В "Гоголь-центре" — премьера спектакля Кирилла Серебренникова по фильму Ларса фон Триера "Идиоты"
Героиня "Идиотов" в русской версии стала еще более героиней Достоевского (на фото: в роли Карины — Оксана Фандера)
Фото: Алекс Йоку /"Гоголь-центр"
Во второй раз в "Гоголь-центре" ставят спектакль по фильму (в апреле были "Братья" в постановке Алексея Мизгирева по "Рокко и его братьям" Висконти). Разбирая многосоставную, сложную структуру постановки, снимая слой за слоем — откуда и куда пришло, что осталось, что добавилось,— уже, по сути, анализируешь спектакль.
Этот спектакль — пирамида. Ее каркас — адаптированный к российским реалиям фильм Ларса фон Триера "Идиоты" 1998 года: группа активистов левого толка притворяется слабоумными, провоцируя обывателей. Буквальное перенесение на русскую почву некоторых сцен из фильма допустимо: например, первая история в кафе, с лжеколясочником. А вот сцена в бассейне, где центральным пунктом провокации является апелляция к правам человека, в России имела бы нулевой эффект: ее бы просто не поняли.
Плюс оригинальные русские новеллы (драматург Валерий Печейкин), вплетенные в сюжет "Идиотов".
Одновременно, в качестве фона спектакля, исследование двух важных для современной России микрогрупп. В российской интерпретации триеровские "Идиоты" напоминают обобщенный портрет арт-групп "Война" и Pussy Riot. Показаны и их антиподы: представители ультрапатриотических и консервативных сообществ. В образе охранника (которого оскорбило действо "в церкви на улице Ленина") угадываются свидетели на процессе Pussy Riot. А в инструкторе по фитнесу — активисты общественного движения "Много деток — хорошо" (движение уже несколько лет обвиняет Кирилла Серебренникова в пропаганде педофилии на сцене). Фразы о бездуховности современной молодежи тренер произносит, не переставая делать привычные движения ("становимся на колени, руки опущены, выдох"). С точки зрения психоанализа (и авторов), главная проблема "свидетелей веры" — автоматизм сознания, отсутствие критического мышления.
Наконец, в основании пирамиды-спектакля лежат два мощных кейса: исследование сущности власти (в спектакле есть даже такой персонаж — Власть, она же Госпожа) и морально-этических пределов провокации. До какой степени можно дойти, взрывая общественное сознание?
Спектакль существует в трех измерениях, их можно рассматривать как порознь, так и вместе.
Зачем нужно брать за основу "Идиотов", не проще ли было сделать оригинальный спектакль? Зачем понадобилось так раздувать и усложнять и без того сложную структуру, если местный материал, хотя бы последнего года, дает весьма богатую пищу? В России нет нужды напяливать шутовской колпак и кривляться, достаточно просто потребовать соблюдения прав человека — и тебя уже сочтут идиотом.
Ответ: Триер нужен, чтобы посмотреть на проблему шире, поместить нас в общеевропейский контекст.
Исследование пределов допустимого в провокации органично сочетается с проблематикой "Идиотов": и там и тут активисты нарушают общественные нормы, чтобы заставить обывателя переживать и думать. Интересно, что универсальным средством от цинизма — что у Триера, что у Серебренникова — является достоевщина. Героиня Триера — это князь Мышкин в юбке (такой ее и играет Оксана Фандера). А арт-группы — вполне возможно, что и современные бесы, только они убивают не физически, а морально. Своими провокациями они убивают в необразованном, отсталом обывателе то немногое, что у него еще осталось хорошего: веру, любовь, сострадание. Или уже не осталось?.. И внутри там сплошной телевизор?
Идиоты Серебренникова, в отличие от триеровских, не озабочены поиском внутреннего "я"
Фото: Алекс Йоку /"Гоголь-центр"
Активисты паразитируют на святом, о`кей. Но сама ситуация — и тут Серебренников парадоксален в лучшем смысле — способна порождать не только бесов. Новелла о духовной девушке (Ольга Добрина), которая пришла по зову сердца оказать сексуальную помощь лжеидиоту: в момент, когда обман разоблачен, нелепое посмешище с косичками превращается почти в святую. Цинизм посрамлен, и лжеидиот, и вся группа не способны продолжать игру (как и в случае, когда лидер арт-группы предлагает друзьям помянуть покойного друга, подсыпая в водку пепел с его прахом).
Но вот в случае с Властью происходит ряд примечательных нестыковок.
Любая власть одинаково плоха в силу своей природы, говорят авторы, поэтому принципиальной разницы между властью европейской и российской нет. Как и между бунтом российским и европейским, общая причина которого — скука. Между тем природа триеровских идиотов и Pussy Riot различна: первые больше озабочены сохранением собственного "я", поиском "внутреннего идиота"; Pussy Riot и им подобные сознательно занимаются политическим активизмом и преследуют внешние цели.
Еще одно существенное различие: в Европе в подобных конфликтах власть вообще никак не присутствует. Вот где там у Триера, извините, власть? Где вообще власть в любом современном произведении европейского искусства? Все конфликты решаются внутри общества и самим обществом, хотя бы и болезненно, и трагически. Но западному обществу для решения этических проблем не нужно звать полицейского. Общество способно разобраться само, без вмешательства государства.
А вот у нас разрешение конфликта между индивидуумом и обществом невозможно без вмешательства Третьего — власти (именно поэтому она и персонифицирована). Представим себе, что условные триеровские идиоты приехали бы на своих колясках в храм или в приемную к губернатору, невозможно предположить, чтобы в этот конфликт не вмешалось государство. Им приписали бы оскорбление чувств, впаяли бы "двушечку", Госдума приняла бы какую-нибудь очередную поправку "для идиотов"...
Спектакль демонстрирует нечто прямо противоположное мысли авторов: а именно то, что триеровская ситуация и наша никак не соединяются. Что власть в Европе и в России имеет различную природу. Как и капитализм в России и в Европе.
Именно этими нестыковками, этими нескладностями в первую очередь и интересен спектакль. Тем, что до триеровских проблем нам еще дорасти нужно.