Россия — одна из немногих стран мира, где не ведется статистики врачебных ошибок. И ни один государственный орган всерьез не занимается таким контролем. О количестве промахов может говорить тот факт, что расхождения диагнозов врачей «скорой помощи» с диагнозами, выставленными на основании вскрытий, отмечаются в 27 процентах случаев
30-летняя петербурженка Ольга Воронцова (фамилия изменена) умерла от рака в городской больнице. Сегодня ее мать пытается доказать вину врачей. Оказалось, проблемы с гинекологией у пациентки начались за пять лет до трагедии. Врач женской консультации предположила у Ольги что-то безобидное, но после лечения боли не прошли. Гинеколог поставила дигноз «бесплодие», результатом которого стали беременность и аборт. Не понимая, что с пациенткой, врачи направили ее к невропатологу, который установил остеохондроз и выписал обезболивающее, которое помогало лишь временами. Сделали биопсию (анализ на наличие раковых клеток), та дала отрицательный результат. Правда, за два года до смерти у пациентки была обнаружена гиперплазмия (изменение клеточной ткани), но это почему-то не насторожило врачей. Когда боли стали нестерпимыми, женщину госпитализировали с неуточненным диагнозом и уже в приемном покое установили рак третьей степени. Несколько курсов химиотерапии не спасли. Все говорили про нее — «запущенная больная», хотя за время болезни она 40 раз обращалась в консультацию и 5 раз находилась на лечении в стационаре.
Комиссия Комитета по здравоохранению признала: «врачами не проводилось углубленное изучение фонового заболевания (эрозия матки), что говорит о недостаточной онкологической настороженности акушеров», которых «необходимо направить для учебы в онкодиспансеры». Мать Воронцовой написала заявление в прокуратуру, те переправили документы в судебно-медицинскую экспертизу. Оттуда пришел ответ: «Оценке тяжесть вреда не подлежит». По мнению экспертов, заболевания не только способствовали возникновению опухоли, но и затрудняли ее диагностику, на основании чего был сделан вывод: нарушений со стороны врачей не допущено.
Сегодня перерывы между заседаниями суда составляют не менее месяца, по поводу любой новой бумаги назначается экспертиза. Юристы говорят, что в лучшем случае матери компенсируют моральный вред долларов на пятьсот. Но она уже потратила на судебные издержки значительно больше, не говоря уже о смерти дочери.
— По существу, гражданам негде искать виноватых в некачественном лечении, — считает петербургский адвокат Дмитрий Грачев. — Областные комитеты по здравоохранению — ведомственные организации, они чаще прикрывают коллег. Прокуратура и милиция также обращаются в комитеты, поскольку сами не могут сделать медицинского заключения. Существуют общественные организации типа петербургского Общества защиты прав потребителей, где есть медицинское направление. Но там два с половиной сотрудника, а обращений — десятки. В судах дела «висят» свыше пяти лет — нет современной законодательной базы.
Кстати, термин «врачебная ошибка» до сих пор не встречается ни в одном российском законе! Некоторые эксперты связывают это с отсутствием традиций: до 1917 года — в царской России — в медицинских вузах существовал государственный экзамен по праву, сдача которого считалась залогом ответственности врача.
— Я защищал докторскую диссертацию по экспертизе правонарушений среди медицинских работников в 1987 году, — говорит завкафедрой медицинского права Академии имени Сеченова профессор Юрий Сергеев. — За различные нарушения выносилось около миллиона выговоров в год. И только в тех случаях, когда наступали тяжкие последствия — смерть, инвалидность пациента, включался механизм уголовной ответственности. Но никто не допускал даже мысли, что можно взыскать деньги за неправильное лечение с больницы.
В старом УК существовала статья «Не-оказание помощи больному лицом медицинского персонала». По оценкам некоторых экспертов, соотношение случаев неоказания помощи к случаям ненадлежащего оказания составляло один к семи. Но статьи против последнего в кодексе не предусмотрели, а сотни врачей были осуждены за «убийство по неосторожности» на срок до пяти лет.
До сих пор действуют «Основы законодательства РФ об охране здоровья граждан», принятые в 1993 году. Этот документ содержит 18 статей о защите прав пациента, только одна определяет права врача, и то в декларативной форме. Тогда ожидалось, что следом будут приняты так называемые законы прямого действия (например, о правах пациента, о частной медицине и т.д.). Руки законодателей до этого пока не дошли.
В медицинской практике различают врачебную ошибку, несчастный случай и правонарушение. За ошибку врач не несет никакой ответственности, поскольку это добросовестное заблуждение, никак не связанное с халатностью, небрежностью, профессиональным невежеством или злым умыслом. Например, молодой врач закормил таблетками больного, у которого наступило ухудшение самочувствия. Но ведь он же не хотел!
Несчастным случаем называют неблагоприятный, вплоть до смертельного исхода, который не мог быть предусмотрен и предотвращен. В Москве был случай: простейшая операция по удалению миндалин 17-летней девушке закончилась смертью пациентки. Оказалось, у нее была редчайшая патология — один случай на пять миллионов: дуга сонной артерии проходила сквозь миндалину. Или: доктор ввел пациенту седуксен, чтобы снять запой, а у того практически не работала печень. Спасло только мастерство врачей.
Но если врач удаляет аппендикс, при этом повреждая нормально расположенную подвздошную артерию, то это уже не несчастный случай, а невежество, правонарушение.
По статистике, чаще других ошибаются хирурги. За ними идут акушеры-гинекологи, стоматологи и косметологи (которые, кстати, судя по угрожающей тенденции, могут выйти на первое место).
В спешке и диких условиях российских больниц ошибок не избегает почти никто. Например, прописывая дозу лекарства, нужно учитывать вес, возраст, анамнез больного, не говоря уже о том, что иногда значение имеет даже час приема. А каждого взвешивать нет возможности.
Хотя врачи перегружены, в Москве почти невозможно найти свободную ставку хирурга. Из-за мизерных зарплат бригада тут же перераспределит ее между собой. В среднем столичный хирург дежурит 7 — 8 суток в месяц, но бывают доктора, у которых на 30 дней 31 дежурство. Иногда — в основном под утро — начинаются авралы с поступлением больных: ранения, отравления, аварии. А хирург спросонья, а иногда, увы, и с бодуна. Часто хирург забывает в брюшной полости предметы, и больной может проносить внутри себя такой «сувенир» до нескольких лет. Одна пациентка Склифа три месяца ходила с хирургической лопаткой в животе — это хромированный инструмент размером с подошву 40-го размера. Был случай, когда при операции кисты врач забыл снять у женщины зажимы с мочеточника, уехал на дачу и вспомнил об ошибке лишь спустя двое суток. В это время его коллеги не понимали, почему больная тает на глазах. Женщину удалось спасти, но она стала инвалидом.
Сегодня граждане значительно чаще подают в суд на врачей. Из искового заявления: «Прошу взыскать с ответчиков три миллиона долларов за вред здоровью путем умышленного сокрытия моего диагноза, по их вине запущенного, подорвавшего мое здоровье, лишившего меня навсегда материнства, для дальнейшего лечения за границей». И другой иск: «Прошу выплатить деньги в сумме восьми тысяч рублей на памятник моему мужу, умершему по вине больницы».
По данным российского Федерального фонда обязательного медицинского страхования, в российском уголовном и гражданском судебном производстве находилось около тысячи «врачебных» дел. Судами удовлетворяется около четверти исков, средняя сумма выплаты — 7 тысяч рублей.
P.S. — Психологически тяжелее оперировать, когда за малейшую неточность тебя могут затаскать по судам, — уверен хирург Александр Григорьев из Покровской больницы Петербурга. — У молодых вообще руки трясутся, они и так понимают, что им доверена человеческая жизнь... История медицины написана кровью. А опыт — это всегда плод ошибок. Увы, и в нашем деле тоже.
В США из-за врачебных ошибок ежегодно госпитализируется от 3,5 до 8,8 миллиона человек, из которых погибает до 100 тысяч. По данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), 56% врачебных ошибок составляют неправильный выбор лекарственного препарата и его дозы. В США осложнения после лекарственной терапии заняли 4 — 6 место среди причин смертности после сердечно-сосудистых, онкологических, бронхолегочных заболеваний и травм. Во Франции около 10% всех госпитализированных составляют больные с побочными реакциями, в Австралии — 16%, в Германии — 12%. Экономические затраты в США, связанные с лекарственными осложнениями — около 76,6 млрд долларов в год. Для развитых стран они составляют от 5,5 до 17% общего бюджета больниц.
Денис ТЕРЕНТЬЕВ, Санкт-Петербург