ЛИБЕРАЛЬНЫЕ ЦЕННОСТИ

Союзному договору России и Белоруссии посвящается

ЛИБЕРАЛЬНЫЕ ЦЕННОСТИ

Честнее человека я не видел. Посмотреть в голубые глаза — всю биографию рассказать: в школе отличник, в институте профорг, на работе Доска почета, дома семьянин, на красный свет не ходит. Не бывает таких честных глаз, особенно в России. И вот он сделал то, что, вообще говоря, делать нельзя. Нехорошо так делать, нечестно.

— Понимаешь, — говорит он, — вот ты в своем журнале про это напишешь, дети прочитают и подумают, что у нас весь бизнес такой. И пойдут по кривой дорожке. И разуверятся в либеральных ценностях. А мой случай, он, может, нетипичный. Ты так в своем журнале и напиши. И еще напиши, что я так больше не буду. Ну, постараюсь... Поэтому и меня не называй. Как назвать? Ну, например, Ваня из Подмосковья...

Специально для наших детей: случай Вани из Подмосковья — нетипичный, частный случай эпохи утверждения либеральных ценностей в России. А сами либеральные ценности — хорошие. Вот.

Два года назад я поверил в неотвратимость капитализма и сразу завел свой бизнес. Фирму создал, оборудование присмотрел — станок такой тонн в десять и с габаритами дачного домика. Не важно, что он производил, главное — производил что-то. Россиянам — счастье, а мне — богатство.

Старые хозяева мне его за двести тысяч отдали, а он два миллиона стоит! Кредит я брал ровно год: трудное это дело у нас — кредит брать. Совсем было взял, осталось деньги перевести. Но случилось семнадцатое августа. Двух дней не хватило! Я — в банк, он ни жив ни мертв — внешнее управление называется. И еще — реструктуризация. Слово-то какое страшное, детей пугать, я его с четвертого раза выучил. Знаешь, что это? Деньги обещают через десять лет, но по сегодняшнему курсу. Через десять лет или я умру, или банк, или станок. А скорее всего — деньги. Я даже могу сказать, от какого заболевания — от этих самых внешних управляющих, то есть в их карманах. Нехорошо так делать, нечестно.

Если деньги умрут — какое родине счастье? Стал я ходить в банк, как на работу. Бумаги писал, водку пил с сотрудниками. И через год всего отдали мне деньги-то по дружбе! Нет, думаю, жива Россия дружбой и единством. Прибегаю на радостях за станком к хозяевам, и оказывается, что он не прошел таможню. Черт его знает, как он пять лет нерастаможенный простоял! А таможня, знаешь ли, — двадцать пять процентов от стоимости. Если сами хозяева туда пойдут, им пятьсот тысяч выплачивать, если я — пятьдесят. Соображаешь? Но где я им еще пятьдесят штук «зеленых» возьму?

Что-что? Брать деньги — и на Кипр? Я тебе не урка какой-нибудь. Я честный предприниматель, у меня всего два выхода было. Или просить хозяев подождать и платить государству за оборудование, которое я не ввозил. Или хозяевам отдать все, а ждет пусть государство. И тут мне один хороший человек посоветовал: ты, говорит, отдай деньги какой-нибудь оффшорной компании, они станок купят и к себе вывезут. А ты потом приедешь, купишь как бы в двадцать раз дешевле и можешь обратно везти — в двадцать раз меньше на таможне обойдется.

...Нечестно это, но делать-то что? Думаю, ладно, потом долг родине верну, когда миллиард заработаю. Сложил свои двести тысяч в сумку, сел в метро, приехал в эту фирму оффшорную на Садовом. Сидит парень лет тридцати, в комнате факс, компьютер и охранник. И все. Ну, отдал я сумку, получил бумагу, что фирма покупает станок как бы за два миллиона и забирает к себе в Литву. А я, значит, сопровождаю.

Еду. Упаковал станок в ящик, погрузил на фуру, еду. Через две границы и практически без либеральных ценностей — всего пятьсот баксов с собой. Я ж совсем обнищал за два года. Только ты не подумай, я не жалуюсь, я понимаю — кому сейчас легко?

Белорусы пропустили без проблем. И вообще мне Белоруссия понравилась, особенно экология. Там даже автомобилей почти нет, воздух чистый, все на телегах. Запад, культура, блин, за здоровьем следят. И дороги не нужно строить — зачем телеге дорога, одни расходы. Бензин, опять же, дешевый — никому ведь не нужен. Мой водитель грузовика перед литовской границей два бака по 800 литров залил. Правда, на еврофуре немного неудобно по колдобинам — ведь Европа еще до такого понимания природы не дошла, несмотря на либеральные ценности и «Гринпис». Неприспособленные в Европе машины к белорусской природе. Да и наш «МАЗ» тоже несколько раз еле вытягивал.

...На литовскую границу прибыли в пятницу вечером. Загнали фуру на досмотр. Приходит таможенник, смотрит накладную. Нет, я сначала думал, у него астма. Потом смотрю — просто плохо человеку: то синий он, то красный какой-то.

— Вам чем помочь? — спрашиваю.

— Ты мне ничем не поможешь, — отвечает. — У тебя там что? Золотой запас России?

— Нет. Родиной не торгую! Станок у меня. Просто дорогой такой.

— Он не просто дорогой. Он такой дорогой, что я тебя не выпущу отсюда без полицейского эскорта. По закону. И еще лицензия нужна.

— Валяй, — говорю, — вызывай. Я честный предприниматель, раз по закону положено. И лицензию сделаем, если надо.

— Пятница у нас, парень. Вам теперь только в понедельник эскорт дадут. А пока ты здесь ночуй, разрешаю! Правда, здесь даже сортира нет, но я все равно тебя не выпущу. Права не имею.

— А где, — спрашиваю, — сортир есть?

— Вон за воротами. Но там уже суверенная Литва и граница.

— Что ты от меня хочешь? — говорю. — Может, — говорю, — либеральных ценностей? У меня есть немного.

— Понимаешь, брат, в любой другой ситуации я, может быть, что-то и хотел. Но у тебя груза на два миллиона. Так что сиди.

Представляешь, честный очень! Вот бы всем так! Только я бы до понедельника не вытерпел — растрясло меня в дороге. Поэтому, хоть и нечестно, но пошел я к начальнику таможенного поста. Начальник не такой правильный оказался, отпустил, пограничникам позвонил.

— А как же станок? — спрашиваю. — Бумагу бы неплохо, что, мол, груз стоимостью в два миллиона долларов принят на хранение.

— Нет, — отвечает, — бумагу не могу. А знаешь, давай его на стоянке запрем. Кому он, твой станок, на фиг сдался?

Заперли. И пошел я в Литву, в Вильнюс. Вильнюс мне тоже понравился, хоть там экология хуже, чем в Белоруссии. Зато оффшорная зона есть, куда я станок продал.

Я в понедельник от ихних свобод вернулся такой возвышенный, а меня уже два «Форда» полицейских ждут, мигалками мигают. Только тот таможенник, с астмой, за выходные чего-то все-таки захотел. Он на меня так хитро смотрит, уже не краснеет и не синеет, а какую-то лицензию требует. Я его к начальнику послал — тот мне обещал без никаких лицензий в Вильнюс пустить. Наверное, я сам виноват, что ушел и тем плохой пример к нарушению закона подал. Я в следующий раз обязательно перетерплю как-нибудь.

Уже совсем было поехали, но тут девушка в форме вдруг стала железной палкой уровень бензина в баке мерить:

— Выливай, — говорит, — по закону! Больше двухсот литров в Литву провозить нельзя.

— Дай ей двадцать баксов, — водитель шепчет.

Жалко было либеральных ценностей, но я дал. Да ты не подумай, я не из-за бензина дал, мне что — раз по закону? Я за красоту ее дал — такая она... ласковая, европейская совсем...

Но начальнику на всякий случай сказал:

— У вас все подчиненные от меня денег хотят. Мы так с вами в НАТО никогда не войдем, если грабить друг друга!

Ну, и выпустил он меня. Наверное, очень в НАТО хотел. И, ты представляешь, только мы отъехали, водитель мой, натурально, бензин на бензоколонке продал! Я его спрашиваю:

— Ты почему так нечестно?

— Я, — говорит, — из-под Минска, экология там хорошая...

...Приехали в оффшорную фирму, и через два часа их станок за два миллиона стал моим за три тысячи. Конечно, нечестно, но я обязательно когда-нибудь отдам. Все пятьсот. Очень уж хочется, чтоб для России — счастье!

Груз сильно подешевел, поэтому обратно ехали без эскорта. На всякий случай по другой дороге. Таможенник в этот раз попался работящий, знаток своего дела! Всю машину облазил и захотел станок посмотреть.

— Конечно, смотри, — говорю, — ты здесь для того и поставлен! К утру фуру разбортуем, я помогу, потом посмотришь, потом позавтракаем, а там и обратно бортовать можно. К вечеру управимся.

Не знаю почему, но он вдруг передумал. И вместо этого в паспорт полез:

— Смотри, — говорит, — у тебя виза пятнадцать минут назад истекла!

— Так ты же сам полчаса по машине лазил. Да и в очереди я не первый час стою.

— Ничего не знаю, — говорит, — теперь я тебя выпустить не могу никак. Поезжай в Вильнюс, продлевай визу.

Да я бы поехал, но денег уже не было за простой фуры платить. Поэтому я его прямо спросил:

— А у машины и водителя с визами нормально?

— Нормально.

— Тогда выпускай машину, а я в Вильнюс пойду.

Как только фура на нейтральную территорию выехала, я опять к нему:

— Видишь лес? — спрашиваю. — На нейтральной полосе?

— Вижу, — отвечает.

— А тебе никого там ловить не приходилось? Темной ночью, как сейчас? С нарядом пограничников?

Он нахмурился:

— Твои предложения?

— Пять долларов.

— Пять мало. Двадцать.

— За двадцатью тебе придется все же по лесу до утра бродить.

Ну, и сошлись на десяти. Я ж понимаю, у него тоже экология. Хотя это взятка и нечестно. Впрочем, надеюсь, что когда Литва в НАТО войдет, то они его перевоспитают. Там ведь, в НАТО, сплошные либеральные ценности и никакой экологии.

...Подъезжаем к нашей границе. Вот она, родина, за холмом. Ждет счастья и мой станок! Но вдруг вижу — очередь из таких же фур километра на два. Или на три дня, если по-нашему считать. Встали в очередь, что делать, а я на разведку пошел. Может, думаю, как узнают, что я счастье родине везу, так и пропустят. Подхожу к мужику в камуфляже и с сотовым:

— Вы здесь главный?

— Ну, я.

— А можно мне как-нибудь побыстрее? У меня груз для России срочный. Счастье...

— Никак нельзя.

— Вот я вижу, какая-то колонна без очереди прошла. И два джипа спереди и сзади...

— Так это действительно срочный, раз джипы!

Иду к джипам. Там такие, знаешь, ребята все мускулистые, затылки так выбриты — лучшие люди страны, сразу видно.

— Сколько, — спрашиваю, — стоит груз скоропортящийся оформить?

Про счастье я решил молчать. Понимаешь, это ж такие люди, что мое счастье по сравнению с ихним — мелочь.

— Двести, — говорят.

Ну, я не стал торговаться, а пошел сразу к тому, в камуфляже, предложил сто. Собственно, у меня больше уже и не было.

Тот, в камуфляже, заинтересовался:

— Счастье, говоришь? Мне? Да у тебя, я гляжу, действительно груз срочный. Нужный стране груз! Пропустить его!

Видишь, когда мои ценности пригодились. На три дня Россию к мечте приблизили. А меня — к богатству. А теперь: работать, работать и работать...

Антон Максимов