Вчера прогремел еще один взрыв. И теперь наряду с требованиями жестоко наказать бандитов все громче звучат призывы к отмщению. А действия людей, уже вставших на путь мести (см. стр. 5), кому-то перестанут казаться дикостью.
Вы готовы к мести?
Кирсан Илюмжинов, президент Калмыкии:
— Я готов обороняться. В отношении бандитов и террористов это не месть, а оборона. С бандитами нужно разговаривать на их языке.
Степан Азнаурьян, заместитель губернатора Магаданской области:
— Кровью кровь не смоешь. Я это понял давно и никогда никому не мстил. Достойно ответить можно только разумом, то есть поставить человека на место. Месть бывает оправданна в одном случае, когда идет двор на двор, улица на улицу. Впрочем, это уже не месть, а бойня. Я не уверен, что наш народ хочет и готов мстить, но кому-то это выгодно. Уничтожение бандитов, виновных в гибели десятков людей,— это не месть, это исполнение закона. Если будет месть, то прежде всего пострадают невинные. Эти призывы — чистая авантюра.
Генри Резник, адвокат:
— Чувство мести — это естественное чувство, которое может возникнуть у каждого. Да и у меня не раз возникало желание отомстить за насилие, за издевательство. Но в цивилизованном обществе с громадными христианскими ценностями такие желания должны подавляться. В противном случае мы будем поддаваться только эмоциям, и это приведет к саморазрушению личности и разрушению общества. Мне никогда не приходилось защищать человека, совершившего самосуд. Но по-человечески я могу понять таких людей. Их действия спровоцированы бездействием государства.
Яков Дубенецкий, председатель правления Промстройбанка:
— У меня никогда не было желания кому-нибудь отомстить. Хотя я не осуждаю тех, кто хочет отомстить зверюгам за убийство своей семьи. Но мне кажется, что мы должны жить по общечеловеческим правилам и в рамках закона. Прежде всего потому, что всегда сохраняется опасность неправильного определения виновного. Наверное, мщение — это примитивная реакция, которая может возникнуть в первый момент. Потом надо подумать и отдать решение в руки правосудия.
Сергей Сидоровский, президент хоккейного клуба "Динамо":
— Нет, я не мстительный человек. Я считаю, что мстить кому-то — значит опускаться до его уровня, а он все равно никаких выводов не сделает. Я просто перестаю общаться с такими людьми, а если это и приходится делать, то доверять им я уже никогда не буду.
Виктор Деникин, председатель Госкомитета по молодежной политике:
— Я в прошлом человек военный и принять месть как норму не могу. Но вполне понимаю эмоциональное желание отомстить преступникам за близких людей. В таких ситуациях надо взять себя в руки и вспомнить, что ты живешь в цивилизованном мире, где есть законный способ защиты — суд.
Сергей Смирнов, заместитель гендиректора компании "Росалко":
— Ничто человеческое мне не чуждо. Мстить я собирался за предательство и даже десятки тысяч способов мести прокручивал у себя в голове. Но, слава Богу, пока так низко, чтобы осуществить задуманное, я не падал. Мне кажется, что решение проблемы через месть — это дорога в тупик. Хотя по-человечески я понимаю тех, кто готов убивать бандитов за гибель своих родных.
Александр Венгеровский, депутат Госдумы:
— Никогда. Когда на меня было совершенно покушение и мне предложили найти заказчиков, я отказался. Месть — бессмысленное занятие. Она рождает ответную месть. А там и суд Линча, да и лозунги придется менять на более существенные: "Бей жидов, спасай чеченцев!". В нашей стране месть должна иметь государственный оттенок, тем более что на содержание спецслужб идут гигантские деньги из наших налогов.
Джульетто Кьеза, шеф-корреспондент московского бюро итальянской газеты La Stampa:
— Обычно я этим не занимаюсь. У меня нет таких неприятелей. Конечно, в случае оскорбления, наглости и негуманности месть оправданна. Но в России сейчас не тот случай, чтобы мстить.
Игорь Черкашин, первый вице-президент страховой компании "РЕСО-Гарантия":
— Есть случаи, когда месть оправданна. Мне мстить не приходилось. Кроме того, я уверен, что негодяю всегда так или иначе воздастся и без моей помощи. Но я буду готов мстить как угодно, если кто-то нанесет вред моим близким, любимым. Те, у кого при терактах или в Дагестане погибли родные, чувствуют, я думаю, то же самое. Но в данной ситуации это должна быть умная политическая месть, а не просто бомбардировки мирных жителей или убийства. Здесь нельзя поддаваться эмоциям.
Сергей Соловьев, режиссер:
— Мне и в голову-то такое не приходило. Бог так отомстит человеку, с такой неожиданной стороны, как мне бы не удалось. Месть — это эмоции. И есть такие моменты, когда она если и не оправданна, то понятна. Вот человек стоит у взорванного дома и говорит, что надо убивать чеченцев,— это эмоциональная реакция. Желание мести может родиться у кого угодно, главное, чтобы человек не был политически ответствен. Потому что нельзя месть возводить в ранг государственной политики.
Елена Котова, первый вице-президент Мост-банка:
— Это в смысле "око за око, зуб за зуб"? Цивилизованное человечество уже перешагнуло через такое примитивное понимание проблемы. Нельзя за один разрушенный дом сжигать два. Но нужно принять адекватные меры, чтоб террор стал невозможным, а его организаторы наказаны.
Марина Божьева, жительница дома #5 по ул. Гурьянова, очевидец взрыва:
— Теперь я уверена: расстрелять их надо, этих чеченцев. Звери они, понимаете, звери. И, видимо, не зря Сталин хотел их всех уничтожить. Я видела все эти последствия. И не могу представить, что испытали те, у которых погибли там близкие.