Подозреваемый в убийстве священника Павла Адельгейма пришел в сознание. Однако врачи все еще оценивают его состояние как тяжелое и не переводят из реанимации. Тело отца Павла с ножевыми ранениями было обнаружено в понедельник в доме священнослужителя. Писатель Сергей Шаргунов полагает, что это убийство – часть истории церкви.
Фото: Дмитрий Костюков, Коммерсантъ / купить фото
В убийстве священника всегда есть что-то особенное даже для человека нерелигиозного. Что-то, что мгновенно пригвождает сознание к новозаветному кресту. Может быть, потому что священник беззащитен. По церковным канонам он не имеет права убивать. Не может даже драться.
Убийство отца Павла Адельгейма сразу высветило все главное в его судьбе. Лагерный срок за христианскую литературу. Потерянная в лагере нога. Спор с церковным начальством, отсылающий к бунту Аввакума. И вот – приютил человека, а человек за ужином его убил. А "скорая" никак не могла приехать, пока не истек кровью.
За последние годы убиты десятки священников. Кого-то убили за рясу и клобук – так сумасшедший сатанист зарезал трех оптинских монахов. Но все же, как правило, убитые — те, кому было мало просто совершать требы. Они изо всех сил плыли против течения. И не в том вопрос, кто из них был "либерален", а кто "консервативен". Важно, что они были воинственно неравнодушны, а значит, неудобны.
Если сравнивать их проповеди, можно подумать: эти священники принадлежат к разным церквям. Но нет, у них одна церковь – та же, что и в древности. Церковь тех, кому может быть адресована зевотная обывательская реплика: "Сами виноваты. А зачем все это надо?".
В 2009 году убили подмосковного священника Александра Филиппова. Он стал вразумлять хулиганов на улице. Выстрел в сердце. За несколько дней до убийства отца Александра был убит священник Даниил Сысоев. Он пытался обратить в православие выходцев с Кавказа и был застрелен в своем московском храме.
Вспоминаю, как в дачном детстве исповедовался у священника Александра Меня. Я был накануне школы, он — накануне своей гибели. Умирая, уже с расколотой топором головой, на вопрос: "Кто это сделал?" — он простонал: "Никто… Я сам".
Верующие люди говорят, что церковь стоит на крови, и мученический венец – особая награда. Общество все чаще говорит о том, что церковь заплыла жиром конформизма и сблизилась с "хозяевами жизни".
На самом деле в церкви по-прежнему множество честных до святости, горячих, искренних, наивных. Желающих помочь всякому, даже тому, кто схватился за нож, топор или пистолет. И трагические развязки подтверждают, что русская церковь жива.