Скажите, чего нам бояться? Вот не заплатил человек штраф в ГИБДД. Может ли пристав по новому закону самовольно войти в его квартиру или ограничить для него выезд за границу?
Успокойтесь, для того чтобы применить такие меры, приставу нужно иметь судебное решение. То есть одного постановления ГИБДД с требованием взыскать долг недостаточно. По такому постановлению мы можем, например, навестить неплательщика и напомнить ему об обязанностях, но выламывать ему дверь или вносить в списки невыездных не имеем права. Разговоры о том, что злые приставы к вам придут, все вынесут и уйдут,—это глупость. Другое дело, если человек не платит штрафы регулярно и на предупреждения не реагирует. Тогда ГАИ обращается в суд, должника приглашают на разбирательство, и суд выносит свое решение. Если человека признали виновным, мы можем применить к нему уже всю полноту мер, предусмотренных по новому закону. Собственно, такая практика—с запретом на выезд за границу—уже была и по старому закону. Просто там это было нечетко прописано. Я, например, считаю, что нельзя человека ограничивать в правах, если он не заплатил мелкий штраф. Мы настаиваем на том, чтобы эти крайние меры принимались как можно реже и только в отношении самых злостных неплательщиков.
А как будут определять степень «злостности»?
Индивидуально, конечно. Проверят и вашу добросовестность, и наличие имущества, вспомнят, укрывались ли вы от судебных приставов. Конечно, если перед приставами вы носа не кажете, а соседка уверяет: «Да он здесь постоянно дома бывает!», скорее всего суд вас обвинит. А если ко всему прочему у вас не будет счетов в банке и никакой другой собственности, кроме квартиры, на которую можно было бы наложить арест, нам придется входить в ваш дом. Это элементарная защита прав взыскателя—хочет же он получить свои деньги обратно? При этом перед проникновением в жилье приставу-исполнителю нужно будет еще получить разрешение у старшего судебного пристава. Который потребует с исполнителя все материалы исполнительного производства, узнает, сколько раз он должника вызывал, почему тот не явился. В общем, все будет контролироваться очень строго.
И арестованное в квартире имущество потом продадут на торгах на 25 процентов дешевле его оценочной стоимости.
Ну почему сразу дешевле? Раньше, например, должник мог «договориться» с оценщиком, и имущество вдруг начинало стоить на порядок дороже, чем это есть на самом деле. Его, разумеется, никто не покупал, взыскателю оно по такой цене тоже не нужно было, и в конце концов какой-нибудь старый телевизор возвращался хозяину обратно. А сейчас мы сможем снизить его стоимость сначала на 15, а потом на 25 процентов. Чтобы было легче реализовать. То же и с принудительной регистрацией недвижимости. Известный трюк: предприимчивые хозяева не прикручивали пару ручек на двери—это давало им основания считать дом недостроенным и не оформлять его в собственность. И нам приходилось этот дом реализовывать по цене строительного материала, а потом отбиваться от жалоб хозяина. Теперь, чтобы взыскать долг, дом заставят зарегистрировать принудительно.
К вопросу о доме. Если в одном помещении с должником живет его подруга или, скажем, дальняя родственница, имеют ли право приставы забрать ее вещи из вскрытой квартиры?
Не имеют, но по ошибке могут. Это все придется обжаловать через суд. Чтобы доказать, что изъятые деньги ваши, а не должника, можно попробовать принести справку о своих доходах, в случае с бытовой техникой нужно будет подтвердить, что она оформлена на вас. Такие иски суд рассматривает незамедлительно. Но вообще лучше не доводить все до крайностей и не игнорировать извещения приставов о возбуждении исполнительного производства, тогда никто ваши вещи не тронет.
Получается, если должник не отреагировал на извещение судебных приставов, он заранее виновен. Но в законе предусмотрено нововведение: приставам теперь не нужно подтверждать, что они человека как-то уведомили. А само уведомление можно хоть SMS-кой послать. Кто будет виноват, если человек не получил ваше сообщение или потерял телефон именно в тот момент, когда вы ее послали?
Сейчас трудно сказать, как оно все будет работать—электронные и мобильные средства связи для нас действительно новация. Думаю, человека будут все равно извещать по почте заказным письмом, а те же SMS станут дублерами. И здесь уже ваша проблема, почему вы свою корреспонденцию не получаете. Я не говорю, конечно, об уважительных причинах вроде болезни или командировки—их всегда можно будет доказать в суде. Но вообще электронная связь—очень удобный инструмент: ведь обычное письмо идет к должнику почти неделю, а здесь попадет к нему сразу. И сразу же можно отсчитывать пять дней для добровольного исполнения. А потом, собственно, начинать исполнение.
И начислять исполнительский сбор.
Вот здесь распространенная ошибка: многие думают, что эти 7 процентов от суммы долга идут в бюджет приставов. На самом деле с 2004 года они уходят сразу же в федеральный бюджет, а мы с этого ничего не имеем. И нет у нас никакой личной выгоды. Более того, исполнительский сбор включен в закон о бюджете, и Минфин нам четко указывает: вот, нужно взыскать 4 миллиарда рублей исполнительского сбора. Это прописано в бюджете отдельной статьей.
То есть, собственно, вам приходится выполнять функции фискального органа?
Нас все пытаются в этом убедить, не понимая, что основная наша роль—это помощь обычным гражданам в восстановлении их прав, справедливости, наконец. У нас сегодня всего 34 миллиона исполнительных производств, из них порядка 15 миллионов—это решения судов общей юрисдикции, в которых речь идет обо всем нам знакомых проблемах: кто-то кого-то залил, кому-то не вернули долг, кого-то нужно восстановить на работе, у кого-то взыскать алименты. Это все социально значимые дела, у нас по одним алиментам—1,5 миллиона производств! Конечно, велика доля постановлений ГИБДД, с которыми нам нужно работать и взыскивать штрафы. Но так это совсем не наша вина, а уж скорее органов ГИБДД. Например, вы нарушили правила, вам выписывают штраф. Так, по КОАПу постановление о выплате штрафа обязаны отправить вам на работу—там у вас штраф из зарплаты вычтут и постановление вернут назад. А что обычно делается? Пишется, что человек безработный или место работы неизвестно. Копится огромная коробка этих штрафов и отправляется потом нам. Сколько таких случаев: пристав возбуждает производство, тратит деньги на заказную корреспонденцию, идет к должнику, а тот ему и говорит: «Слушай, да я уже три месяца назад штраф заплатил—вот квитанция». Пристав берет квитанцию, пришивает ее к материалам исполнительного производства и заканчивает дело фактическим исполнением. Красота. С 1 января, правда, ГИБДД обязали держать у себя постановления два месяца, а потом проверять, поступил ли платеж на счет. И к приставам обращаться, только если не поступил.
Зато у приставов появятся новые обязанности—вскрывать двери и формировать списки невыездных.
Вот именно—обязанности. Сейчас ажиотажно поставили вопрос о проникновении в жилое помещение и ограничении выезда. На самом деле для пристава это серьезная головная боль. У него в день в среднем бывает по семь исполнительных производств, поэтому ему совершенно некогда ломать вашу дверь. Вот зашел он, например, в квартиру—с понятыми, конечно. Ему ведь надо аккуратнейшим образом составить акт описи и ареста, найти ответственного хранителя для квартиры, которому перепоручить ваше имущество после ухода. Ведь за утрату этого имущества он несет уголовную ответственность. Потом ему нужно найти имущество, которое стоит до 30 тысяч рублей,—его он вправе оценить самостоятельно. Для более дорогого нужно вызывать эксперта из саморегулируемой организации оценщиков. При этом он все время должен помнить, что его действия могут быть обжалованы через суд: даже могут обвинить в пропаже каких-то вещей.
Интересно получается: у приставов столько обязанностей, а денежных компенсаций им никто за это не предлагает. Где же взять столько честных и бескорыстных людей?
Проблема есть, согласен. Сейчас мы как раз работаем над механизмами, которые помогут поощрять приставов за хорошее выполнение работы. Планируем создать премиальный фонд, уже нашли поддержку в правительстве. А так, если быть честным, то злоупотребления, конечно, есть. Но мы, как никакое другое ведомство, с ними боремся. Например, у нас в каждом управлении судебных приставов есть особое подразделение при кадрах—что-то вроде отдела собственной безопасности. Оно выявляет большинство преступлений приставов: восемь из десяти злоупотреблений фактически наше ведомство обнаруживает само. Если же что-либо выявляется без нашего участия, то в отношении руководителя службы проводится проверка. Очень много руководителей, причем крупных, у нас было за это привлечено к дисциплинарной ответственности. А еще мы единственный федеральный орган в России, который просматривает все критические публикации в СМИ о своей работе. Причем не просто читаем, а каждый раз проводим проверку, даже если сообщение было в маленькой районной газете. И наконец, у нас есть телефон доверия—620 65 97, по которому мы постоянно готовы выслушать жалобы граждан. Например, мне сегодня с утра было доложено, что в Оренбурге у одного мужчины проблемы с исполнением судебного решения. Будем проверять.
А не было ли у вас уже жалоб на сам новый закон, который в общем-то нарушает конституционные неприкосновенность жилища и свободу передвижения?
Это уже совсем несерьезно: грамотные юристы понимают, что никакого нарушения конституционных прав граждан здесь нет. Потому что Конституция предусматривает, что в особых случаях и при наличии судебного решения можно вскрывать жилые помещения—для предотвращения противоправных действий. Никого же не удивляет, что милиция имеет право войти к вам без разрешения, если есть информация, что вы совершили преступление или только можете его совершить. Так же нужно относиться и к приставу. Он же не просто так пришел: проходил мимо, увидел окна красивые, думает: «Дай зайду туда с понятыми, сломаю дверь». У него есть все основания, а прежде всего—судебное решение.
Продолжая сравнение с милицией: с 1 февраля вы взяли на себя часть функций органов внутренних дел.
По нашей инициативе статьи 157 и 177 УК РФ сделали подведомственными нашей службе. То есть мы сами будем проводить дознание по делам, связанным со злостным уклонением от уплаты кредиторской задолженности и алиментов, без посредничества ОВД. А то раньше получался испорченный телефон, велась бурная переписка между ОВД и приставами, пытались обмениваться фактами, а в результате уходило время. Еще планируем принять поправки в закон «О судебных приставах», например прописать там, что пристав-исполнитель должен иметь среднее либо специальное юридическое образование. Пока закон прошел только в первом чтении.
В вашем ведомстве что ни месяц, то нововведения. Можно ли говорить о том, что они продиктованы новой стратегией развития службы судебных приставов?
Поделюсь с вами: мы действительно сейчас готовим особую концепцию развития службы. Изыскиваем внутренние резервы для своего рода перерождения: модернизации всех процессов. У нас есть даже учебные центры, один из них в Кировской области, где мы испытываем все новые механизмы. Первая часть нашего плана—это информатизация. К 2011 году создадим единую базу данных по исполнительным производствам, которая поможет сократить бумажную волокиту в разы. Ведь 70 процентов времени у приставов уходит на печатание разных постановлений и указаний, а теперь нужно будет только ввести данные должника и взыскателя, все остальное машина сделает самостоятельно. Кроме того, мы сможем контролировать количество и стадии исполнительных производств. Вторая составляющая—это создание института помощников судебных приставов. Чтобы наши приставы вообще могли освободиться от работы с документами, а только бы ходили по квартирам, в суды и организовывали торги. У нас на 3—5 миллионов в год растет число исполнительных производств, поэтому нужно как-то справляться. Придется, очевидно, увеличивать число приставов тысяч на двадцать. И наконец, третья задумка—это договориться с правоохранительными органами об использовании их баз данных. Мы и сейчас имеем право получать у них информацию, но все через почту очень медленно—нужен месяц, чтобы удовлетворили наш запрос. А так мы сразу будем знать, напри мер, у кого и сколько автомобилей есть в собственности. Такие же договоренности хорошо бы наладить и с банками.
Интересно, есть ли еще какая-нибудь страна мира, где у судебных приставов столько же полномочий, как в России?
Думаю, больше нигде такого объема полномочий нет. Вот, например, Франция, где так хвалят систему частного исполнения: там нашу работу исполняют пять разных организаций. Сами судебные приставы работают только с обращениями частных лиц, а остальным занимаются полиция и служащие разных административных органов. А мы ведь не только следим за исполнением решений суда. У нас еще есть свои вооруженные подразделения—приставы по обеспечению установленного порядка деятельности судов, так называемые ОУПДС. Они присутствуют на процессах, охраняют и сами суды, и судей, а также ходят в опасные рейды вместе с приставом-исполнителем. Есть у нас еще и функция дознания по преступлениям против правосудия. Так что точно—мы такие одни во всем мире.
Беседовала ОЛЬГА ФИЛИНА
ЭКСПЕРТИЗА
«НЕЛЬЗЯ НЕ ДОВЕРЯТЬ ВСЕМ»
Все нововведения в исполнительном производстве, по идее, должны быть хороши для заимодавцев: им обещают вернуть деньги. Но на практике страна, опутанная коррупцией, боюсь, не сможет обеспечить точного исполнения нового закона. Расширение полномочий приставов скорее всего приведет к массе нарушений. На каждом шагу.
Фактически на наших глазах идет формирование новой силовой структуры, с которой теперь придется считаться буквально всем и которая сможет стать мощным оружием, окажись она в недобросовестных руках.
В законе смущает и само отношение к гражданам своей страны: фактически их уже заранее признают злостными неплательщиками.
Во Франции, например, приставы тоже могут входить в квартиры граждан без их ведома. Но любое насилие над собственностью строго запрещено. В переводе на русский это значит, что никто не имеет права выламывать вам дверь. Вызывается специальный ключник, если он может аккуратно открыть замок, пристав в квартиру входит, если нет—просто ее опечатывает. Даже с очень злостным должником обходятся гуманно: пристав буквально на лестничной площадке «разбивает бивуак» и ждет, когда должник появится возле своей жилплощади. Характерная деталь: наши приставы все в форме, иногда даже с оружием, французские приставы—в штатском.
Конечно, я понимаю, что правосознание в Европе и правосознание у нас—разные вещи. Россияне, вероятно, с меньшей охотой отдают долги. Однако наращиванием надзорных органов проблему не решить. Мы можем считать, что у нас число злостных неплательщиков, скажем, в 1,5—2 раза больше, чем в Европе, и адекватно ужесточить за ними контроль, например разработать шкалу штрафов по нарастающей. Но нельзя же не доверять всем и все население подвергать карательным мерам: приставы должны не наказывать, а регулировать. Иначе получится замкнутый круг.
Адвокат АЛЕКСАНДР ДОБРОВИНСКИЙ, глава бюро «Добровинский и партнеры»