Так ли фатальны появляющиеся в нашей прессе мрачные прогнозы относительно последствий «чеченского синдрома»? На этот вопрос в «Огоньке» (№№ 24, 25/2000) попытались ответить наши авторы Борис Гордон и Вахит Исмаилов. Сегодня — продолжение этого непростого разговора
«ПСИХИ» В КАМУФЛЯЖЕ
КРЫША ПОЕХАЛА
Недавно два офицера приехали из Чечни домой, на «пороховые» деньги (денежное вознаграждение за участие в боевых действиях) прикупили себе белые костюмы, упаковали в обновки жен, взяли билеты в театр и отправились на встречу с прекрасным пешком, вразвалочку фланируя по бульвару одного южного губернского города. Внезапно громко хлопнуло что-то в машине, проезжавшей недалеко по улице. Два офицера в мгновение ока сиганули в кусты, рухнули наземь и накрыли головы руками. В этих странных для центра губернского города позах они спустя немалое время и пришли в себя. У оцепеневших жен чуть глаза не вывалились. Глядя, как мужья смущенно пытаются отчистить свои уже не очень белые костюмы, они решили повременить с театром и тут же отправить своих завоевавшихся супругов к психиатрам. Мужья долго сопротивлялись, но в конце концов уступили под напором серьезнейшего аргумента одной из женщин:
— Лично я с тобой больше в одну постель не лягу! Боюсь.
По поводу своего психического состояния офицеры консультировались у военного психолога Татьяны Ивановны Фаттаховой, которая и рассказала мне эту историю (естественно, не называя фамилий «героев»). Привела она и несколько других характерных для нынешней войны примеров.
Случай второй. 18-летний солдат в феврале этого года попал под Грозным в плен. Боец был не робкого десятка и попытался бежать. Боевики парня поймали, избили и бросили в яму, полную ядовитых змей. Он простоял в окаменении посреди шипяще-шевелящегося гадского месива больше суток. Таким, окаменевшим, его и нашли наши, когда разгромили банду и освободили район. Он до сих пор внутренне загипсованный, хотя двигается и иногда разговаривает. Раскрошить затвердевшее нутро пока не удается.
Случай третий. 20-летний спецназовец, рядовой Алексей, к весне нынешнего года уже не был новичком. Он участвовал в двух тяжелых боях и вышел из них достойно. Третий бой случился ночью. Четверых спецназовцев, среди которых был и Алексей, окружили боевики. Наши бились отчаянно и выстояли. Только один солдат оказался ранен, остальные — выжили. Но... Рядом с Алексеем рванула мина. Она не нанесла ему физических увечий, однако после боя солдат потерял память, стал заикаться, заполучил бессонницу и головные боли, потерял аппетит и приобрел нарушение координации движений (проще говоря, бойца периодически трясет, как под током). В госпиталь солдата не положили, потому что там не знают, как его лечить.
Случай четвертый. На днях завершился суд над двумя солдатами, которые в поисках водки заехали в станицу Орджоникидзевскую (Ингушетия) и, не добыв горячительного, от злости открыли пальбу по местным жителям. Один человек был убит, один — ранен. Солдаты на суде были признаны психически здоровыми и получили немалые сроки. Хотя на уровне обыденного сознания всем было ясно: у ребят «поехала крыша».
Этот обывательский диагноз — «крыша поехала» — народная молва выставила и знаменитому ныне полковнику Буданову, которому стали мерещиться снайперши при виде молодых чеченок; и тем командированным из Чечни в Ростов-на-Дону солдатам, которые ночью «подломили» ларек и изнасиловали его хозяйку; и тем солдатам и офицерам, которые напиваются вусмерть в кабаках и на «большой земле», вырвавшись на несколько дней из Чечни.
«Вздрогни, Россия! Под крыши твоих домов возвращаются тысячи «психов» в камуфляже с поехавшими «крышами». Нечто подобное стали писать газеты, приводя на своих страницах случаи, напоминающие вышеописанные. К сожалению, отчасти подобная паника имеет под собой серьезное основание.
ГЕРОИ НАШЕГО ВРЕМЕНИ
Всякая война убивает и калечит людей не только физически, но и духовно-психически. Причем независимо от характера и целей войны и даже невзирая на время. Вспомните лермонтовского «Фаталиста», написанного по впечатлениям Кавказской войны полтора века назад. Герой новеллы явно с отклонениями от нормы поведения. Его пренебрежение к опасности — нездоровое. Кстати, типичная манера поведения многих преступников. Вполне возможно допустить, что у «фаталиста» был прототип «сдвинутого по фазе», выражаясь языком нынешней молодежи. Что и привлекло внимание автора — офицера действующей на Кавказе армии. Недалеко ушел и Грушницкий (из того же «Героя нашего времени») — болезненно обидчивый, с вызовом обществу носивший «на водах» (то есть на курорте, вдали от войны) солдатскую шинель. Вокруг подобных людей непременно конфликты, дуэли и в конце концов смерть. Согласимся, что в обывательском смысле «нормальным» это не назовешь.
Нечто подобное российское общество имеет и сейчас. Десятки тысяч людей уже прошли и еще проходят через кровавую мясорубку воюющего Кавказа. А испытание жесточайшим насилием, каковое является сутью всякой войны, бесследно не проходит. Например, рецидивы этого насилия проявляются затем в мирной жизни. К слову, после святой и праведной Великой Отечественной войны в СССР был невероятный взлет преступности (см. фильм «Место встречи изменить нельзя»). После неправедной «афганской войны» основу многих преступных группировок составляли бывшие солдаты «из-за речки» (имеется в виду пограничная с Афганистаном река Пяндж). До сих пор кипят страсти вокруг криминальных разборок «афганцев» на Котляковском кладбище в Москве. Ставший уже культовым фильм «Брат» — о молодом ветеране одной из нынешних кавказских войн — отражает ту же проблему, но в новом прочтении.
Но это все — рецидивы исключительно насилия. Есть и другие последствия. Ведь далеко не все ветераны войн продолжают «воевать» и вне фронта, перейдя из окопов в криминал. Таких — абсолютное меньшинство. Говорить о них много не имеет смысла, потому что тема эта популярна и достаточно хорошо раскручена и в кино, и в литературе, и в публицистике, и в речах прокуроров на судах. Гораздо любопытнее «тихое помешательство» на войне, последствиями которого не бывает ни смерть, ни преступность, но рушится отлаженная мирная жизнь даже вдали от передовой, ломаются судьбы и надрываются сердца.
РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТА
Капитан Валерий Н. уже больше полугода служит в одной из районных комендатур Грозного. Ему около тридцати. На «большой земле» его ждут любящие жена и дочь. В одном кабинете с капитаном (в комендатуре в Грозном) работает девушка-чеченка 24 лет, влюбленная в Валеру до самозабвения. Она каждый день (!) пишет ему письма, потому что разговаривать в присутственном месте затруднительно. Молодая чеченка демонстративно каждый раз встречает на улице у комендатуры капитана, возвращающегося из поездок по опасному городу, и не скрывает радости, что он жив. «Ты меня не люби, — пишет она ему в письмах, — но я буду любить тебя всегда, до конца жизни». Она знает, что он женат и имеет дочь.
Капитан, оглушенный войной, принял на себя все полуторавековые грехи России (и реальные, и мифические) перед Чечней и теперь искупает их стоически и самоотреченно. Он неистово ищет пропавших без вести чеченцев, откликается на каждую просьбу местных жителей в ущерб многим служебным делам, колесит по Грозному и всем представительствам всех силовых ведомств, рассказывает всякому встречному-поперечному федералу о величии чеченского народа, об истории Чечни, Грозного и каждой его улицы, об искуплении грехов и т.п. На рынке местные жители всегда обступают его с расспросами и кормят бесплатно.
У капитана вечно затуманенные глаза и поджаты губы. Взгляд концентрируется только тогда, когда он говорит о девушке-чеченке, достоинствах ее народа или о судьбе конкретного пропавшего без вести чеченца. Он влюблен в свою соседку по кабинету, таскает в карманах ее письма и готовится к свадьбе.
Его пробовали отправить в отпуск, чтобы привести в порядок голову и сердце. Он пробыл дома двое суток из десяти, затосковал, обозлился и ушел жить в полк. Оставшиеся восемь дней он «доставал» сослуживцев разговорами о Чечне и чеченцах. Жена и дочь — в слезах. Родители капитана и его супруги — в шоке.
Родня девушки-чеченки скрипит зубами и точит кинжалы: «Свадьбы не будет!»
— Будет! — говорит девушка и подговаривает брата представлять жениха на свадьбе (то есть свадьба планируется без присутствия на ней капитана).
Сослуживцы Валеры смотрят на него косо. В общем, ситуация напоминает шекспировскую, когда представители двух враждующих кланов прорвали антагонизм и оценились в любви.
От затянувшегося невроза, сердечной боли и неразрешимых вопросов капитан поехал в Ханкалу к военному психологу. Он исповедовался словно перед смертью, ронял письма, сыпавшиеся из его карманов, как пули из автомата, и туманный взгляд его обращен был внутрь себя.
— А можно иметь две жены? — спрашивал он на полном серьезе у психолога. — Ведь у мусульман можно?
— Но ведь ваша русская жена — не мусульманка, — урезонивал капитана психолог.
У капитана в груди граната с выдернутой чекой. Но еще есть время, и он мотается в Ханкалу (в центр психологической помощи и реабилитации), чтобы выговориться и найти ответ хоть на один свой вопрос. Ответа нет.
Любовь эта — на грани сумасшествия, как и у шекспировских Ромео и Джульетты, видно, добром не кончится. «Или сумасшедший дом, или кто-то погибнет», — говорит психолог.
Можно было бы восхититься этой историей и даже спрогнозировать увольнение капитана из армии, переход в ислам и спеть хвалебную песнь новой «чеченской» семье. Но есть многочисленная родня Валеры, которая в отчаянии льет слезы и цитирует знаменитое: «Ах, война! Что ты, подлая, сделала?» В конце концов при живом отце — дочь сирота.
Ситуация неразрешима, и, как уже было сказано, пахнет кровью или полной «шизой». Психологи не в состоянии помочь. Таких узлов они не распутывают.
СИНДРОМ: «БЕСПОКОЙНОЕ СЕРДЦЕ СОЛДАТА»
Они не могут помочь капитану Валере. Он уже безнадежен. Но это не значит, что психологи не нужны в армии, а тем более на войне. Благодаря им уже спасены десятки жизней. И наоборот, игнорирование их помощи привело многих людей к гибели. Абсолютное нервное истощение и кардионевроз сгубили героя-морпеха А. Отраковского, умершего во сне в горах Чечни. Его любили все — от солдата до маршала.
У военных психологов есть термин: синдром «беспокойное сердце солдата». Этот синдром характерен не только для Отраковского, он есть у половины тех, кто штурмовал Грозный, он есть у тех, кто сейчас прочесывает горы, он есть у тех, кто спасает раненых.
Сейчас один из военных психологов 625-го центра психологической помощи и реабилитации СКВО добивается замены полковника-артиллериста, который сгорает на этой войне. «Еще несколько недель, — говорит психолог, — и инфаркт — лучший выход».
Увы, медики не всегда прислушиваются к рекомендациям сотрудников 625-го центра. Пятерых шизофреников среди солдат выявила Татьяна Ивановна Фаттахова. Добивалась, чтобы их убрали из группировки федеральных войск — как минимум, и уволили — как максимум. Ну, и чего добилась? Солдат продержали две недели в госпитале, искололи успокаивающими препаратами и отправили служить обратно.
В отличие от Фаттаховой Ирина Валентиновна Мисанова добилась увольнения троих бойцов, у которых «поехала крыша». Добилась вопреки отсутствию механизма взаимодействия между психологами и медиками. Благодаря настойчивости. Но дело не может держаться лишь на энтузиазме отдельных личностей.
У начальника 625-го центра старшего лейтенанта Ирины Викторовны Горбачевой — дел невпроворот. Диагностирование и помощь военнослужащим в Чечне идет непрерывно и постоянно, начиная с декабря прошлого года (с момента создания центра). До этого момента ни на какой войне у нас ничего подобного не было. Теперь, слава Богу, психикой воюющих солдат и офицеров всерьез занимаются не только в СКВО. Есть подобный центр и в Москве, и в структурах МВД. Польза от них — великая. Например, подчиненные И. Горбачевой только суицидов (самоубийств) предотвратили больше десятка. А если посчитать снятие синдрома «беспокойного сердца солдата»?
40-летний контрактник, «заболевший» еще при штурме Грозного, основательно «подсел» на таблетки и уверенно шел к инфаркту, пока не попал в руки сотрудников центра И. Горбачевой. После двух сеансов гипноза и массажа он уже отказался от таблеток и пошел на поправку. И таких, как он, — десятки.
Военные психологи, кроме того, добились четкой замены офицеров штаба Объединенной группировки федеральных войск на Северном Кавказе через каждые три месяца. До этого царила полная чехарда, когда люди с огромной ответственностью были на войне по семь, а то и больше месяцев. Многим грозила судьба генерала Отраковского. К сожалению, замена не рассматривалась применительно ко всей группировке. А значит, у военных психологов еще будет много работы.
МОЛИТЕСЬ!
К сожалению, гражданское общество не готово к приему в свои ряды ветеранов чеченских войн «со сдвигом по фазе». Более-менее четкая система психологической помощи отлажена только в силовых ведомствах. Расхлебывать душевные проблемы уволенных в запас будут их родные и близкие. Больше некому. Почему?
Во-первых, у нас на Руси не принято, как в Америке, по каждому душевно-психическому поводу бегать к психоаналитикам. К примеру, в базовый 625-й центр СКВО, размещенный в Ростове-на-Дону, ходят единицы, хотя в этом городе живут и служат тысячи тех, кто прошел и проходит через войну (их родных и близких — еще больше).
Во-вторых, у нас в России крайне мало тех, кто разбирается в военной психологии (или психологии военных). Образовательная система только-только начала готовить специалистов.
В-третьих, нет денег на лечебно-диагностическую аппаратуру, которая способна вернуть к нормальной жизни ветеранов.
Надежда одна. На то, что гражданское общество быстро созреет. Что оно учтет опыт Афганистана (когда ветеранов той войны встречали упреком: «Я вас туда не посылал!») и опыт первой чеченской кампании (когда в армию вообще не плевал только ленивый).
Нынешняя война, как ни странно это звучит, дело добровольное. Ее в основном поддерживает народ и воюют в Чечне в большинстве своем офицеры, контрактники и солдаты, давшие подписку о готовности сражаться на Кавказе. Никто в Чечне не воюет сейчас по принуждению!!! Это факт европейского масштаба и исторического значения, что бы ни говорили пацифисты и ПАСЕ. Верится, что Россия переварит и эту войну, и ее последствия. Нужно только терпение.
Только терпение остается людям, которые потеряли своих родных и близких. «Молитесь!» — всегда говорит Татьяна Ивановна Фаттахова родителям, распознавшим в знаменитой 124-й лаборатории в останках погибших своих сыновей. Больше военный психолог ничем не может помочь. Никто не может.
Но молиться нужно нам всем. Молиться нужно жене патологически влюбленного в Чечню и чеченку капитана Валеры, молиться нужно родителям солдата, просидевшего в плену со змеями, молиться и простить нужно изнасилованной солдатами ростовской ларечнице. Война не ограничивается только окопами на линии фронта и блок-постами. Она проходит через души и сердца всей воюющей страны. И не нужно паниковать, бояться «психов» в камуфляже с кавказским загаром. Они такие же раненые, как те, кто прошит пулей. Просто дыры в их душах и головах от осколков войны не очень видны.
Немного сострадания и терпения — и дыры со временем затянутся. Что бы ни доказывал «богатый зарубежный опыт», не все можно разрешить с помощью лечебно-диагностической аппаратуры в стройной медико-психологической структуре благополучной страны. «За бугром» «психов» не меньше, чем у нас. Хотя... какой народ, такая и армия. Какая армия, такая и война. Какая война, такие и ветераны. Помолимся же, чтобы дал им Бог силы быть терпеливыми в опасности, а нам всем — терпеливыми в зыбком тыловом покое.
Сергей ТЮТЮННИК
подполковник