Те, кого мы любили

ГУРЧЕНКО ЕЩЕ НЕ БЫЛО, НО У РОССИИ УЖЕ БЫЛА ТОКАРСКАЯ

В 30-е годы Валентину Токарскую считали чуть ли не самой богатой женщиной Москвы. Собственный автомобиль, толпы поклонников, бесконечные концерты, вся столица обклеена афишами с ее портретом из фильма «марионетки»...

Свои лучшие роли она сыграла в воркутинском лагерном театре: в спектаклях «Мадемуазель Нитуш», «Вас вызывает Таймыр». Особенно хороши были ее Диана в «Собаке на сене» и Елизавета в «Марии Стюарт». За «Баядеру» и «Одиннадцать неизвестных» в ее собственной постановке начальство выдало актрисе немного сахару, крупы и кусок мяса.

К началу 90-х о ней ничего не знали. Наше знакомство произошло именно в то время. Валентина Георгиевна, 85-летняя актриса, дала мне едва ли не первое свое и одновременно последнее интервью.

— Мой папа был актером, мама никогда не работала, поэтому мне пришлось с тринадцати лет зарабатывать самой. Я училась в балетной школе и играла в опере, в массовке. Бегала у задника, как бы у воды, и ужасно волновалась.

...Я довольно хорошо танцевала в Ташкентской опере. Там я вышла замуж за певца. Мы поехали в Москву, на биржу труда. Я пристроилась к оперетте, а мой муж все никак не находил места. Потом куда-то уехал и прислал письмо, чтобы я ехала к нему в оперу. Я ответила: «Ни за что не оставлю оперетту».

...Протазанов нашел меня в Ленинграде. Он искал героиню для своего фильма «Марионетки». Я спела ему песенку из оперетты «Роз-Мари» по-английски. Он записал ее на пленку и уехал. А через некоторое время мне позвонили и пригласили на кинопробу. Первое, что я услышала, войдя в «Межрабпомфильм», была моя песенка. Ее гнали по радио на всю студию. Протазанов взял меня, хотя я была совсем неопытной, в кино. Он был очень жесткий режиссер. Всегда ходил с палкой и вместо «Стоп!» кричал: «Halt!»

Моя кинокарьера закончилась, так толком и не начавшись. Я не умела играть «девушек с полей». Мне нужна была эксцентрично-нахальная особа с шармом, женщина-вамп, если хотите. В моем жанре только Александров снимал Орлову. Мне требовался репертуар такой, какой сейчас у Людмилы Гурченко. Как он мне нужен был! Но ведь ничего подобного нельзя было сделать, ничего!

...Мюзик-холл в 30-х?--?это было самое счастливое время. Все веселые, озорные, поющие и танцующие — Тенин, Мартинсон, Лепко, Рина Зеленая, Миронова! У нас был этакий бродвейский дух — ежедневно одно и то же представление на протяжении трех месяцев. Кинорежиссер Александров приходил на спектакль «Под куполом цирка» перед тем, как поставить свой фильм «Цирк» — пьеса ведь та же. Он несколько раз смотрел наше представление, чтобы, не дай бог, хоть что-то повторить у себя. А я играла ту самую иностранку, которую в «Цирке» сыграла Любовь Орлова. Только там ее звали Марион Диксон, а у нас она называлась Алиной. Наш спектакль был смешнее.

Мюзик-холл закрыли в 1936 году. Кричали, что мы «иностранцы», что это не советский театр. Но каждый день зал был битком набит. Полные сборы! Никого это не интересовало. Помещение отдали театру народного творчества, который через год закрылся: никто туда не ходил.

Я перешла в Театр сатиры. Театр сатиры — это комики: Хенкин, Корф, Поль, Курихин, Кара-Дмитриев, Лепко — блестящие актеры! Но ведь это было не для меня!

В 1941 году Токарская в составе фронтовой бригады отправилась в боевую часть. 13 сентября, 13 человек, с 13 рублями суточных... От Театра сатиры было четверо: Рудин, Корф, Холодов и Токарская. Прибыли в 16-ю армию Рокоссовского. Через несколько дней из штаба сообщили: «Прорвались немецкие танки. Отправить вас домой?» Артисты молчали. А Корф, самый пожилой и умудренный, сказал: «Неудобно как-то... Мы уж свой месяц доработаем и тогда поедем». Из окружения они не вырвались. Корф и Рудин погибли. Потом плен. Их повели в колонне с военнопленными до Вязьмы. А в Вязьме неожиданно отпустили, даже разрешили зарабатывать своим ремеслом. Смоленск, Могилев, Гомель, Барановичи, все дальше, до самой Германии. Там Токарская с Холодовым и встретили победу. Приехали в Москву — и сразу в Театр сатиры. Их приняли замечательно: «Слава богу, вернулись! Что же вы пережили! Мы вас на курорт отправим, отдохнете». На следующий день их арестовали.

— Перед тем как рассадить нас по вагонам, чтобы отправить в Воркуту, я попала в камеру, где одни воровки. Вижу главную — черненькая, вокруг нее шестерки бегают. Я уже ученая, знаю как себя вести: «Девочки, возьмите меня к себе в компанию. У меня есть еда, давайте поедим вместе». Они остались страшно довольны. Во всяком случае, сапоги не украли. Так и поехали с этой девахой. Когда укладывались на нарах, она спрашивала: «Валь, где хочешь спать, наверху или внизу?» — «Конечно, наверху — вниз вся труха сыплется!» Она тут же сверху сгоняла какую-нибудь воровку, и мы залезали спать.

Нас с Холодовым привезли в одну зону и разместили по баракам. А уже на следующий день повели в театр. Вскоре получила пропуск и стала ходить из зоны в театр без конвоя. После спектакля шла домой, к крысам. Они жили с нами на равных, не боялись никого. Мы их даже по именам звали. Особенно хорошо запомнила одну — здоровую, рыжую, без хвоста, самую наглую. Ночью надо было накрываться одеялом с головой, потому что они прямо по головам ходили. Мне как большому театральному деятелю выделили отдельную кабинку со столом, кроватью и табуреткой.

В Воркуте я вышла замуж за Алексея Каплера. Он числился в «придурках» — целыми днями бегал по городу и всех фотографировал. У него была мастерская, в которую любили захаживать многие, и я в том числе, зная, что могу поплатиться за это пропуском. В Каплера нельзя было не влюбиться. Но судьба нас разлучила. Отсидев свои пять лет, он отправился в Москву за фототоварами, но не удержался и заехал к родным в Киев. На первой же станции его арестовали и дали еще один срок. Встретились мы только в 53-м, когда умер Сталин.

Теперь можно было ехать куда угодно. Я — прямо в Москву, в свой театр. Меня тут же оформили на работу, правда, числюсь я здесь не с 36-го, а с 53-го года почему-то.

По своей актерской сути она была человеком-театром. Но талант позволял ей вписываться в любую роль, даже если это пустячок. Как, например, последний спектакль с участием Токарской — бенефис Веры Васильевой «Священные чудовища». Она выходила в самом конце и не произносила ни слова. Но боже мой, сколько трогательности и нежности было в этом образе!

После нашей беседы прошло несколько лет. Актриса много болела, мало работала. Похоронила близкую подругу Татьяну Пельтцер — для человека, не имеющего ни одного родственника, потеря друзей ощутима вдвойне. Ролей не давали. Сняли из репертуара два спектакля с ее участием. Неожиданно выяснилось, что Валентина Георгиевна — пенсионер «за чертой бедности», и «Макдоналдс» принялся ежедневно приносить ей, как и всем бедствующим пенсионерам района, бесплатные обеды.

После телепередачи, где я рассказывала о своей жизни, меня сразу же пригласили сниматься в кино. Три молодых режиссера! Везде главные роли. Но на первой же съемке после восьми часов непрерывной работы у меня от перенапряжения лопнули глазные сосуды, и я чуть не умерла. Мои режиссеры испугались: «Помрет старуха прямо на съемочной площадке, а потом за нее отвечай»

И вдруг... В 1993 году ей присваивают звание народной артистки России... Сразу! Без заслуженной! Валентина Георгиевна — в полном недоумении. Но... расправляет плечи, начинает чаще улыбаться. К тому же получает приглашение сняться в кино. В документальном. О себе самой. Снимает фильм однофамилица актрисы режиссер Вероника Токарская. Вероника подняла массу архивных документов, отыскала редкие кадры почти забытых кинолент. Валентина Георгиевна капризничает, но режиссер спорит, требует, добивается. В результате родился замечательный фильм «Валентина Георгиевна, ваш выход!».

Ей была назначена президентская пенсия, ее стали разрывать администраторы телепередач, готовилась к печати книга «Театр ГУЛАГа», включающая статью В.Г. о жизни в плену и лагере. У нее не то чтобы вновь возник интерес к жизни — он у Токарской никогда не пропадал, — нет, ей захотелось вновь жить красиво, талантливо. Она подолгу задерживалась у витрин роскошных универмагов на Тверской, вызывая недоуменные взгляды избалованных продавщиц. Она могла позвонить подруге и предложить поехать на «какую-то новую ярмарку в Коньково, которую рекламируют по телевизору». Валентина Георгиевна шествовала по бесконечному ангару, примеряя каждую приглянувшуюся «шмотку» — от соломенной шляпки до брюк.

А потом ей дали роль. Впервые почти за десять лет! К юбилею Ольги Аросевой было решено поставить спектакль «Как пришить старушку» по пьесе Джона Патрика. Вернее, Аросева сама выбрала пьесу и исполнителей для своего бенефиса. Режиссер Михаил Зонненштраль предложил Валентине Георгиевне роль Страхового агента, переделанную с мужской на женскую. Токарская загорелась: это же эксцентрика, гротеск! И она появлялась на сцене настоящим пугалом, вызывая восторженные аплодисменты...

В канун 90-летия Токарская получила орден Дружбы народов. Валентина Георгиевна всерьез задумалась о бенефисе. Приятельницы пытались отсоветовать ей: «Ну кому это сейчас нужно? И потом, у вас же день рождения в декабре, а вам стукнуло в голову собираться в феврале...» (В театре было записано, что Токарская родилась в декабре 1906 года, но настоящий день ее рождения — 3 февраля.) Она заявила: «До декабря я могу не дожить!»

Зал был переполнен. В проходах стояло с десяток телекамер. Вечер все никак не начинался. Оказалось, что Валентина Георгиевна перед выходом на сцену обнаружила, что забыла накрасить ногти. «Я тебя убью!» — кричал режиссер бенефиса Ширвиндт, но В.Г. не обращала на него внимания. Последний мазок — и ее подхватил на руки кто-то из местных «богатырей» и помчался по узенькой лестнице к сцене, а Токарская всю дорогу кричала: «Осторожно, не смажьте мне лак!» Зазвучала песенка про Парагвай из «Марионеток», и на сцене появилась Токарская в белом платье от Вячеслава Зайцева. Она рассказывала, пела и танцевала весь вечер. «Я очень благодарна всем, кто пришел на эту встречу, — сказала Валентина Георгиевна, прощаясь с залом. — Поскольку это мой последний юбилейный вечер». Все вышло именно так. Валентины Токарской не стало в ночь с 30 сентября на 1 октября 1996 года.

На фото:

• Валентина Токарская, 1925 год
• В спектакле «Клоп», Театр сатиры, 1955 год
• Танец с веером из оперетты «Роз-Мари», 30-е годы
• С Анатолием Кторовым в фильме «Марионетки», 1934 год
• «Кто смеется последним», Театр сатиры, 1941 год
• «Слуга двух господ», Театр сатиры, 1941 год
• «Весенний смотр», Театр сатиры, 1939 год
• Фрекен Бок. В «Малыше и Карлсоне, который живет на крыше», 1977 год
• Елена Станиславовна в «Двенадцати стульях», 1969 год
• Нянька в «Последних», 1987 год
• Старая дама в «Священных чудовищах», 1996 год

Фотоматериалы предоставлены музеем Театра сатиры