Людмила ВЛАСОВА: «ЗНАЧИТ, И ТЫ УСНУЛ»

Два года назад умер в США великий артист балета Александр Годунов

Людмила ВЛАСОВА:

«ЗНАЧИТ, И ТЫ УСНУЛ»

Он сидел в кресле у огромного окна своих апартаментов. За окном плыла южная ночь, вдали раздавался вой сирены полицейской машины. Весь сверкающий Лос-Анджелес — как на ладони. Белокурые волосы были в беспорядке рассыпаны и закрывали уставшие глаза, светлая рубашка как всегда расстегнута, руки безвольно упали на старые потертые джинсы. Последний раз с трудом посмотрев на причудливое дерево за окном, напоминавшее застывшего танцора в арабеске, он заснул. Ему в последнее время часто снился этот сон: он снова танцует на сцене Большого театра в балете «Любовью за любовь». Его Клавдио легко летает по сцене и мощно прыгает. Рядом — красавица Беатриче, его Мила. Но она по воле Шекспира любит другого, да и он тоже. Он вздрогнул во сне, гримаса боли исказила красивое лицо: «Я переверну весь мир, чтобы мы были вместе. Я переверну весь мир», — откуда-то из далекого прошлого всплыли слова, и он снова погрузился в тяжелый сон.

Начало

Александр Годунов родился на Сахалине, вскоре родители переехали в Ригу. Когда Саше было всего три года, родители разошлись. Они с братом остались с мамой, Лидией Николаевной Студенцовой. Он был в детстве очень маленький и тем не менее по настоянию мамы в 9 лет пошел учиться танцевать в хореографическое училище. Когда малыши строились в классе у балетного станка, Саша стоял последний, его обгонял даже будущая американская звезда балета Миша Барышников. А в это время в Москве в хореографическом училище училась девочка Людмила Власова, вместе со своими однокурсниками — Ниной Сорокиной, Натальей Бессмертновой и Михаилом Лавровским — танцевала в детских партиях на сцене Большого театра. «Мы смотрели без конца все спектакли Большого. Я всегда стояла у бархатной занавески в ложе 13. Кстати, с тех пор это моя любимая цифра. Как-то из зала меня окликнула незнакомая женщина. Она поднялась ко мне в ложу и пригласила сниматься у Бондарчука в фильме «Война и мир». Моя проба на «Мосфильме» в роли Наташи Ростовой была как раз накануне выпускного экзамена, и меня уже пригласили танцевать в Большой театр. Я не знала, что делать — съемки должны были продолжаться четыре года.» «Я выбрала балет, — рассказывает Людмила Власова. — Меня сразу же заметил мой первый муж Власов, он был партнером Екатерины Максимовой в «Вальпургиевой ночи». Он стал со мной ставить номера «Летите голуби» и «Царевну Лебедь». В Лондоне мы имели ошеломительный успех...»

Пуговица

Он стоял за колонной, высокий красивый белокурый викинг, и ждал ее. В ВТО в этот день шел просмотр фильма «Трапеция», где играли Максимова, Васильев и Власова. Он не отводил от нее взгляда еще в буфете, где она пила шампанское со своими поклонниками. «Кто это?» — «Разве ты его не знаешь, Мила? Это же Годунов из «Московского балета». Она, конечно, вспомнила, что в Москве давно говорили об этом молоденьком юноше из Риги, которого Игорь Моисеев пригласил в свой балет. Когда он приехал в Москву, ему было 18, но рост у него был по-прежнему маленький. За год он вдруг вытянулся. Говорят, что первой его заметила Наталья Бессмертнова и рассказала об удивительном мальчике Юрию Григоровичу. «Я поняла, что он не сдвинется с места, что он хочет мне что-то сказать, но не решается. Я решила ему помочь: «Здравствуйте, у вас пуговица на куртке болтается. Ее очень жалко, она красивая». — «А вы не поможете мне ее пришить?» — «Может быть, когда-нибудь». Он пошел в ВТО совершенно случайно, в жутком настроении. Его только что вызывали в Министерство культуры и прямо сказали: «О Большом и не мечтай, мы ведь тебя можем сразу и в армию отдать».

Ее он отметил на спектаклях в Большом, куда ходил со священным благоговением. «Если я когда-нибудь чего-нибудь добьюсь, то я уведу эту женщину», — и это, кстати, было вполне в его характере. Когда всю съемочную группу вызвали на сцену ВТО, она видела только его белую голову. Он так и простоял весь фильм у колонны в расстегнутой рубашке и синих джинсах.

«Я подошла к нему сама и сказала: «Вы можете меня проводить». Он был поражен. Мы сели с Сашей в троллейбус и всю дорогу стояли сзади, хотя троллейбус был совсем пустой. Он непрерывно на меня смотрел. «Я вообще-то не картина». — «Я знаю, что вы живая». Потом началось что-то ужасное: о нашем романе узнал мой муж. Для него наши отношения с Сашей были настоящей трагедией, ведь мы жили очень дружно, у меня было все: квартира, драгоценности. Когда Саша первый раз на сцене Большого театра танцевал «Лебединое озеро», я сидела дома и не могла разделить его триумфа. Я послала ему розы с запиской. Это тянулось очень долго, но потом мне сказала моя подруга балерина Нина Сорокина: «Он все равно тебя уведет». Я переехала в его однокомнатную квартирку на Юго-Западе. Первое время я все продавала — шубы, бриллианты, мне это было и не нужно. Он очень переживал: «Как только я начну ездить, я тебе все куплю». И действительно, он мне покупал все. У меня была чуть ли не первой в Москве роскошная шуба из песца. Сам же он предпочитал джинсы и рубашки, ходил, как хиппи».

Большой театр

Он, блестяще станцевав «Лебединое озеро», продолжал получать оклад артиста кордебалета. Его педагогом был Алексей Николаевич Ермолаев, которого позже стали называть легендой русского балета. Годунов и Власова жили в одном подъезде с Ермолаевым в Брюсовом переулке на первом этаже.

Ермолаев очень ценил талант молчаливого белокурого юноши с античной фигурой. Он с воодушевлением готовил с ним партию Спартака. Однажды учитель подарил ему свою фотографию с таинственной надписью: «Самому болезненному моему ученику»... и свою дубленку. Годунов носил ее все время, а новые модные дубленки висели в шкафу. В мастерских Большого на старенькую ермолаевскую дубленку искусно ставили многочисленные заплаты. «Когда у Ермолаева случился инфаркт, Саша на руках снес его в «скорую». Он каждый день ходил в больницу. Умирая, Ермолаев ему сказал: «Если я умру, хочу чтобы мемориальная доска висела между вашими окнами». Когда Саша мне звонил уже из Америки, он каждый раз спрашивал: «Милочка, висит доска на нашем доме? Нет? Когда я вернусь, мы с тобой возьмем молоток и сами прибьем доску».

В Большом он танцевал восемь лет. «Мальчик из Прибалтики» многих положил на лопатки. У него было мало друзей, гораздо больше недоброжелателей. В Большом театре тогда существовали фактически три враждующих группировки: Григорович — Плисецкая — Васильев. Когда был первый показ партии Спартака, которого с ним готовил Ермолаев, Григорович был очень недоволен, что его трактовку вольно интерпретировали. Разгневанный, он пообещал Годунову, что тот никогда больше не появится в его постановках. К тому же маэстро ревновал, когда Годунов танцевал в балетах Плисецкой. Поэтому ему отдавали в основном классические партии, а в новые спектакли не брали. Не выпускали красивого и талантливого танцовщика и за границу, хотя вся реклама за рубежом была часто построена на его имени. А выезжая, просто врали, что он болен или что у него другие гастроли. КГБ долго видел в нем потенциального перебежчика. Наконец, когда Григорович убедился в том, что танцевать у него некому, он ввел его в «Ивана Грозного». Станцевал он наконец и Спартака. Перед поездкой в США летом 79-го его вызвали два наших министра культуры — Кухарский и Барабаш — с наставлениями перед ответственной поездкой. Об этом он по секрету рассказал своему другу на пляже в Серебряном Бору. Министры сулили ему роскошную квартиру вместо той, на первом этаже. Обещали после поездки звание повысить. Высшую ставку премьера — 550 рублей — он получал уже давно. «Ну вот видишь, у тебя действительно все хорошо», — сказал друг и едва увернулся от затрещины. А ведь он как никто знал, сколько обид накопилось у Саши. И тем не менее эта глыба была создана именно для сцены Большого. Вронский, Хозе, Спартак, Тибальд, Иван Грозный... Ему присвоили звание заслуженного, уже подписывали бумаги на народного, когда вдруг...

Убийственное лето

Август 1979 года, нью-йоркский аэропорт «Кеннеди». Рейс 222 вот уже три дня держат со всеми пассажирами на летном поле. У окна первого салона сидит Людмила Власова. Вокруг нее пустые кресла: к ней никого не пускают. Все эти три дня он был рядом, в маленьком микроавтобусе с затемненными стеклами, который стоял у самолета на летном поле, и пытался разглядеть ее лицо в иллюминаторе. Но за стеклом мелькали только ее черные волосы. Периодически он бился в истерике и кричал: «Отдайте мне мою жену!»

«Сейчас многие считают, что ему помог бежать его однокурсник Миша Барышников. Но мне кажется, что как раз Миша был меньше всего заинтересован в том, чтобы Саша остался в Америке. Там был целый клан людей, которым был нужен Годунов. Миша — фантастический танцовщик, но он маленького роста. Он завидовал Годунову, его росту, красоте и таланту. А потом, они и не были такими уж друзьями. Контракт с Американским театром скоро прервался по инициативе Барышникова, но не Миша сломал его карьеру, а Саша сам это сделал. Он всегда был бессребреником, а Миша всегда знал, что ему нужно».

Он станцевал свой последний спектакль в «Метрополитен» 19 августа. Это был «Ромео и Джульетта». Кстати, партию Тибальда Григорович сочинил специально для Годунова, хотя долго уговаривал танцевать Ромео.

Отель «Мей Флауэр» был недалеко от «Метрополитен», но он все равно ходил встречать ее после спектаклей. У него впереди было три свободных дня. «В этот день я разрешила Саше отдохнуть в отеле. Когда я пришла после репетиции, его не было. Я решила, что он в гостях у наших друзей, хотя мне показалось странным, что нет записки. Я прождала его до вечера и никому не сказала о том, что его нет. «Наши люди» уже зашевелились: «Где Саша?» Я ответила, что он у друзей. На следующее утро я все поняла. Я отправилась через дорогу в другой отель, где на 50-м этаже был бассейн — наш американский импресарио нам с Сашей сделал туда бесплатные пропуска. Весь день там просидела, чтобы никого не видеть. Вечером после спектакля я вызвала к себе в номер зав. труппой и все рассказала. Он пришел в ужас. Пришлось рассказать всем. Я сразу поняла, кто его увел. Это был фотограф Блиох. Он давно эмигрировал в Штаты, еще в Москве часто ходил к нам, много фотографировал и между прочим вел разговоры об отъезде: «Мила, ты такая красивая, ты можешь стать в Америке фотомоделью». Приходил он к нам в отель и в Нью-Йорке. Кстати, потом, после скандала, на наших фотографиях он сделал себе состояние. Позже мне передали, что на панихиде Саши весь зал был увешан фотографиями работы Блиоха, а он сам плакал: «Это я виноват во всем!»

А тогда душной ночью ей не спалось. Ей дали успокоительное и уложили в постель. В дверях задержался сопровождающий труппу Большого театра: «Мила, что ты решила?» «Отправьте меня домой к маме». Она закрыла глаза, и перед ее глазами возникла длинная-длинная машина. Просто невероятно длинная, как из кошмарного сна. Где она ее видела? А, вспомнила, сегодня после спектакля уже поздно вечером она переходила дорогу к отелю, а у тротуара стояла машина. Шофер сидел слишком прямо, не поворачивая головы на проходящую мимо красивую женщину. В машине мелькнула чья-то тень, она в ужасе бросилась бежать. «Меня хотели украсть», — она продолжала бежать уже по лестнице. Она уже засыпала, когда вдруг раздались шаги по запасной лестнице. Раздался звонок в дверь. «Кто?» Молчание, вздох. Она не открыла дверь: «Я не думаю, что это был Саша, они его тогда не отпускали. Утром меня кто-то тронул за плечо: «Милочка, вставай». Оказывается, когда я заснула, в мой номер вошли и охраняли до утра». Было решено, что ей оставаться в отеле нельзя, и повезли, долго путая следы, в советское консульство. Выводили к машине через гараж, потому что у отеля уже стояли люди с плакатами «Свободу Людмиле Власовой!». В двухместном «люксе» остались огромные коробки с аппаратурой и подарками своим родным, которые с любовью и с большим вкусом покупал Годунов. Все покупки отправились без своих хозяев морем в Москву.

Борьба за любовь

Ее сразу повели к консулу: «Людмила, мужайтесь, ваш муж попросил политического убежища». Она все время твердила: «В Москву. К маме». Она не уставала повторять, что ни о чем не подозревала, что они не собирались оставаться. (Потом многие газеты писали, что бегство было задумано заранее и у них были готовы паспорта, но в последний момент она испугалась за своих родных.) Самолет взлетал в 17.15, а за ней все не шли. Время тянулось очень долго: «Мы опоздаем!» Машина долго кружила и петляла перед аэропортом Кеннеди. Но они не опоздали, самолет Аэрофлота ждал ее. «Меня быстро провели через турникет, и я, минуя таможню, оказалась в самолете. Консульские работники посадили меня в отгороженный первый салон. Слышу, трап отъезжает, закрывается дверь и я говорю про себя: «Прощай, Саша». Вдруг шум, толкотня, влетают корреспонденты, представители ФБР и переводчица, наша, кстати, красивая украинка. И началась эпопея, длившаяся ровно три дня».

Ловушка для Золушки

«Наш самолет оцепили полицейские машины, на летном поле стояли люди с плакатами, а переводчица, не переставая, мне повторяла: «Вас насильно увозят. Он здесь, рядом, он вас безумно любит. Выйдите к нему и скажите сами, что не хотите оставаться». Она не могла понять, что если я выйду, то мне будет тяжело от него уйти. Там, в аэропорту Кеннеди, шла настоящая борьба за любовь, за женщину. Ко мне каждый день приходил в самолет Григорович и сидел со мной. Перед спектаклями он объявлял, что меня задерживают в самолете.

Когда переговоры зашли в тупик, американцы предложили вести переговоры на нейтральной полосе, ведь самолет Аэрофлота считался территорией СССР. Они пристроили к люку, откуда подавали в самолет пищу, длинную кишку, и мы с Григоровичем и консулом отправились на переговоры. С американской стороны были заместитель председателя ООН, переводчик, адвокат Саши и врач. Врач, оказывается, должен был определить, не накачана ли я наркотиками. Меня долго упрашивали остаться, но я твердила, что должна вернуться к своей матери, она не выдержит всего этого. Адвокат не произнес ни слова, но он стал весь мокрый. Выходили они все, как побитые. Нам разрешили взлететь».

Внизу на поле осталcя стоять маленький микроавтобус, на полу в полном отчаянии бился он.

Америка

Сергей ДОВЛАТОВ: «Еще будучи юношей, Годунов отрастил длинные волосы. Всю жизнь его заставляли постричься. В школе. В Большом театре. Перед гастролями. Годунов ссылался на Маркса, Энгельса, Чернышевского. Чиновники восклицали: «Вот именно! Но это же было давно. Это уже не модно». И они горделиво поглаживали свои блестящие лысины. Потом Годунов бежал на Запад. И здесь его кудри всем понравились. Даже лысеющий Бродский их с удовлетворением отметил».

Кстати, будущий Нобелевский лауреат Иосиф Бродский помогал Годунову вести переговоры с американцами, он же выступал в роли посредника в переговорах с руководством труппы театра.

Все кончилось. Он позвонил через месяц и говорил очень медленно, как тяжело выздоравливающий: «Мила, я не предатель, не спрашивай меня об этом. Тебя не мучает сейчас то, что ты улетела?» Он звонил часто и долго — еще жила надежда на встречу. Не пропускал ни одного соревнования по фигурному катанию, когда она стала хореографом спортивных танцев на льду. Говорят, что в верхах строили планы воссоединения их семьи и готовили даже встречу в Восточном Берлине. Но подумав, он отказался от встречи: его могли украсть. Потом боль стерлась. Он стал звездой американского балета, у него великолепные партнерши — Наталья Макарова и Ева Евдокимова, благосклонная пресса и гастроли, гастроли, гастроли... Когда она через полтора года развелась, встретив Юрия Стадника, прославленного баса Большого театра, он продолжал звонить, передавая привет счастливчику. У него уже был роман с кинозвездой Жаклин Биссет. Они были вместе восемь лет, хотя и не были женаты официально. Когда в Нью-Йорк приезжала труппа Большого театра, на спектакль он пришел с Жаклин. Он прошел за кулисы и, не сдерживаясь, плакал: «Я с вами, я с вами!» На следующее утро Жаклин увезла его в Париж. Он старался не встречаться с соотечественниками, зная, что после этого часто срывался и много пил. Срывы случались все чаще и чаще. Он хотел, чтобы она родила ему ребенка, но Жаклин считала, что карьера важнее. Их отношения обострились, когда она взяла на воспитание дочь погибшей подруги. Вскоре они расстались, оставшись добрыми друзьями. Боль от разлуки усилилась от того, что уже давно было покончено с балетом. Он стал работать в кино, попробовав без успеха открыть свою балетную школу. Два года вел телепрограмму «Годунов: мир, где есть место танцу». Его партнерами в кино были Брюс Уиллис в «Крепком орешке» и Харрисон Форд в «Свидетеле». Последний фильм снимался в Будапеште. Это был опять боевик «Зона», но у него была наконец долгожданная главная роль. В конце он зажигательно танцует «Цыганочку». Но фильм не был закончен...

Вместе они снимались в фильме «31 июня». Фильм показали накануне нового 1979 года. А летом они полетели в ту «самую» Америку. В фильме отвергнутой графине, которую играла она, он говорит: «Я ухожу в никуда. Я вам больше не нужен». И он уходит в темноту.

Распрощавшись с балетом, она стала с удовольствием готовить программу художественных гимнасток. Потом ее пригласила к сотрудничеству тренер по фигурному катанию Наталья Линичук. Сейчас она готовит Анну Семенович и Владимира Федорова — пару, которая подает большие олимпийские надежды.

Когда я вернусь...

11 мая его близкий друг Константин Костырев получил от него посылку, где, между прочим, лежало письмо Никите Михалкову. Они не были знакомы, но он поздравил Михалкова с «Оскаром» и выразил сожаление, что не смог лично поздравить режиссера в Голливуде. Может, в этом была какая-то надежда на будущее сотрудничество... Письмо попало к Михалкову уже слишком поздно.

Он собирался заскочить в Москву. Об этом знал только Костырев, которого он попросил никому об этом не говорить. Он мечтал приехать инкогнито, съездить в Питер, просто погулять по улицам... Но решился заехать к родным в Ригу на четыре дня после съемок в Будапеште. С ним приехали две женщины — Арлин, его секретарша, и Эвелин, его последняя подруга, медичка. Они все жили в гостинице, в аэропорт его провожал брат с женой и племянником. После этой поездки он решил перевезти маму и брата к себе. Это вызвало панику у секретарши, в ее планы это совсем не входило. К тому же поссорился со своей новой подругой. Он остался один. Его нашла в кресле на четвертый день медсестра, которая пришла сделать ему укол. Он сидел и смотрел на дерево, так похожее на танцора, застывшего в арабеске.

Погасшая звезда

В ночь с 17-го на 18-е Костыреву позвонили Елена Черкасская и Ирина Роднина. Они рыдали в трубку и громко кричали по очереди: «Его больше нет!»

Ему было всего 45 лет, но по американским законам он успел составить завещание, кстати, о котором ничего не известно. В Америке должно пройти два года со дня смерти, прежде чем его вскроют. Два года исполнилось совсем недавно — 13 мая 1997 года. Личный архив таинственно исчез, двухкомнатная квартира опечатана полицией. На двух балконах, один из которых выходит на огромные сверкающие буквы «ГОЛЛИВУД», стояли кадки с белыми березками. В Америку спустя год поехал Костырев, но Арлин не пожелала с ним встречаться. Сашины вещи, его тренажер она раздала, даже не потрудившись предложить его друзьям. Русская диаспора ненавидит ее, есть даже версия, что она, будучи его душеприказчицей, заставила его переписать завещание. Она же запретила производить вскрытие. Врачи не обнаружили ни следов насилия, ни травм, ни признаков алкоголя или наркотиков в крови. Городской шериф констатировал смерть, вызванную естественными причинами. Похороны состоялись 25 мая в Лос-Анджелесе, его хоронили в закрытом гробу. Самую яркую и трагическую звезду Большого театра так никто и не увидел. Бродский написал в некрологе: «Я считаю, что он не прижился и умер от одиночества».

У Лидии Николаевны в ее рижской коммуналке в стенном шкафу до сих пор висит дубленка его учителя Ермолаева.

Благодарим за помощь в подготовке материала Людмилу Власову и Константина Костырева.

Фото А. Конькова (ИТАР-ТАСС), В. Горячева, Х. Ньютона, Л. Шерстенникова, из архива Л. Власовой и журнала «Кино-глаз»

На фото:

• 70-е годы. Момент репетиции — Лиепа и Годунов несут на руках Майю Плисецкую. Как в капле воды, здесь отражена вся сложность внутренних драм Большого. Вся таинственность отношений балетных богов, о которых молва в те годы насочиняла много лишнего. Не каждый мог выдержать этот тяжелый воздух имперского театра и всенародной славы. Он не смог.
• Людмила Власова. Кинопроба на роль в фильме «Герой нашего времени».
• Славная дата — 50-летие Ленинского комсомола. Артист Годунов украшает своим блистательным жестом дохлую скуку казенной постановки.
• 80-е годы. Американская публика открывает Годунова не просто как артиста балета, а как одного из красивейших людей планеты. Его практически невостребованный на родине образ «античного бога» расходится по обложкам журналов. Великий фотограф Хельмут Ньютон включает Годунова в список своих моделей
• Александр Годунов и Жаклин Биссет. Восемь лет жизни. Роман большого актера балета с большой актрисой кино, о котором говорила Америка, много писали у них. Но не у нас. Мы знаем об этой полосе его жизни непростительно мало. Практически ничего.
• Восемнадцать лет назад Людмила Власова пережила тяжелейший шок расставания с мужем. Ей было нелегко. Но она не сломалась. Осталась верна профессии. Сегодня Людмила Власова — один из ведущих хореографов российской школы танцев на льду.
• Кинофильм «31 июня».