Казанова во всех видах

Фестиваль кино

Завтра будут объявлены итоги фестиваля в Локарно. Многие его почетные награды уже вручены — в частности, "Леопард" за карьеру Отару Иоселиани. О главных трендах программы — АНДРЕЙ ПЛАХОВ.

Иоселиани выступал как неофициальный командующий десантом закавказских кинематографистов. Армянское, грузинское, азербайджанское кино было представлено в программе "Открытые двери", призванной вовлечь периферийные кинематографии в международный кинорынок, привлечь к ним внимание инвесторов и дистрибуторов. Азербайджанский фильм "Хамелеон" (режиссеры Руфат Гасанов и Эльвин Адыгозел), снятый в копродукции с Россией, участвовал в конкурсе "Режиссеры настоящего" и показал, что и в этой стране есть зачатки современного кино, которое, например, расцвело в соседней Турции. Сюжет этого фильма, как и британской "Выставки" (см. "Ъ" от 10 августа), вращается вокруг продажи дома, но служит, скорее, поводом для антропологического описания пейзажа, в котором переплелись феодальные, капиталистические отношения и рудименты советских. Впрочем, медитативный ритм, артизированное изображение и минималистическая манера актерской игры переводят драму из разряда социальной в экзистенциальную, какой был в свое время, скажем, "Жил певчий дрозд".

Получая на пьяцца Гранде награду, Отар Иоселиани подтвердил, что "анфан террибль" — понятие не возрастное, а генетическое. В короткой речи он успел не только воспеть фестиваль в Локарно как последний оазис искусства, но также поставить в угол Канн (за коммерциализацию) и Венецию: возникнув под эгидой дуче, она, по его словам, возвращается к своим истокам. Обо всем об этом можно спорить, но ясно одно: Локарно, как ни трудно ему конкурировать с более крупными фестивалями, действительно делает все, чтобы в максимальной степени представить кино как искусство. Подчеркнем: современное искусство, поскольку эта характеристика сильно меняет дело.

В конкурсе Локарно, не будем скрывать, хватает слабых и будто бы случайных картин, но, как ни странно, почти все они складываются в каталог значимых тенденций. Собственно, тенденций две — эпатирующий (на грани акционизма) реализм и остраняющий маньеризм.

Характерен с обеих точек зрения фильм каталонца Альберта Серры "История моей смерти". Главный его герой — Казанова, некогда воплощенный на экране гением Феллини как гротескная трагическая фигура декаданса. Альберт Серра, будучи "гением нового времени", не видит в судьбе героя трагедии — во всяком случае, в феллиниевском смысле. Вышедший в тираж Казанова в новой трактовке лишен величия, смешон и физиологичен. Он похотливо улыбается, по привычке копается в женских юбках и лечит импотенцию зернами граната. Эрудит и бывший друг Вольтера, он зачитывается Монтенем и любит умствовать. Но запоминается не занудными сентенциями, а мучительным актом дефекации (его продукты в горшке будут продемонстрированы), после чего подотрется и тут же сладострастно сгрызет хрустящее печенье, запив красным вином. Во второй половине картины появляется не кто иной, как Дракула. И это в какой-то степени оправдывает характеристику, данную Серрой собственному фильму: "Красота ужаса и ужас красоты". Хотя я лично особенного ужаса не почувствовал, красота же выглядит не столько ужасной, сколько грязной, убитой маньеристским сарказмом.

В других случаях маньеризм питается жанровыми стилизациями — как в махровой французской мелодраме "Другая жизнь" Эмманюэля Муре или в японском психоаналитическом триллере "Реальное" Киеси Куросавы. Героиня этого фильма лежит в коме после попытки самоубийства, а ее интимный друг общается с ее подсознанием посредством специального нейрохирургического устройства. Потом вроде как оказывается, что в коме лежит герой, а не героиня, но это дела особенно не меняет. Юноша и девушка с помощью фантастической техники путешествуют в свое прошлое, на остров, где прошло их детство и где гнездится испытанная ими и загнанная в подсознание психическая травма. В процессе этих путешествий им приходится не раз встречаться с трупаками, но, как комментирует врач, это не просто зомби, а "философские зомби", побочные эффекты экспериментов на мозге.

Девушка — художница, рисующая мангу, на одном из первых ее рисунков изображен динозавр, имеющий в сюжете символическое значение. Это тоже своего рода "философский динозавр": он оживет в конце концов приветом Спилбергу. В целом всю эту белиберду можно интерпретировать как экологическую притчу о загубленной природе: динозавры вымерли, а прекрасный остров в результате индустриализации превращен в помойку (аналогия с Фукусимой). А можно просто наслаждаться зрелищем, полным энергичного саспенса и роскошно снятым в кислотной манере Киеси Куросавы — еще одного патентованного маньериста современного кино.