ВЕЛИКИЙ ПЕРЕНОС

Поделят ли Лужков и Яковлев между собой столицу России, словно торт с кремом, разрезав ее на две части? Об этом размышляют журналист, писатель и гость Питера

ВЕЛИКИЙ ПЕРЕНОС

Все уже об этом забыли за нынешними дебатами и страстями. А ведь было, было: как поссорились аж два главных лица в «Отечестве — Всей России» — Лужков и Яковлев. Забыли граждане обыватели, что мэр Питера сказал без оглядки на мэра Москвы, запросто: вот, мол, когда победа будет наша, тогда и столицу перенесем к нам, не всю, конечно, а пока только Федеральное Собрание. На что Лужков раздраженно бросил: престиж города надо повышать другими методами. Какими — не уточнил.

Побывав этим летом в северной столице, я вообще узнал много для себя нового.

...Оказывается, в Москве сосредоточено 80 процентов финансовых потоков, а в Питере — всего 15. (Остальные пять, как вы понимаете, — во всей остальной России.) Оказывается, в Москве до кризиса было более 700 банков, а в Питере — всего 40. Естественно, большинство московских производили деньги из воздуха, потому и лопнули, причинив большие неприятности всей российской экономике. Ну а питерские банки, они, знамо дело, занимались «реальным бизнесом», помогали людям, никого не обманывали и потому кризис миновали благополучно... Оказывается, это именно в Питере, где принят местный закон о «городском заказе», борются по-настоящему за отечественного производителя. И вообще, давно пора «устранить эту диспропорцию».

Устранить же эту диспропорцию можно тем нехитрым способом, который предложил мэр Яковлев, — переносом столицы. Все это практически ежечасно слушал я по местному радио и смотрел по телевидению. А также читал в местной прессе. То есть идея эта не пришла в голову Владимиру Яковлеву как-то вдруг и сразу. Нет, она вызревала давно. И уже успела овладеть не только им, но и многими другими умными головами в городе Петербурге.

Весть о грядущем переносе столицы в Питер застала меня врасплох. Не то чтобы я задохнулся от возмущения. И не то чтобы во мне проснулся мой московский патриотизм. Просто к такому резкому повороту был не совсем готов.

А, собственно, почему? Почему я не был к этому готов? Напротив, всегда готов!

Когда столица села на ленинский паровоз и переехала — это был не тактический, а великий стратегический шаг дьявольски прозорливого Ильича. Рождалась другая страна. И ей была нужна другая столица. Город величайшей дворянской культуры был отдан на рас-терзание победившему пролетариату. Столичность спасла бы его от этого растерзания, описанного Зощенко. И столичность убрали.

С другой стороны, новая страна должна была быть зачата в новом лоне. Москва для этого прекрасно годилась — сонная, ласковая, теплая, как поднятая с постели купчиха. Вот тут-то ее и шарахнули по башке пролетарским наганом. Ну, и так далее. В Москве-то и родилась не только великая советская империя, но и наша советская мораль, наш советский и опять же варварский образ жизни.

...Но ведь у нас-то сейчас тоже рождается другая страна!

Если вместе с Советским Союзом закончилась эпоха Москвы — то какая эпоха начнется теперь? Эпоха реставрации? Что будем реставрировать — монархию? Или ее мишурный блеск? Кто он, нынешний Питер, — представитель Европы или представитель российской провинции, бедной и голодной?

Так что разговоры про перенос столицы, как ни странно, не обидны. Они естественны. Обидно другое.

Что ни Лужкову, ни Яковлеву до всего этого нет дела. До наших споров. До великого петербургского мифа. До московско-питерской судьбы. Плевать им на всемирно-историческое значение этого вопроса. Они решают свои, сугубо практические вопросы: кредиты, вливания-разливания. Поэтому мне, в сущности, ВСЕ РАВНО, где будет ИХ «административная» или «законодательная» столица, которую уже начали делить между собой эти новые хозяева... МОЯ столица все равно останется в Москве.

Обидно не только за то, как Яковлев легко и просто решил этот вопрос, не спросив нашего мнения. Обидно и то, как Лужков ему ответил, хотя вроде бы ответ правильный, логичный. И знаете почему? Потому, что они говорили так, как будто и Питер, и Москва ИМ ПРИНАДЛЕЖАТ... А что, разве не так? Не принадлежат?

Облеченные властью «всенародно избранных», разве эти двое не вправе делить и решать, обводить на карте кружочком СВОЙ город, ставить жирные разделительные линии — здесь мое, здесь твое?

Если и дальше так будет катиться наша жизнь, однажды мы приедем в Питер из Москвы (или наоборот) и ничего не узнаем. Здесь будут свои флаги и своя конституция, своя форма у постовых (это, впрочем, уже сейчас происходит), свои правила уличного поведения, своя русская история и своя русская литература. Впрочем, все это будут внешние, не очень важные атрибуты. А основное — политика, экономика, закон — все будет крутиться вокруг фигуры НАЧАЛЬНИКА. Хотите такой Питер и такую Москву?

...Странная это история. Но пока этого еще не произошло, хочется поговорить о другом.

...Меня в этот приезд поразила какая-то безнадежная усталость города — внешняя, бросающаяся в глаза.

Дикие колдобины на тротуарах. Некрашеные фасады разрушающихся зданий.

И это, пожалуй, не отдельные дома, а целые улицы. Свернешь с Невского — и город, казалось еще секунду назад вполне живой, полный ресторанов, интуристов, всякого разного бизнеса, вдруг сразу, с ходу, начинает косить под калеку и паралитика. Да не косить! Начинает быть калекой!

Шел по набережной Фонтанки — такое ощущение, будто снимаюсь в картине о послевоенной жизни. Пустые дома, разбитые окна, наглухо закрытые железные ворота с надписью масляной краской: «Объект охраняют злые собаки». В основном в этих полуброшенных, полувыселенных властью домах все те же коммуналки.

Да, понятно: ЗДЕСЬ решить проблему «исторического жилого фонда» легко и со свистом не удастся. И еще я понимаю, что в слоеном пироге московской архитектуры — купеческие, дворянские, сталинские, хрущевские, брежневские дома — отреставрируй, хотя бы покрась один домик, и улица засияет. Здесь же надо красить кварталами, улицами, районами. Нет в Питере столько банков и фирм, нет столько краски, нет столько денег...

И все-таки ободранный центр буквально вопиет: ну сделайте же хоть что-нибудь!.. Люди! Господин мэр! Товарищ Яковлев!

...Когда идешь по набережной канала Грибоедова, поворачиваешь на Крюков канал, смотришь на дребезжащий от старости трамвай, который громыхает по Садовой, видишь девушку в типично ленинградском свитере, с независимым видом прогуливающую свою огромную собаку, — почему-то не удивляешься всем этим парадоксам. Открытая вода под открытым небом, серый камень, и зеленая плесень каналов, и тяжелый морской воздух: да здесь и не может быть иначе. Питер-Ленинград — город изначального, глобального напряжения. И вместе с тем город внутреннего уюта, тишины. Москва с ее веселыми холмами — город изначальной успокоенности, расслабленности, зацикленности в себе и на себе. И вместе с тем город внешней суеты.

Хотя, в сущности, Москва и Питер — это один и тот же город. Только называется он по-разному. Двумя именами.

...Только как объяснить ЭТО нынешним градоначальникам?

Борис МИНАЕВ