон, выдающийся римский журналист, свысока взирающий на окружающую его суету. Первая же неоправданно затянутая сцена угарной вечеринки создает ощущение, что автору особо нечего сказать на заданную самому себе тему душевной опустошенности человека, чья жизнь клонится к закату и главное, что его занимает,— это чередование живописных ракурсов (тему заката, например, буквально иллюстрирует садящееся за Колизеем солнце).
Но главная, конечно, проблема (и это не вина актера Тони Сервилло, а скорее драматургическая недоработка) — в человеческой неинтересности умудренного вроде бы богатым жизненным опытом лирического героя, в компании которого и пять минут тянутся мучительно в отличие от искрометного, как дискотечный стробоскоп, Либераче, с которым пять лет пролетают незаметно.