КОНТРОЛЬНАЯ ДЛЯ ПРЕЗИДЕНТА

Режиссер Игорь Шадхан, впервые в 1991 году снявший Путина, теперь выпустил фильм о стране, которую тот получил в наследство

КОНТРОЛЬНАЯ ДЛЯ ПРЕЗИДЕНТА

Говорят, это совпало случайно: кампания по выборам президента и показ публицистического сериала на канале ТВЦ об истории страны с 1985-го по 2000-й годы, то есть страны, доставшейся Путину. Просто автор фильма Олег Попцов и его режиссер Игорь Шадхан только сейчас закончили первые четыре серии: «Тень президента» (переход от Горбачева к Ельцину), «Дорогой мой ваучер» (про экономические реформы), «Черный огонь» (о Чечне) и «Love story» (о взаимоотношениях власти и СМИ). У телевизионного журналиста и режиссера Игоря Шадхана, ставшего известным после фильма «Контрольная для взрослых», своя история взаимоотношений с властью: он первым взял интервью у Владимира Путина, тогда вице-мэра Петербурга, а спустя 11 лет достал те кадры из архива и создал фильм «Вечерний разговор», побеседовав уже с президентом Путиным.

Сегодня Шадхан задал бы Путину другие вопросы. Но пока у него такой возможности нет. У «Огонька» же была возможность взять интервью у Игоря Шадхана.

— Вам теперь всю жизнь придется учитывать, что вы журналист, которому доверился Путин? Вы уже не можете снять ничего критического или оппозиционного?

— Я о Путине думаю практически ежедневно. Это как навязчивая идея. Наверное, это высокопарно звучит, но я чувствую себя ответственным за этого человека. Во-первых, я его старше. Во-вторых, я действительно снял с ним первое интервью. Я согласился на это неохотно. Но так получилось, что в разговоре он стал мне интересен, и я показал его не как чиновника, а как человека.
Мог бы я снять сегодня что-то критическое? Конечно, мог бы. А кто еще-то скажет? Я должен это говорить. И я ничего не боюсь. Будучи конструктором фильма, идущего сейчас по ТВЦ, я оставлял в сценарии все куски, которые, как мне казалось, полезны для понимания и дальнейших действий Владимира Владимировича. Это касается, например, Чечни. Хотя я не знаю, воспримет он это, учтет ли?
Я снимал Путина два года назад. В том «Вечернем разговоре» мне очень хотелось поддержать президента. Сегодня же я вижу, что в людях зреет какой-то протест: что-то уж очень медленно идут преобразования, очень уж осторожно их проводят. Люди устали от коррупции, от равнодушия к себе. Я не люблю это слово, но ведь нет никаких идеалов. У меня пятнадцатилетний сын. Я могу объяснить ему, что хорошо, а что плохо. Но ведь сыну нужны подтверждения в жизни человеческими поступками, нормальными людьми. И я ловлю в его глазах иронию.

Я и тогда понимал, и сейчас понимаю, что' Путин получил в наследство. И в новом фильме с помощью Попцова я на своем языке хочу рассказать, что же ему досталось.

— У вас нет другого способа рассказать это ему? Вы не общаетесь?

— Нет, не общаемся. Но, думаю, мы с ним диалог ведем. Это мистика какая-то. Я по случаю 280-летия Петербургского университета сделал фильм «За именами — имена». Он прошел по каналу «Россия». Это фильм об университете, а не о Путине, который его оканчивал. Но в нем декан юридического факультета говорит о президенте. Я спросил декана: «Четыре факультета были при Петре: филологический, философский, медицинский и юридический. Зачем Петру при абсолютной монархии юридический факультет?» Декан ответил: «Петр понимал, что нужна опора в обществе. Эта опора — закон. И закон должен быть для всех». Тут декан объясняет, в чем популярность Путина. Он за четыре года не преступил закона, действует в рамках Конституции. Все, о Путине больше ничего нет. Потом я виделся с Людмилой Александровной и передал ей этот фильм для Владимира Владимировича. И я понял из разговора с ней, что я никуда из его жизни не исчез. И, кстати, Путин во время съемок «Вечернего разговора» сказал мне: «Я часто вас вспоминаю, часто разговариваю с вами». Поэтому уверен, что диалог между нами идет.

— Я смотрю, вы прошлись в Петербурге по путинским местам — до университета ведь вы еще сняли фильм о местном КГБ...

— Владимир Владимирович очень долго убеждал меня снять, говорил, что у меня неверное представление о работающих там людях. Я смотрел на них с точки зрения 37-го года: жил в Норильске, в Воркуте, бабушка с дедушкой были репрессированными. Я объяснял Путину, что, даже когда проезжаю мимо здания КГБ, закрываю глаза, хотя я пару раз в своей жизни бывал там (не по своей воле). Но он меня убедил. И действительно я встречался с удивительными людьми. В фильме «Мужская работа» есть разговор с одним полковником, который занимался реабилитацией жертв ГУЛАГа. Он плакал в камеру. Я никогда не думал, что такое возможно. Я увидел: у этих людей есть понимание того, что было страшное время.

— А сейчас вы не видите опасности возвращения этого времени?

— Я очень боюсь, но не верю в то, что оно может вернуться. По крайней мере при Путине. Есть другие опасности — коррупция, олигархический мир. Одно дело, когда я сам себя сделал и заработал свой миллиард. Но совсем другое, когда я украл миллиард.

— Но, может, сначала надо это доказать? А также вспомнить Петра, который считал, что закон должен быть для всех?

— Я согласен, что в цивилизованном государстве все надо доказать. Но, с другой стороны, я не могу договориться сам с собой. Что делать, с одной стороны, с моим ощущением того же Норильска, собственных фильмов: открытого рудника, человека, прикованного к тачке, и с другой стороны — богатством Потанина? Да, Потанин купил «Черный квадрат» Малевича для Эрмитажа и заплатил за это миллион долларов. Замечательно. Но это тема для романа Кафки: Потанин, «Черный квадрат», Эрмитаж и Норильск — открытый рудник на Медвежке. Мне очень хотелось бы поговорить с Потаниным на эту тему. И еще пустить его дорогую яхту плавать в котлован рудника. Я не могу избавиться от монтажа этих кадров.

— А к Чубайсу у вас вопросов нет? Говорят, вы первым сняли не только Путина, но и Чубайса.

— Да, в 1986 году я работал на ленинградском «Телефильме». И решил снять фильм «Где начало очереди». Там высказывался представитель советской экономики — завкафедрой Финансово-экономического института. И нужен был оппонент — молодой экономист. Мне посоветовали найти в Инженерно-экономическом институте антисоветчика Чубайса. Я нашел его. Передо мной оказался смешной рыжий в каком-то простеньком пиджачке Чубайс. И он согласился сняться. Мне очень хотелось бы сегодня к этому вернуться и повторить с Чубайсом ход, который я применил в случае с Путиным.

У меня вообще интерес к экономике с 1968 года, когда я в Норильске снимал Алексея Косыгина. Мне, беспартийному, бюро горкома поручило сделать фильм о его пребывании в городе. Сначала я снял его в аэропорту. Мороз минус 42 градуса. Косыгин сбегает по трапу, поднимает воротник, пряча уши. И я сделал из этого стоп-кадр. Потом опять было бюро горкома партии, где меня отчитывали: как я смею так обращаться с председателем Совета министров. Косыгин делал доклад перед партхозактивом. Он рассказал о человеке еврейской национальности, который вернулся в Советский Союз из Америки. Несмотря на то, что вернувшийся был пожилым, попросил работу. Ему дали обувной ларек на рынке, но обувь никто не покупал. И тогда он поменял цены: допустим, пара стоила 110 рублей, а он сделал 99, а ту, что была за 200 рублей, поставил за 211. В среднем оказывалось то же самое. И обувь начала продаваться. Пришел ОБХСС, человеку дали два года тюрьмы. Сейчас, сказал Косыгин, я его освобождаю. Так он начал разговор о нашей экономике. Представьте себе: шел 68-й год! Меня потрясло это на всю жизнь.

— Вы ведь тоже однажды участвовали в освобождении из тюрьмы человека...

— Да, я сделал фильм «О милости прошу» — о женщине, несправедливо обвиненной в соучастии убийства мужа-изверга и осужденной на 6 лет лагерей. И мне помог освободить ее Путин. Когда я приехал его снимать, он спросил, какие у меня проблемы. Я рассказал об этом фильме. Оказалось, Людмила Александровна видела одну серию. И через три месяца женщина была освобождена. Я вернул мать троим несовершеннолетним детям. Это один из самых больших моих успехов.

Юлия ЛАРИНА