"Свободы больше — ответственности меньше"
Мария Портнягина беседует с социологом Татьяной Ворожейкиной
Уже 20 лет сотрудники "Левада-центра" исследуют наши представления о допустимом и недопустимом в отношениях людей и общества. Как в эти переломные времена изменялась бытовая мораль, "Огоньку" рассказала Татьяна Ворожейкина, ведущий научный сотрудник Центра
— В последние годы много говорят о том, что в стране после краха советской империи были утрачены моральные ориентиры. Что культ денег и насилия сбили представления людей о том, "что такое хорошо и что такое плохо". Что показывают опросы — как мы изменились за последние 20 лет?
— Данные многолетних наблюдений показывают: идет сложный процесс трансформации общества. В наиболее продвинутых группах населения, то есть среди молодых, образованных, живущих в больших городах и неплохо зарабатывающих, традиционное сознание постепенно сменяется модерным, современным. Причем главным образом это проявляется в частной жизни, которая вышла из-под контроля государства и сегодня воспринимается человеком только как личная территория.
Ярче всего это демонстрируют сегодняшние представления россиян об отношении полов. Почти две трети опрошенных считают совершенно естественными половые связи до заключения брака. Двадцать лет назад таких было 42 процента — согласитесь, серьезный сдвиг. Естественно, меньше становится и тех, кто осуждает такие отношения. Больше стало тех, кто не порицает интимные отношения, что называется, на стороне. Количество людей, считающих, что любовник или любовница у семейного человека — это допустимо, выросло с 26 процентов в 1992-м до 34 процентов в этом году. А тех, кто затрудняется ответить на этот, на самом деле очень сложный, вопрос, становится все меньше. Мы прощаемся с традиционной моралью, как бы нам этого, может быть, ни не хотелось. И ответ на следующий вопрос — допустимо ли заниматься сексом без любви, это тоже подтверждает. 40 процентов отвечают: да, это нормально. Двадцать лет назад положительно на этот вопрос ответили только 16 процентов, а две трети опрошенных стояли на пуританских позициях.
Взгляд на личную жизнь как на отношения, которые касаются только двух человек, защищают самые молодые, образованные, урбанизированные и высокостатусные социальные группы. Это, кстати, подтверждают и другие наши опросы. Мы интересовались, как люди относятся к инициативам Госдумы в плане регулирования семейной жизни православной церковью, ограничения абортов. Так вот, продвинутая часть респондентов не допускает никакого вмешательства в свою личную жизнь.
Но при этом мы можем говорить и о другом, параллельном явлении: снижении ответственности перед другим человеком, перед своим партнером. Свободы больше — ответственности меньше.
Интересно, что модернизация у нас происходит одновременно с противоположным процессом — демодернизацией. На периферии, где люди больше зависят от государства, где труднее найти работу, где не развита частная собственность, там консервируются традиционные отношения. Моральные нормы часто задаются извне, и люди декларируют то, что нужно говорить, а вовсе не то, что думают, и уж тем более не то, что делают на самом деле.
— А как изменились отношения внутри семьи? Минувший год был отмечен несколькими скандалами — россиянок, проживающих за рубежом, обвиняли в жестоком отношении к собственным детям. В Финляндии, например, представление о России как о стране, где бьют детей, зафиксировано в официальных документах. Что показал опрос: мы действительно плохо относимся к своим детям?
— За последние 20 лет в два раза больше стало тех, кто считает, что физически наказывать детей допустимо. Причем среди сторонников физического наказания много образованных людей, проживающих в крупных городах (но не в Москве). Хотя две трети респондентов все-таки считают это недопустимым, динамика вызывает тревогу. Прежде всего она показывает: внутренняя агрессия в обществе нарастает и перенаправляется в семью. Подтверждает эту тенденцию и статистика роста семейного насилия.
— Как мы строим сейчас отношения с государством? В советские времена лицемерное исполнение предписанных правил компенсировалось цинизмом и анекдотами, высмеивающими общественные догмы.
— Отношения человека и государства изменились. Сегодня 80 процентов россиян считают допустимым критиковать правительство. В 1992-м критику допускали 76 процентов. Казалось бы, разница невелика, но обратите внимание: 20 лет назад 16 процентов респондентов просто не знали, как вообще ответить на вопрос, допустимо ли критиковать правительство! Сейчас таких вдвое меньше. Четко видно, что в обществе нарастает ощущение: правительство — это не область сакрального, его вполне можно оценивать и критиковать.
Одновременно человек пытается осмыслить свои обязанности по отношению к государственной машине. 60 процентов опрошенных считает недопустимым укрывательство налогов, 20 лет назад таких было чуть меньше половины. Но надо сказать, что выросло и количество допускающих это, в основном за счет тех, кто в 1992 году затруднялся с ответом на вопрос. Мы видим: все большее число людей осознает, что платит налоги на содержание государства, обеспечивая таким образом некие социальные гарантии для себя.
Один из самых сложных вопросов — о допустимости уклоняться от службы в армии. Здесь изменение в процентах за последние 20 лет минимальное, а результат такой: почти треть опрошенных считает, что это возможно. Но обращают на себя внимание респонденты из так называемых продвинутых групп: в Москве, например, 52 процента — за уклонистов.
Говоря иначе, если на содержание госмашины люди согласны платить деньги в виде налогов, и с каждым годом таких становится все больше, то тратить свою собственную жизнь на обслуживание государства — с этим возникает все больше проблем. При этом модернизированные группы выражают свое отношение открыто, в менее продвинутых сообществах предпочитают, как и в советское время, скрывать истинное отношение к происходящему.
Татьяна Ворожейкина, ведущий научный сотрудник "Левада-центра"
Фото: Андрей Махонин, Коммерсантъ
— Кстати, какова дистанция между тем, что заявляется как допустимое или нет, и тем, как люди поступают на самом деле? Или, другими словами, не хотят ли наши люди казаться лучше, отвечая на ваши вопросы, не лукавят ли?
— Это еще одна новость. То, что декларируется, все чаще совпадает с тем, как на самом деле поступает человек. Это можно наблюдать на примерах отношения к взяткам и блату. Здесь мы ведем замеры общественного мнения с 2000 года, Так вот количество людей, не видящих во взятке ничего предосудительного, с тех пор не изменилось — 30 процентов. Молодые, хорошо зарабатывающие москвичи чаще других открыто говорят, что взятки можно давать. Но круг "морально разрешенных" взяток ограничен, в частности в судах и в качестве благодарности врачам (цветы, конфеты, спиртное, это считают нормальным 83 процента опрошенных). Люди об этом говорят открыто, это общепринятая практика, и другая статистика это подтверждает. Количество респондентов, положительно отвечающих на вопрос о подарках врачам, растет — в 2000-м их было 74 процента.
А вот отношение к блату более сложное. По ответам видно: число людей, которые считают, что использовать "отношения" при устройстве ребенка в школу или институт возможно, примерно равно числу людей, убежденных, что это неправильно. Но мы задавали и другой вопрос: а врачу получать подарки от пациентов, учителям от учеников — это допустимо? И больше двух третей опрошенных ответили — да! Как в свое время сказал Юрий Александрович Левада, "человек наш по-прежнему лукавый". Если вопрос касается нас лично, мы проявляем гибкость и понимание. И гораздо более критичны и жестки, когда речь идет о ком-то другом.
В обществе сохраняется разделение морали для своих и для чужих, для внешнего пользования и для внутреннего.
— Двойная мораль — это советское наследие?
— Заданная, насаждаемая в СССР официальная мораль сосуществовала с представлениями о добре и зле, что называется, для "внутреннего потребления", и была той внешней скрепой, которая держала общество. При этом она позволяла многим людям достаточно уютно жить. У части населения официальная мораль и вовсе становилась внутренним регулятором. Некоторые советские установки и сейчас воспринимаются как правильные. Чем, например, плох интернационализм, ценность человека, дружбы и взаимопомощи, которые провозглашались с высоких трибун? Ничем, просто реальность была совсем другой.
Скрепа официальной морали на рубеже 1980-1990-х распалась, ее сегодня нет. Но фантомные боли по ней остались. Общество периодически пытается найти универсальные моральные ограничители. Например, в религии. Хотя не очень успешно.
Пока замещения утраченной внешней морали новой, внутренней, которая держится на ответственности человека перед собой и обществом, не произошло. Россияне поэтому и ощущают советское время как более нравственное.
