Кто прав, кто не прав — поди догадайся. Но, а нам-то, простым смертным, что за дело?
Экономика
Такого гигантского скандала, как с приватизацией госдоли в «Связьинвесте» и «Норильском никеле», наша страна еще не переживала. Началась схватка гигантов за раздел стратегической собственности, влияющей и на экономику страны и на ее политику. Прежде делили собственность жалкую или по крайней мере не самую важную. Аферы Мавроди или банка «Чары» — детские шалости по сравнению с тем ущербом, который может повлечь за собой мошенничество с приватизацией объектов, подобных «Связьинвесту» и «Норильскому никелю». Казалось бы, какое дело простому россиянину, кто станет их владельцем? А такое, что если бы их продали по действительно рыночной цене, то вопрос, где взять деньги на пенсии и зарплаты, был бы сразу же решен.
Получило ли государство все, что оно могло бы получить от реализации своих акций, на двух последних конкурсах? Аукцион по «Норильскому никелю» состоялся за два дня до того, как президент утвердил закон, принятый Госдумой, о новом порядке проведения таких торгов. Не подозрительна ли спешка с проведением столь важного аукциона? Ее можно объяснить только одним — желанием «проскочить» сквозь «дыры» в старом законодательстве. Оно же позволяло творить на законном основании беззаконие.
Одна из наибольших слабостей прежнего закона — продажа госсобственности по дешевке в обмен на обещания инвестиций в то производство, которое выставлялось на торги. Победители прежних аукционов выполнили свои обязательства по инвестициям на сегодняшний день в целом по стране едва наполовину. И взыскать с них за то, что они отступились от своего честного слова, невозможно. А по новому закону — покупатель бывшего госпакета не пользуется в полной мере своими правами акционера до тех пор, пока не выполнит полностью всех своих обязательств. Он не может, например, перепродать акции, как это бывало прежде, кому-то за границей. Более того, если обещанное не выполняется в срок, то государство оставляет за собой право взыскать по арбитражному суду причиненный ущерб и отобрать у обманщика купленный им пакет акций. Скажете, жестко? Но этого следует бояться лишь мошенникам. А уж кому-кому как не им должно быть хорошо известно, что при поимке отбирают не только украденное во время последнего воровства, но и все неправедно нажитое имущество. До сих пор же немало победителей инвестиционных конкурсов высасывали из предприятий последние ресурсы и безнаказанно делали ему ручкой.
Второе принципиальное новшество — мы будем проводить не инвестиционные торги, а коммерческий конкурс с инвестиционными условиями. В чем различие? Побеждать будет не тот, кто пообещает вложить больше денег в выставленное на торги предприятие. Размер инвестиций определен и сверх того нам не надо. А вот «живые» деньги и сию минуту госбюджету нужны позарез. И тот, кто заплатит на этих торгах самую высокую цену, выложит, как говорится, больше денег на бочку, тот и станет владельцем продаваемого пакета акций. Потому и пытался премьер Черномырдин задержать конкурс по «Норильскому никелю» с тем, чтобы провести его по новым правилам, которые, надо понимать, пришлись совсем не по вкусу группе «ОНЭКСИМ?МФК». Но закон, как известно, не имеет обратной силы.
Впрочем, и старое законодательство позволяло не расставаться с госсобственностью впопыхах. Я направил Черномырдину депутатский запрос, в котором предлагал поручить спецслужбам проверить, как это делается во всем цивилизованном мире, коммерческую добропорядочность участников конкурса. Ведь для этого не нужно специального закона. Защита государственных интересов — прямая обязанность ФСБ. А такая проверка сразу бы показала, что, скажем, Сорос специализируется на спекуляциях (в научном, а не в бранном смысле слова), и стало быть не тот капиталист, который требуется для развития «Связьинвеста». Бизнес Сороса — купить подешевле, продать подороже, а не делать стратегические инвестиции в производство. В США, к слову, президент Рузвельт в тридцатые годы, проводя антикризисную политику, запретил банкам покупать акции предприятий. Он сказал: «У банкиров другой интерес — краткосрочный». И этот антибанковский закон действует до сих пор.
Второй аспект, по которому следовало бы провести проверку участников конкурса — их кредитно-инвестиционная биография, как они раньше справлялись со своими обязательствами по инвестированию других производств. И здесь к группе «ОНЭКСИМ?МФК» также возникло бы немало вопросов: и по судьбе «Череповецкого азота», и по ЗИЛу, и по тому же «Норильскому никелю». Ведь ими «ОНЭКСИМбанк» управляет уже около двух лет, а успехов не заметно. Скорее, наоборот. Но высшая исполнительная власть на такую проверку не решилась. Почему? Выводы оставляю на ваше усмотрение...
Вообще наша приватизационная история до сегодняшнего дня развивалась так. Первыми государство определило для продажи предприятия-покойники. Такие, что за них и полбутылки водки в виде ваучера было жалко отдавать. В послевоенной Франции, скажем, национализированное имущество коллаборационистов продавалось в частные руки совсем по другой схеме. Компанию «Эр Франс», к примеру, оказавшуюся на грани банкротства, государство сперва вытянуло из финансового провала, чтобы поднять ее рыночную стоимость, и лишь затем, отследив благоприятное состояние рыночной конъюнктуры, пустило с молотка.
Когда очередь дошла до приватизации менее плохих предприятий, тогда, в 91-м году, Госдума принимает закон. Его смысл: раздавать имущество даром — через ваучеры. Года два назад президент подписал указ вроде бы с прямо противоположным смыслом: хватит раздавать государственное добро даром, надо продавать его за деньги. И хоть внешне этот указ походил на рыночный, по сути он был «кентавром», в котором административного было больше, чем рыночного. Объекты, подлежащие приватизации в плановом порядке, в строго отведенные для этого сроки должны быть проданы. Не тогда, когда цена на них достигла своего максимума на рынке, а по решению чиновников, принятому загодя. Ясно, что деньги, вырученные государством от такой продажи, далеки от реальной рыночной цены. Ее понятие вводится лишь новым законом. Кроме того, новый закон говорит об особом порядке продажи крупных объектов, который предусматривает тщательный аудит выставляемого на торги производства. В случае же с «Норильским никелем» аудита вообще не было проведено. О какой же рыночной цене на этих торгах можно говорить, если стоимость предприятия не прошла экспертную оценку, а определялась на глазок неизвестно кем? Вернее, известно, но это уже другая тема...
Правительство раньше было довольно приватизацией. Потом позволило сказать о ее некоторых недостатках. Теперь оно открыто говорит о крупных ошибках залоговых аукционов, которые, к слову, новым законом о приватизации запрещены.
Будут ли искать и наказывать виновные головы? С одной стороны, это надо, чтобы новое быстрее преодолело старое. Ибо новые люди меньше обременены обязательствами прошлого. С другой стороны, у правительства своя «свадьба». Кто перетянет? Вице-премьеры или премьер? На чью сторону встанет президент? Но хотя бы по минимуму «корректировки» пройдут: и структурные, и кадровые.
Борьба временами затихает, как мы наблюдаем в течение последних дней, но только для того, чтобы разгореться с новой силой. Совсем недавно Счетная палата Госдумы снова подняла волну, представив доклад об ошибках при приватизации «Норильского никеля».
...Раньше нам мешал и ущербный закон, и еще более ущербная практика. Салтыков-Щедрин писал, что хорошие законы искажаются плохим исполнением. У нас все было синхронно плохо. И закон, и исполнение. Плохо может быть и теперь, если, уповая на новый закон, мы «влюбимся» в него до такой степени, что начнем возлагать излишние надежды. И не станем следить за соблюдением этого закона. Более того, нам нельзя «влюбляться» и потому, что мы не боги, и наверняка в этом новом законе пропустили немало важных вещей. Так что без поправок не обойтись. И это нормально.
Павел БУНИЧ,председатель комитета Думы по собственности, приватизации и хозяйственной деятельности
Официальный взгляд
Продажа пакета акций АО «Связьинвест» — самая крупная сделка за всю историю российской приватизации, в результате которой государство получило 1875,04 миллиона долларов США. Предложенная победителем цена превысила начальную цену почти на 60 процентов.
Мы считаем, что в ходе аукциона была достигнута рыночная цена пакета. Об этом, в частности, говорит и то, что стоимость акций российских телекоммуникационных компаний на фондовом рынке пошла вверх сразу же после подведения итогов аукциона.
О количестве участников. Не надо забывать, что для участия в аукционе необходимо было заключить договор с Российским фондом федерального имущества, а затем внести задаток в размере эквивалентном 400 миллионам долларов США. Видимо, высокая начальная цена пакета акций и работа по объединению своих финансовых возможностей и привели к тому, что в аукционе приняли участие два претендента.
Мы считаем, успешно провести аукцион удалось во многом благодаря активному содействию СМИ, которые, начиная с апреля, извещали о предстоящем аукционе и ходе его проведения.
Игорь ЛИПКИН,председатель Российского фонда федерального имущества
Фото А. Джуса