Паркультуры

Брель выжимает из деревянных, железных, картонных изделий все «живое»

С ХОРОШИМ ЯКОРЕМ ДАЛЕКО НЕ УЛЕТЕТЬ

ФОТОТЕАТР ОДНОГО ХУДОЖНИКА

«ГЕННЫЙ ПОРТРЕТ»

Мы стоим у дверей, сделанных в XVII веке. За ними — журнал «Знание — сила».

— Зайдем в мастерскую, — предлагает Виктор Брель.

Входим в бывшие боярские палаты, спускаемся в подвал и...

— Как у дьявола за кулисами? — то ли спрашивает, то ли утверждает хозяин, посмеиваясь и наблюдая, какое впечатление производит им же и созданная здесь «чертовщина».

Мир, возникший передо мной, и в самом деле являет собой нечто потустороннее. Кажется, что этот подвал вдруг замер с нашим появлением, но собравшиеся здесь Существа только что действовали, двигались... Здесь живут знаменитые стаффажи Виктора Бреля.

— Стаффаж — это фигурка на пейзаже, второстепенная деталь композиции. А в моем варианте это деталь, без которой композиция теряет всякий смысл, — говорит Брель. — Я утверждаю, что весь мир — стаффаж... А теперь взгляни на этот снимок. Лет 15 назад, когда все сходили с ума по НЛО, я сочинил «объект» из проволоки. Всюду возил с собой. А будучи на Алтае, запустил его в небо. Сфотографировал. С тех пор он «летает».

Сценарист, режиссер, художник, оператор... Все эти «лица» сошлись в одном фотохудожнике, чтобы создать суперкадр с перевоплощением проволоки.

— А это что? — интересуюсь, осторожно трогая голову с обнаженными извилинами.

— Мой «генный портрет», — откликается Брель. — Сделал его к 220-й годовщине укоренения моей фамилии в России. В 1773 году мои предки, немцы из Голландии, переселились на Украину.

— В поисках земли?

— Считается, по призыву Екатерины II. Но у меня своя версия. Если верить таблице активности Солнца, то на 1773 год приходится солнечный пик. Думаю, их так пригрело, что они снялись и переселились, основав поселение Вальдгейм — со своей культурой, своим реликтовым языком. Они были во всем мастерами: и в землепашестве, и в строительстве, и в устройстве быта. Во мне, кажется, сохранилось кое-что от фамильного усердия...

И УТЮГИ ЛЕТАЮТ

Я оглядываю десятки фигур, изображений, композиций, поражающих не только эксцентричностью, но кропотливостью, основательностью, мастерством исполнения. Каждый из этих стаффажей создан для одной-единственной роли — фотомгновения.

— Когда ты их придумывал — играл, дурачился, творил. А теперь что они для тебя?

— Своего рода кладбище сыгранных образов, парадоксов, наваждений. И каждая «могилка» напоминает мне, что родиться можно только однажды. За 25 лет игр со стаффажами я ни разу не повторился.

— Мне кажется, эти вещи излучают какую-то энергию.

— Многие это чувствуют, — кивает Брель. — Только не я. Моя связь с ними кончается сразу же после съемки.

Перенося свои стаффажи на фотографии, Брель как бы выжимает из этих деревянных, железных, картонных изделий все «живое», затем размещает «сгусток» в некоем пространстве. Потом начинается тайна творца. Образ, оставаясь конкретным, абстрагируется, резко отчеканивая ту или иную мысль, момент истины.

— Вот одна из моих любимых игр — «аэроутюг», — показывает Брель. — Видишь, у него даже есть якорь, чтобы далеко не улетел...

— Это уже использовалось в фотографии?

— Нет, ждет своего часа. А вот это, — Брель подходит к железному «существу» с женской рукой и мужской ногой, — «Бегущий и Орущий», женщино-мужчина.

Рядом на красной ноге в белом тапочке то ли идет, то ли плывет железный ящик с рыбьей головой. «Рыбоног», — называю его про себя. Брель достает откуда-то вторую ногу и, ударяя ею по разным местам «рыбонога», извлекает мелодичные звуки.

— На фотографии этот стаффаж, к сожалению, не звучит, — говорит он. — Но некоторые все же догадываются, что музыка — в его природе.

В мастерской с десяток «музыкальных» стаффажей, при случае можно составить целый оркестр. В этом, видимо, сказалось влияние Альфреда Шнитке, друга Бреля.

ФОТОРОМАН

Много лет назад молодого фотографа привел к композитору такой же молодой, но уже знаменитый режиссер-мультипликатор Андрей Хржановский.

— Я тогда ничего не знал о Шнитке, — рассказывает Брель. — Но услышав его музыку в мультфильме Хржановского «Стеклянная гармоника», понял, что должен увидеть этого человека. Кажется, Альфред почувствовал это мое состояние, сразу согласившись на съемку. Я мог в любое время приходить к нему домой. Общаясь с ним, фотографируя его, я, наверное, впервые почувствовал себя человеком созидающим.

Брель вспоминает, как слушал первый публичный концерт гениального композитора. Этот дерзкий концерт, вопреки всем запретам, дирижер Геннадий Рождественский давал в Горьком.

— Я приехал туда с гриппом, с дикой головной болью. Но когда раздались аккорды Первой симфонии, произошло чудо: боль исчезла, голова стала ясной, и я почувствовал такой подъем духа, что казалось, во мне происходит биологическое обновление. Встречи с Альфредом Шнитке, с его музыкой придавали мне какую-то новую энергию.

ПОСЛЕДНИЙ СТАФФАЖ

Стаффажи, долгое время томившиеся в доме своего создателя, в последние годы один за другим начали выходить на волю. Более трехсот композиций Брель опубликовал в самых разных изданиях. Даже обыкновенный треснутый кирпич стал на обложке журнала «Новое время» олицетворением сентенции: «Жизнь дала трещину».

— Интересно представить: каким будет твой последний стаффаж? — философствую я.

— Он готов, — отвечает Виктор. — Можешь на него взглянуть.

И раскладывает передо мной, как пасьянс, свежеотпечатанные фотографии. На них я вижу руки Бреля. Только...

— Это, наверное, шутка? Как можно снять свои руки?

— Профессиональная тайна, — смеется Брель. — Не веришь — отдай на экспертизу.

P.S. Дома у меня висит автопортрет Виктора Бреля. В белой тоге и деревянных сандалиях на босу ногу, затянув веревку узлом на шее, он идет куда-то. На веревке, за плечами Бреля, полощутся свежие рубашки. Но я знаю: это не рубашки, а крылья. Крылья Мастера, которые, слегка подсохнув, помогут ему оборвать узел — и взлететь.

На иллюстрациях:

• Рыба-молот
• Отрезанный ломоть
• Единорог
• Юбиляр-рогоносец
• Абсолютно подкованный человек
• Бронешорты, человек-свастика, член правительства
• Автопортрет: «Евроремонт»
• Автопортрет: «Брель-панк»