17 июня будут названы участники финального этапа одного из самых знаковых градостроительных конкурсов для Москвы по выбору лучшего проекта парка на месте снесенной гостиницы «Россия». Наряду с Зарядьем столичные власти озаботились будущим и других общественных пространств города — парков «Музеон», «Сокольники», сада Баумана, ВДНХ и многих других. Все эти проекты реконструкции зеленых зон Москвы были представлены на закончившейся 26 мая XVIII Международной выставке архитектуры и дизайна «Арх Москва». В интервью “Ъ” ее куратор БАРТ ГОЛДХООРН рассказал, чем отличалась эта выставка от предыдущих, почему западным архитекторам сложно ужиться в России и какие задачи предстоит решать архитектурному сообществу Москвы в будущем.
Куратор выставки «Арх Москва» Барт Голдхоорн
Фото: Дмитрий Костюков, Коммерсантъ
— С приходом к власти Сергея Собянина градостроительная политика московской мэрии сильно изменилась. Это не могло не сказаться на тематике выставки «Арх Москва»?
— Отличается последняя выставка, поскольку только в этом году у Москвы появился новый главный архитектор Сергей Кузнецов. Раньше правительство столицы относилось к «Арх Москве» скорее формально. Одно дело, когда ты рассказываешь что-то человеку, который никак не реагирует и просто мило улыбается. Другое дело, когда твой собеседник сам говорит то, что ты пытался донести до профессионального сообщества последние десять лет. Интересно, что когда-то, в 2009 году, Кузнецов сам был номинантом нашей премии «Авангард», присуждаемой на «Арх Москве» в течение шести лет молодым архитекторам.
— И выиграл?
— Нет, но я еще тогда говорил, что у ребят, попавших в номинанты этой премии, большое будущее. Честно, мне было удивительно, что именитые архитекторы и журналисты так холодно приняли нашу идею награждать молодых архитекторов. «Это же дети. Что они могут?» — ехидничали газеты. Их вовсю поддерживал архитектурный истеблишмент: «Все это чепуха. Зачем напрасно тратить время». И это при том, что многие из них сами участвовали еще 18 лет назад в первой «Арх Москве», задуманной как альтернатива всему тому официальному, что происходило в городе. Но я был уверен, что среди этих молодых людей есть будущие лидеры профессии. И вот доказательство — Сергей Кузнецов стал главным архитектором Москвы. Поэтому он поддерживает нас, понимая, что в России нехватка архитекторов и такие конкурсы дают молодым профессионалам путевку в жизнь.
— Удивительно, ведь архитектор — достаточно модная профессия в России…
— Признаюсь, цифры пугающие. Самый низкий показатель в Европе по количеству архитекторов на 10 тыс. человек в Румынии — всего 2,4. Для сравнения: в Голландии — 10, в Италии, что, конечно, перебор,— 19. В России этот показатель составляет всего 0,6. Задумайтесь. Осложняет ситуацию, что архитектурных университетов в России всего около сорока, причем большая часть из них очень молодые. Конечно, уже нет отсталости, которая бросалось в глаза еще несколько лет назад: студенты теперь в курсе того, что происходит за рубежом, но качество образования сложно назвать хорошим. Даже в Москве ситуация оставляет желать лучшего. Радостно, что появилась архитектурная школа МАРШ — достойная альтернатива МАРХИ.
— В рамках последней «Арх Москвы» студентам вручалась международная премия Archiprix International. Меня удивило, что среди победителей не было ни одного русского имени. Китаец — да, немцы — да. Почему?
— Меня это тоже поразило. Честно, это ужасно. Archiprix вручается раз в два года за лучшие дипломные проекты архитектурных институтов всего мира. Место проведения Archiprix каждый раз выбирается новое — уже был Стамбул, Монтевидео, Шанхай, Нью-Йорк. В этом году была выбрана Москва, а само вручение премии было приурочено к «Арх Москве». Заявку на участие в Archiprix подает не сам номинант, а университет, в котором он учится. Понятно, что если в университете сидят, мягко говоря, нетолковые люди, то будет провал. Заявки от российских вузов были единичными — из трехсот всего четыре-пять. Получилось, что эта информация их просто не заинтересовала. В будущем мы намерены учредить специальную премию для российских студентов, но, учитывая этот печальный опыт, будем уже действовать по-другому и работать напрямую со студентами.
В рамках Archiprix в Москву приехало двести иностранных архитекторов. Для них мы организовали экскурсию по знаковым объектам Москвы, среди которых были как современные постройки — школа «Сколково», поселок «Барвиха Luxury Village»,— так уже ставшие классикой Дом Наркомфина. Последний объект — один из символов московского конструктивизма, о котором знает каждый западный архитектор, поскольку он упоминается в любом учебнике по архитектуре XX века. К сожалению, дом находится в плачевном состоянии. Многие из посетивших его архитекторов подписали обращение к мэру Собянину с просьбой обратить внимание на ситуацию с реставрацией дома. Дело в том, что инициатору реконструкции — группе «Коперник» — принадлежит большая часть квартир в Наркомфине. Однако без помещений, принадлежащих сейчас городу, этот процесс не может быть запущен. Власти Москвы должны принять принципиальное решение, причем с учетом плачевного состояния дома, как можно скорее.
— На этой «Арх Москве» большое внимание уделено реорганизации общественных пространств, парков. Это дань новой градостроительной политике Москвы?
— Пять лет назад мы уже посвящали «Арх Москву» общественным пространствам. Тогда реакция была, мягко говоря, недружелюбная: «У нас нет деньги на обустройство общественных пространств. Это западная история. Кому это надо?» Россия — иерархично устроенное государство: с одной стороны, это нехорошо, с другой — ситуация меняется, когда сверху сидит человек, говорящий правильные вещи. Раньше в «Арх Москве» участвовало очень много молодых людей, делающих всевозможные инсталляции: потому что только в рамках выставки, они могли реализовать свои задумки. Сегодня все изменилось: теперь доступен весь город, достаточно обратиться к властям с инициативой. Я считаю, что развитие общественных пространств — это начало новой коллективности, чуждой русскому человеку.
— Какая из экспозиций последней «Арх Москвы» вам самому понравилась больше всего?
— «С городом на ты» (организатор — PR-агентство «Правила общения».— “Ъ”), которая собрала частные инициативы — акции уличных художников, городские фестивали — по обустройству городов по всей России. Я хочу, чтобы через два года этот проект снова был представлен на «Арх Москве». Очень важно поддержать людей и показать, что пространство вокруг себя реально можно изменить в лучшую сторону. Люди почувствуют ответственность за свои дела, чего так не хватает России, где обычно все то, что находится за дверью квартиры, никого не касается.
Эту «Арх Москву» мы делали в реальном партнерстве с Москомархитектурой. Если раньше задача города была показать свои многочисленные микрорайоны, в том же Южном Бутово, то сейчас ставка была сделана совсем на другое. Помимо общественных пространств мы выбрали проекты, являющиеся своего рода знаком качества для отрасли. К сожалению, пока это элитные объекты — «Садовые кварталы» (застройщик — «Интеко», архитектор — Сергей Скуратов.— “Ъ”), «Фабрика Станиславского» (Horus Capital, John Mcaslan), универмаг «Цветной» (Rose Group, проект «Меганом»),— девелоперы которых из-за больших бюджетов могут позволить себе такое качество. Но одна из задач Кузнецова — чтобы такие проекты появлялись и в других сегментах рынка.
— Вы курируете «Арх Москву» с 2007 года. Что за эти годы вам удалось понять про наш рынок?
— Когда-то для Первой Московской биеннале архитектуры, в рамках которой проходила XII «Арх Москва», я выбрал тему жилищного строительства и привез в Москву много зарубежных проектов. Тогда я думал, что могу зажечь российских девелоперов и западные истории начнут появляться в России. Результаты вы видите: проектов, реализованных по замыслу иностранных архитекторов, можно пересчитать по пальцам, среди них школа «Сколково» (архитектор Дэвид Аджайе.— “Ъ”). Причин несколько. Во-первых, это вопрос согласований: российский архитектор знает все ходы-выходы, знает, как пробиться к чиновникам. К тому же не надо недооценивать мастерство российских архитекторов. Западные коллеги очень хвалят того же Юрия Григоряна, Сергея Скуратова. Я считаю, что «Садовые кварталы» Скуратова — своего рода шедевр. Другая особенность, из-за которой западные архитекторы не уживаются на российском рынке,— их технологии работы. На Западе из-за низких ставок финансирования архитекторы могут заниматься проектированием несколько лет и особенно не волноваться. В России все по-другому: здесь инвесторы хотят работать быстро, масштабно, чтобы получать большую прибыль. Часто они начинают работать с зарубежными архитекторами, но в результате им проще всего позвонить в ДСК и сразу получить точные сроки и цену. У западного же архитектора просто нет готового продукта — «вы нанимаете меня, я начинаю рисовать». Я считаю, в этом направлении надо работать: необходимо создавать готовые и в то же время современные и качественные проекты для российского рынка.
— Конкретные идеи уже есть?
— Да. Я работаю консультантом для НИиПИ генплана, помогаю в разработке нормативов, идей. В частности, сейчас мы пытаемся понять, может ли быть разработана подобная система для территории «Большой Москвы», где очень много незастроенных территорий. Задумайтесь, раньше люди ходили за одеждой к портному, сегодня эти потребности решает целая индустрия, которая может обеспечить всех дешевой и качественной одеждой. Это стало возможным, потому что была введена система размеров, учитывающая возможные варианты строения человеческого тела. Что мешает разработать аналогичную систему в градостроительстве, которая опишет возможные варианты для участков разных размеров? Если есть такая система, проектировщик сможет заранее готовить проекты, подходящие для этих участков. Будет создан каталог проектов, которые будут постоянно соревноваться между собой, как соревнуются товары в магазинах. В случае отказа заказчика проект уже не будет отправлен под нож, как это происходит сейчас. На него обязательно найдется свой покупатель. Когда я консультировался с российскими градостроителями, реакция многих была: «Господи, это же будет ужасно, все будет однообразно». Это потому, что они привыкли все усложнять на стадии градостроительства, создавая так называемые ансамбли. То, что потом эти ансамбли будут сделаны из типовых секций, их не волнует. Я предлагаю упростить именно градостроительный уровень, чтобы получить разнообразную архитектуру. Творчество останется, только сама система будет работать по-другому. Разве дизайнеры одежды перестали заниматься творчеством? Но так от кустарного производства мы перейдем к промышленному масштабу.
— На Западе подобные системы уже существуют?
— Нет. Это новый подход, и сейчас совместно со специалистами генплана мы думаем, как ее создать, кого к этой работе привлекать. Надежду вселяет то, что главным архитектором НИиПИ стал Андрей Гнездилов, давний партнер бюро «Остоженка». Рассчитывать только на западных архитекторов, пусть и с богатой практикой в градостроительстве, нельзя. Меня этому научил опыт работы с территориями Большой Москвы: в 2012 году проводился конкурс для сбора концепций развития этих земель. К сожалению, конкурс выявил много проблем, но предложил мало решений. В ходе него я готовил отчеты для генплана. Мой основной вывод удивил меня самого: зарубежные архитекторы в реальности не поняли, какие проблемы Москва хочет решить с помощью присоединения этих территорий. Они просто не смогли вникнуть в задачу, споткнувшись о собственный опыт.
— В чем была их главная ошибка?
— Во-первых, все западные архитекторы фанатично охраняют зеленые пространства. Они приходят в Москву, видят много-много зелени и, конечно, сразу заявляют, что всю ее надо сохранить. Но минутку, вы смотрели на карту Москвы? Ведь МКАД представляет собой крепостную стену с 12 выходами. А что между этими выходами-шоссе? Море зелени. И как тогда развивать город, если не трогать эти территории? Следующее их заявление: надо делать ставку на развитие общественного транспорта. Но, простите, общественный транспорт в Москве и так есть. Самое главное построить новые дороги, ведь город задыхается от пробок. Меня удивило, что Большая Москва задумывалась, чтобы как раз решить вопрос пробок, но никто из приглашенных западных архитекторов новую систему дорог не предложил. Зарубежные специалисты не поняли, что они находятся в городе, который был построен при коммунизме и где доминировали общественное пространство и общественный транспорт, так как на Западе все было наоборот.
— Западные градостроители не понимают наших проблем, российские — привыкли строить ансамблями. Как тогда быть?
— Самое важное, развивая города, привлекать архитекторов. Это непросто: пока жилье в России будет строиться по типовым проектам, архитекторам по логике делать особо нечего. Получается парадоксальная ситуация: по статистике в России мало архитекторов, одновременно они жалуются, что у них мало заказов. Но, я думаю, ситуация будет меняться, и общественный спрос на качественную архитектуру будет расти. Я не говорю, что России нужно столько же архитекторов, как в Италии, но хотя бы дотянуться до уровня Румынии было бы неплохо.