ХРУЩОБА КАК ЗЕРКАЛО РУССКОЙ ДЕМОКРАТИИ

ЭТО НАША С ТОБОЙ ГЕОГРАФИЯ

Как вся русская литература вышла из гоголевской «Шинели», так и все мы, вырывающиеся на простор вторичного, а также первичного рынка самого разнообразного жилья, вышли из «хрущевки».
Вместе со своими евроремонтами, коттеджными городками, зимними садами, бассейнами и саунами прямо в квартирах вышли из нее, родимой, географию которой я знаю наизусть, на ощупь, на все, что хотите.

ХРУЩОБА КАК ЗЕРКАЛО РУССКОЙ ДЕМОКРАТИИ


ЭТО НАША С ТОБОЙ ГЕОГРАФИЯ

Фото 1

Мне не дает она покоя, хрущевская квартира моего детства, всегда одна и та же и даже благодаря тончайшей иронии судьбы на одном и том же, нелюбимом всеми, пятом этаже. Квартира та же, а вот города, в которых она оказывалась, были разными. Городов было два или три, и квартира, нарушая все законы физики Ньютона и Эйнштейна, всегда уже поджидала нас. И ниша за углом подобия коридора привычно проглатывала старенький диван, в подобие кухни привычно втискивался складной кухонный стол, который никогда не раскладывали потому, что, отважься мои родители и твои, и твои родители, читатель, на такое мероприятие, из кухни пришлось бы вынести всю мебель, включая холодильник и газовую плиту.

О, эта хрущевская кухня!

Видит Бог, я скучала по тебе в слишком просторных последующих своих жилищах.

Скучала по возможности достать все, что хочешь, не сходя с места.

По счастью уютно забиться в уголок между кухонным столом и окном.

По сдержанной экспрессии почти ритуального танца между плитой, холодильником и мойкой: шаг влево, два шага вправо, снова шаг влево и никаких лишних движений.

А как вам нравится прелестный термин «тещина комната», которым именовалась кладовочка, вход в которую обычно вел из большой комнаты, из противоположного от окна угла? И там ведь действительно, случалось, укладывали спать тещ, живущих с семьей постоянно или приезжающих погостить. Там стояли покрытые пледом прелестнейшие топчанчики, толпились коробки со скарбом и было довольно уютно, как в чемодане.

А прихожая, равная по своей площади площади письменного стола, за которым я сейчас сижу? Ее дополнительная прелесть заключается в том, что в эту архимизерную прихожую открываются три двери: входная, ведущая из подъезда, дверь совмещенного санузла и дверь, ведущая из прихожей в остальную часть квартиры. И горе человеку, застрявшему в прихожей в тот момент, когда все три двери внезапно открылись.

Я уже не говорю о том, что встречать гостей, стоя в прихожей, в такой квартире нет никакой физической возможности. Хозяин обычно встречает гостей в глубине квартиры, если вообще у этой квартиры может быть глубина, иначе гостям некуда будет войти и ботинки придется снимать прямо на лестнице. Что, кстати сказать, и делали некоторые мои знакомые, дабы не создавать затора все в той же немогучей прихожей.


ПОХВАЛЬНОЕ СЛОВО АРХИТЕКТОРУ-ИЗОБРЕТАТЕЛЮ

Фото 2

Кстати, о санузлах. Над планировкой одной из классических хрущоб, в которых мне довелось жить, полагаю, потрудился изобретательный выпускник архитектурного института. Во всяком случае, он приложил некоторые усилия, чтобы сделать классический в данном случае совмещенный санузел раздельным. У парня было неплохо с юмором, и результат его исканий мне, например, даже в чем-то симпатичен: санузел он разделил, прорубив дверь в ванную из кухни. Получилось весело: если вы утром жарите яичницу у плиты, а супруг или, например, папа выходит из ванной, приняв утренний душ, вы неизбежно получаете по мягкому месту открывшейся дверью. Если, конечно, в этот же момент кому-то не пришла охота залезть в холодильник, и тогда дверь — это уже его проблемы. Несколько теплых слов друг другу о том, что вы думаете про этого новатора, про яичницу и манеру лазать в холодильник, когда попало, — хорошее начало долгого трудового дня.

Хотя мне лично новатор любезен уж тем, что не разместил в кухне дверь, ведущую в туалет.

А сколько диссертаций было написано в этом самом совмещенном санузле, где в отличие от обеих половин новаторского раздельного вполне можно было поставить стиральную машинку, поверхность которой вполне годилась, чтобы использовать ее как письменный стол.


ВОЗВРАЩЕНИЕ ГУЛЛИВЕРА

Да чего там, я могу часами обращать ваше и свое внимание на особенности бытования в хрущевской квартире. Особенно сейчас, когда судьба повернулась ко мне таким удачным своим боком, что моя жизнь проходит в довольно просторных помещениях. И я, вынуждена признать, почти отвыкла от классических размеров своей, так сказать, малой родины. Поэтому, попадая в гости в такую квартиру, я первые полчаса чувствую себя сложно: мне кажется, что неосторожное движение моих рук или тем более ног может разрушить гармонию этого мира. Мне грезится, что лишний раз свободно вдохнув или выдохнув, я могу свалить шкаф или даже сдуть к чертовой матери хлипкие перегородки между комнатами. Но, что удивительно, через полчаса это гулливерское ощущение бесследно проходит, и мое тело привычно пристраивается в щели между складным столом и кухонной дверью, то есть на обычном, кухонно-гостевом хрущевском месте. Подлое тело счастливо скукоживается и отдыхает от измотавших его бытовых просторов.


ВАГОН МЕТРО КАК ЗЕРКАЛО

Фото 3

Зачем, спрашиваю я свое тело, ты так радуешься этому со всех сторон объективному кошмару? Неужели, думаю, жизнь в таких микроусловиях наложила на мою психику и на психику моих соотечественников такой неизгладимый отпечаток, что мы тоскуем по уродливому быту тесных домов?

Много лет назад умный человек в телевизоре, ни фамилии, ни имени которого я не помню, потряс меня коротеньким наблюдением. Метро, час пик, на скамейке сидят люди, очень плотно и очень тесно. Большинство из них читает газету или дремлет. Они сидят в неловких позах, тесно прижав локти, слегка даже подавшись на одну сторону. По мере достижения конечной станции людей становится все меньше и меньше, пока не остается последний. Скамейка пуста, а человек, оставшийся на пустой просторной скамейке, сидит все в той же неудобной позе и даже слегка накренившись на одну сторону.

Я решила: вот прекрасная метафора нашего хрущевского жилья. Даже въехав в просторные хоромы, в отдельный особняк, мы все еще живем скукожившись. Мы теряемся в просторах новых квартир. А в привычной тесноте обретаем эмбриональное счастье.

В общем, меня стало это мучить. Мне захотелось понять, как быть с этой бедой. Мне захотелось научиться жить в просторном жилище. Должно же в конце концов бытие определить мое сознание. А пока ведь выходило совершенно наоборот: мое хрущевское сознание активно вторгается в мое новое бытие и нещадно его определяет.


ПОТОМУ МЫ И СГРУДИЛИСЬ КУЧЕЙ

Умная девушка Наташа Игнатова. Наташа архитектор и психолог одновременно. Она проектирует и строит частные дома и квартиры. Но не просто проектирует и не просто строит, а используя свои психологические знания, пытается создать дом по образу и подобию человека, который в этом доме будет жить. А заодно пытается помочь ему, этому человеку, посредством приятной и хлопотной процедуры строительства нового жилья приблизиться к собственной душе.

К Наташе как раз и попадают тепленькими люди, желающие сменить тесноту своих убогих жилищ на роскошь и простор новых домов. И тут их поджидают всякие неожиданности. Оказывается, мало купить стометровую квартиру, надо еще представить, как ты в этих стах метрах будешь жить. И нам, привыкшим к тесному житью, это сделать очень трудно.

Вот, например, семья купила как раз такую, даже не сто, а двухсотметровую квартиру. Наташа получила заказ от хозяина дома: перестроить и оформить это пространство. При этом у хозяев были определенные пожелания к будущей планировке. Суть этих пожеланий: спальня хозяйки, кабинет хозяина, одна комната для двоих детей школьного возраста («потому что они очень дружны, и отдельные комнаты им ни к чему») сгрудились кучей на одном, пятидесятиметровом пятачке квартиры. А остальное пространство, в том числе и самая удобная просторная комната, отводилось под домашний спортзал и парадные помещения.

А другую свою клиентку Наташе пришлось долго убеждать, что душевая кабина никак не должна быть уже, чем девяносто сантиметров, а лучше, если еще свободнее. Заказчица не соглашалась: по ее мнению, душ не обязательно принимать на свободе. Потом эта дама говорила: «Наталья, ты была права. Представляешь, я моюсь, и мои локти ни во что не упираются. Откуда ты это знала, а?»

Наталья говорит: «Мои клиенты несут в новые жилища презрение к нуждам своего тела, к своей телесности. Они не думают о том, удобно ли им будет в новом доме. В лучшем случае они согласны делать просторными гостиные и прочие статусные помещения. Но отдать драгоценные метры под ванную комнату? Им кажется это диким. Они говорят: «Мне ведь там не танцевать». Меня позвала одна клиентка закончить оформление своей спальни. Ее спальня в новой квартире была метров двадцать пять, и кровать стояла посредине. Мы стали думать, как устроить шторы, и я ее спросила: «Вы хорошо тут себя чувствуете, вам уютно?» А она подумала, побродила вокруг своей огромной кровати и говорит: «Знаешь, пока мне весь этот простор ужасно нравится, но нет никакой гарантии, что мне не захочется через полгода забраться в какую-нибудь норку». И нам пришлось придумывать шатер для ее кровати».

Наше тесное прошлое переселяется вместе с нами в новые дома и квартиры, и мы обречены воспроизводить свои убогие мечты о великолепии, пока не оглянемся, наконец, и не посмотрим в глаза этому недальнему прошлому.


МЕЧТЫ О ВЕЛИКОЛЕПИИ

Фото 4

Андрей Игнатов, социолог, системный аналитик, любитель и знаток архитектуры, а заодно муж Наташи Игнатовой говорит про великолепие так:

«Всегда существовала публичная архитектура и архитектура частная.

Прообраз любого здания публичной архитектуры — это дворец или тюрьма. Идеальное здание, идеальное произведение публичной архитектуры должно стоять на горе и быть запертым. Это прежде всего фасад, лицо, внешний вид. В публичном здании не предусмотрены туалет и вообще какие-либо удобства для человека. Настоящее произведение публичной архитектуры — это египетские гробницы и мавзолеи.

А вот частная, приватная архитектура — совсем другая история. Если публичная архитектура должна телесную жизнь обуздывать, то частная архитектура должна эту телесную жизнь устраивать и отпускать, допускать.

Но в нашей культуре в принципе отсутствует понятие приватной, частной жизни. Это не советский феномен, так было всегда, это связано с глубинными процессами в нашей истории. И у нас никогда фактически не было этого деления на жизнь публичную и жизнь частную. Его не было ни при Романове, ни при Ленине, ни при Хрущеве. Его и сейчас нет, и поэтому человек, получивший возможность построить большой дом, отреставрировать большую квартиру, думает прежде всего не о том, чтобы ему и его семье там было удобно жить, а о том, чтобы было что предъявить. Частные дома выполняют функцию публичных зданий, то есть демонстрируют статус».


ЖИЗНЬ ВАХТОВЫМ МЕТОДОМ

С этой точки зрения хрущевская квартира тоже не частное, приватное жилище. «По своей сути она скорее похожа на тюремную камеру или больничную палата. В ней нет признаков постоянного жилья. Самый близкий ее прообраз — гостиничный номер. Это место для людей, которые осваивают пространство вахтовым методом. Они приехали на время, без семьи, и как только закончат свою работу, уедут в другое место», — говорит Андрей Игнатов.

А ты, может быть, не согласен с этим, читатель. Ты, может быть, и на поезде никогда в жизни не ездил. Какой уж тут вахтовый метод. Но оторвись от журнала и пойди, посмотри, что лежит у тебя на платяном шкафу, другими словами, на шифоньере? Держу пари: там лежат чемоданы. Понятно, они лежат не для дальних странствий, а потому, что там хранятся вещи, которые не поместились в шкафу и «тещиной комнате». Но в то же время они лежат там и как символ, ждут своего часа, когда же наконец кончится твоя вахта и можно будет отправиться домой.


Среди различных легенд о том, как возникли наши северо-восточные княжества, есть и такая, полусерьезная: году в 1250 новгородские люди ушли охотиться на соболей. Пока они охотились, на Русь пришли татары и все пожгли, и новгородцам пришлось устраиваться жить там, где они оказались. С тех пор и живут, не забывая, правда, что они здесь ненадолго, не навсегда, а настоящий дом их где-то в другом месте.


ОСОБЕННОСТИ РУССКОГО ТЕЛА

Вот те раз, подумала я. Выходит, возложить всю ответственность на советскую власть и коммунистов не получится? И в дело вмешиваются особенности русского характера?

«Вовсе не характера, а тела. В дело вмешиваются особенности русского тела», — утверждает Владимир Баскаков. Он психолог, занимается телесно-ориентированной психотерапией. Мой опыт показывает, что тело русского человека плохо заземлено. В переводе на обыденный язык это означает, что мы нетвердо стоим на ногах, земли под собой не чуем («Мы живем, под собою не чуя страны»). Наши ноги или слишком слабы, или слишком напряжены, а значит тоже слабы. Поэтому русский человек всегда как бы оторван от земли и, как следствие, оторван и от своих чувств. С моей точки зрения, феномен русской души именно так и объясняется: с одной стороны, мы все «витаем в облаках», не чувствуем своего тела, а с другой — мы не умеем обращаться со своими эмоциями. Мы или душим их, или отпускаем все сразу, и тогда уж держись. Поэтому в нашей культуре так много душевности, плавно переходящей в панибратство. Но для проявления этой душевности требуются какие-то экстремальные обстоятельства или хотя бы сто грамм для храбрости.


Я ЕСМЬ?

Фото 5

Чтобы хоть что-то почувствовать, почувствовать землю под ногами, почувствовать, что ты есть на свете, русскому человеку нужны постоянные потрясения. Отсюда и наша история, изобилующая катаклизмами, переворотами, революциями, бунтами, бессмысленными и беспощадными. Мы в этом нуждаемся, чтобы удостовериться в собственном существовании.

«Конечно, — говорит Баскаков, — мне могут возразить, что строительство хрущевских домов было следствием определенной экономической политики. Эти дома строились для того, чтобы дать жилье неимущим, расселить коммуналки и бараки. Но я уверен, что и все наши революции, массовые переселения как раз и есть следствие особого строения русского тела».

Хрущевская квартира очень хорошо соответствует особенностям русского тела. Из-за того, что у нас слабые ноги, мы сдерживаем свои чувства и склонны чрезмерно контролировать ситуацию. А хрущоба идеально удовлетворяет потребность в контроле и позволяет проявлять свои эмоции в основном, правда, негативные. Но так и должно быть, потому что негативным чувствам легче вырваться на свободу, чем позитивным. А в хрущобе для этого все условия: места слишком мало, слишком часто сталкиваешься с домочадцами. И потом, теснота такая, что ты все время можешь убедиться в реальности своего существования. Углы диванов, невпопад открывающиеся двери, узкие коридорчики; туалеты, в которых человеку выше определенного роста разместиться невозможно, не дают забыть о том, что ты все-таки есть, что у тебя есть тело, ноги, руки.


«Я уже давно заметил, что люди неохотно переселяются из хрущоб в другие квартиры. Вернее, они на словах декларируют желание это сделать, но подсознательно саботируют любую возможность переехать. Это вполне понятно: они держатся за возможность хоть как-то себя чувствовать. Я часто сталкиваюсь с тем, что люди, улучшив условия жизни, не выдерживают предоставленной свободы, теряются, впадают в депрессию, затевают конфликты с близкими, разводятся, начинают пить только для того, чтобы привычным способом почувствовать себя живым».

И тут я вспомнила одну женщину, которую недавно видела по телевизору. Речь там шла о том, что наконец-то начали сносить в Москве хрущевские дома, и рассказывали, какое жилье предоставляется бывшим их обитателям. Женщина эта, которую переселяли в новый дом через две улицы от прежнего, сетовала, как тяжело ей расставаться со старой квартирой. Да, всю жизнь об этом мечтала, а вот сейчас уже и не хочется никуда ехать. В глазах ее читался страх неизвестности, хотя какая же неизвестность, когда через две улицы? И она сказала удивительную фразу: «Мне кажется, что я там, в новом месте, потеряюсь, растворюсь, что это буду уже не я».


ГОСПОДА! ЗАЗЕМЛЯЕМСЯ!

У моей знакомой семилетний сын поступал в гимназию. И тетя-психолог предложила ему три картинки, которые он должен был выстроить в логическом порядке. На картинках были изображены: курица, яйцо и цыпленок. Ребенок некоторое время перебирал карточки, а потом сказал: «Я не знаю точно, какую картинку надо ставить первой: там, где курица, или там, где яйцо?» Тетя-психолог сказала, что, конечно, первой надо класть картинку, на которой изображено яйцо, из которого потом появится цыпленок, который потом превратится во взрослую курицу... Маме она сказала: у вашего мальчика пока не очень хорошо с причинно-следственными связями.

Вот и у меня с ними стало совсем плохо. То ли жестокий тоталитарный строй затолкал нас в хрущобы и исказил нашу психику. То ли мы действительно нашли и в хрущобах, и в тоталитарном строе тайное удовлетворение своим глубинным телесным потребностям.

Мне почему-то больше нравится последний вариант. Мне кажется, в нем больше возможностей. А вдруг в один прекрасный день мы все как один проснемся с желанием заземлиться и встать наконец на ноги покрепче? Во всяком случае, я уже собралась совершить этот рывок. Один психолог, когда я пожаловалась, что часто оступаюсь и не чувствую под ногами не то, что земли, но даже и асфальта, посоветовал мне носить на щиколотке цепочку или браслет. Или в крайнем случае спущенный чулок. На счет чулка не знаю, а вот про браслет подумаю. Скоро лето, и он может оказаться очень кстати.

Вита МАЛЫГИНА

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...