Разнообразные природные и экономические условия губерний Российской Империи создавали едва ли не в каждом уезде свой особенный уклад жизни. В 1894 году этнограф Евгения Всеволожская завершила свое исследование быта русских крестьян Самарского уезда, многие странности которого объяснялись приверженностью традициям предков-язычников.
Фото: Коммерсантъ / Росинформ
Фото: Коммерсантъ / Росинформ
Фото: Коммерсантъ / Росинформ
"В избе затыкались все щелки"
В этом очерке мною собраны некоторые черты из жизни православного населения. При собирании сведений мне пришлось ограничиться небольшим районом, заключающим в себе несколько сел и деревень. Благодаря удаленности этой местности от губернского города (в 130 верстах от Самары) и от железной дороги (в 70 верстах), население наиболее сохранило нравы прежней патриархальной жизни; вся обрядность на свадьбах, похоронах, песни, приметы и суеверия оберегаются стариками и женщинами, передаются из рода в род и горячо отстаиваются. Мужчины менее дорожат стариною, в особенности молодое поколение, развивающееся под влиянием грамоты, и солдаты, вносящие в деревню нравы и понятия городской жизни. Занятие здешнего крестьянина исключительно земледелие; население довольно зажиточное...
Во всех обрядах и суевериях христианские и языческие верования тесно связаны между собою. К главному источнику существования крестьян — хлебопашеству относится также немало примет и суеверий; некоторые из них я привожу.
Накануне сева вечером хозяин запирался в своей избе, зажигал восковую свечу и клал перед образами горсть зерен из предназначенных для сева; затем начинал усердно молиться о ниспослании удачного сева и урожая. Предварительно в избе затыкались все щелки, все отверстия, трубы в печи с тою целью, чтобы нисшедшая от молитвы на зерна благодать Божия не могла уйти из избы. Этот обычай уже исчез. Другой состоял в том, что при начале сева отец и сын выходили с противоположных меж. Отметив на пашне середину, они начинали сходиться, "брыкая", т. е. бросая семена. Если к середине первым приходил отец, то удачным предсказывался ранний сев, а если сын, то поздний...
В большинстве случаев слывут "богатеями" и живут зажиточно те из крестьян, которые не делятся, живут большими семьями, иногда человек по 25-30. Семей таких осталось уже немного. Порядок и благоустройство держатся в них беспрекословным подчинением всех членов семьи главе дома — "отцу и хозяину" и матери — "хозяйке". Себе в помощники хозяин берет одного из сыновей, более энергичного, не всегда старшего; его зовут "большаком", а жена его "большуха" — помощница хозяйки. На обязанности хозяйки лежит распределение работ женщинам и стряпня у печи, в чем ей помогает большуха. Снохи и дочери обязаны принести стряпухам воды, дров, убирать скотину и исполнять другие работы по хозяйству. Летом, когда женщины уходят на работы в поле, дома остаются только хозяйка и на ее попечении малые дети. Хозяин распределяет работы и расходы; в его руках находятся все деньги, зарабатываемые семьей, и в расходовании их никто не имеет права требовать у него отчета. На старость он прикапливает себе казну, скрывая ее обыкновенно от семьи и зарывая деньги в подполье в землю. Если он не распределил при жизни своих сбережений, то после его смерти наследники начинают разыскивать казну, которая иногда бесследно пропадает. Название клада облекает таинственностью искомое наследство, и случалось, что в этих поисках на наследников нападал такой суеверный страх, вызывавший в их воображении живые фантастические образы, что они бросали все розыски. Таким образом создались некоторые рассказы о злых духах и привидениях, охраняющих клады и мешающих брать их. Бывает, что кто-нибудь из семьи выкрадет казну ранее, и потому все розыски наследников остаются без успеха.
За исключением хозяина, все члены семьи не имеют личной собственности; как труд их, так и заработанные деньги всецело принадлежат семье. Утаить из получки или купить подарок жене считается зазорным, как бы воровством из общего капитала, и вызывает ссоры. Получки распределяются хозяином на нужды домочадцев, на сев, аренду, покупку скотины, посуды и др. вещей для хозяйства. Верхняя одежда: тулупы, армяки, зипуны, валенки идут из семьи для всех ее членов, а также расходы по свадьбам, похоронам, крестинам, прием и угощение родственников и знакомых. Снохе, вступающей в семью, разрешается иметь свою "собенну", т. е. отдельное имущество, состоящее из скотины, 2-3 овец или телки, которых она после свадьбы получает в подарок от своих родных или от свекра и свекрови. Эта "собенна" и деньги, собранные ею на свадьбе, составляют ее оборотный капитал; из него она должна одевать не только себя, но и мужа и детей. Труд женщины все время года принадлежит семье, за исключением праздничных дней, в которые она имеет право поденщиной заработать деньги на свою "собенну".
Большие семьи держатся обыкновенно до смерти отца; после его смерти мать уходит к одному из сыновей, который и получает на ее долю несколько большую часть наследства. Делятся по жребию; кому выйдет дом, тот получает меньшую долю в скотине и деньгах. Матери дают право выбрать себе, что она пожелает: из скотины и из имущества. По смерти матери, собственность ее, состоящая из коробьи (сундука), холстов и различной женской одежды, переходит к дочерям. В семьях, где еще держится уважение к старшим, последняя воля имеет большое значение; если умирающий отец объявил семье свое распоряжение, стыдом считается не исполнить его, а также обидеть мать при разделе.
Насколько в одних семьях держится уважение к родителям, настолько в других на них смотрят как на обузу, в особенности, если годы сделали стариков неспособными к работе и бессильными держать семью в страхе и повиновении. В бедных семьях чаще встречается плохое отношение к родителям, особенно к матери. Выделы из семьи одного из сыновей происходят и при жизни отца, также и полные разделы, причем отец выбирает, кому остаться с ним в доме, и это считается для избранного честью. Солдаты, возвратившись со службы, редко остаются в семье. Очень часто причиною разделов служат женские ссоры и неурядицы. На случай раздела богатые семьи заранее строят лишние избы...
"В соху впрягают старуху"
Девушки выходят замуж между 16 и 22 годами. Случается, что и 25-летнюю просватывают, но не иначе, как за вдовца. Парень женится не ранее 18 лет, или солдатом, по возвращении со службы. Родители девушки и парня сговариваются повенчать своих детей иногда за 2-3 года до свадьбы. Если девушка воспротивится выбору родителей, то ее принуждать не станут, чтобы в будущем не винила она родителей в своей горькой доле. Такие случаи редки, так как девушек просватывают очень молодыми и они подчиняются воле родительской. Тайных свадеб и увоза невесты не бывает, но случается, что, получив согласие матери, венчаются тайно от отца невесты. Причиною таких свадеб служит влечение молодых людей друг к другу, а препятствием — личная вражда между родителями жениха и невесты или разница в материальном положении; в случае примирения с обманутым отцом наступают гулянья и пирушки. Не принято, чтобы жених приходил в дом к невесте, даже в те праздники, когда его родители угощаются у ее отца; только за неделю до свадьбы он со своими товарищами является на вечерки. Сближение молодых людей происходит от частых встреч на гулянках на улице; положение нареченных дает им право гулять вместе, а так как просватывают за 2-3 года, то подобное сближение молодых людей очень плохо отзывается на нравственности. Случается, что свадьбы расходятся, а девушка несет на себе всю тяжесть последствий излишнего сближения и осуждение, в то время как парень ничего не теряет во мнении окружающих. Такую девушку выдают в другую деревню или село, в более бедную семью, или за вдовца. Если парень из чужой деревни позволит себе излишнее ухаживанье за девушкой, то молодежь вступается за свою односельчанку и расправляется с ним, иногда очень жестоко...
Безотчетная власть, которой пользуется муж по отношению к своей жене, выражена в поговорках: "бью не чужую, а свою, хоть веревки из нее вью" или "жалей, как шубу, а бей, как душу". Особенно много побоев выпадает на долю жены, если муж самодур; случается, что соседи заступаются и отнимают несчастную. Если же муж бьет за дело, например, за измену, то никто не заступится, хотя бы он убил ее до смерти. "Баба живуча, как кошка; изобьешь так, что посинеет вся, ан смотришь отдышится", говорят мужики. В настоящее время женщины прибегают с жалобами к начальству, волостному суду, который и обуздывает самодурствующих мужей. Женщина терпит не только от мужа, ее бьет свекор, свекровь, снохи и золовки допекают злобою и интригами. Положение жены совсем иное, если муж вступает зятем в семью, где он чувствует себя пришлым и зависимым. Работать женщине приходится даже больше, чем мужчине; вместе с мужем идет она на сенокос, жнитво, молотьбу, вязку снопов, иногда пашет и боронит; сев — единственная полевая работа, в которой женщины не участвуют. Зимою встает она много раньше мужа, уберет скотину, задаст корму лошадям, затопит печь, чтобы пораньше накормить ребятишек. Весь день работая для семьи, только вечером после ужина садится она прясть кудель, чтобы заработать на свою "собенну", на одежду мужу и детям, и измученная прядет до поздней ночи. Надо еще прибавить, что здоровая крестьянка всякий год приносит ребенка; беременной работает она до последней минуты.
К врачебной помощи не любят обращаться, да почти не имеют возможности за отдаленностью земских больниц. В трудных случаях призывают деревенских повитух, опытных старух, которые своею неумелой помощью только увеличивают страдания больной и иногда вызывают печальный исход. Новорожденного ребенка не купают в корыте, а кладут в пеленке на шесток, обмоют мылом или щелоком и попарят веником. Щелок употребляется как для мытья в бане, так и для стирки, вследствие дороговизны мыла, которым пользуется редкий крестьянин.
Бездетным людям подбрасывают незаконнорожденных детей, что случается довольно часто, благодаря распространенной безнравственности в семейных отношениях и в нравах молодежи. Принять подкидыша считается делом добрым для спасения души, "для душеньки", точно также как взять приемыша, круглого сироту после родных или знакомых. Их воспитывают как родных, усыновляют, и они делаются наследниками имущества, наравне с родными детьми. Если из взятого на воспитание вырабатывается хороший работник, а в семье есть дочери и нет сыновей, то его принимают зятем. Положение подкидышей и приемышей, особенно в бездетных семьях, много лучше горькой доли тех сирот, которые попадают в руки мачехе, так как добрая и человечная мачеха — явление редкое в крестьянском быту.
По способам выхаживания детей и лечения их, неудивительно, что в семье из рожденных 9-8 человек в живых остаются 2 — редко 4. За советами по лечению детей прибегают к старухам, бабушкам, как более опытным; кроме того, существуют общераспространенные способы лечения; некоторые из них я привожу.
Если у новорожденного ребенка делается худосочие, так называемая собачья старость, то его "перепекают в печи". Ребенка сажают на хлебную лопату и суют в горячую печь, как только из нее вынут хлебы. Одна женщина с улицы спрашивает в окно ту, которая держит лопату: "Что перепекаешь?" — "Собачью старость". — "Перепекай лучше, чтобы ее не было!" Разговор повторяется три раза, и три раза сажают ребенка в печь. Случается, что с лопаты ребенок сваливается и получает ожоги, или же задыхается от жара...
Существуют способы предохранять от эпидемических болезней; например, обычай опахивать село от чумы. Исполняется он следующим образом. В соху впрягают старуху, вдову или девушку, известную своей хорошей жизнью; другая старуха правит сохою; их сопровождают несколько девушек с распущенными волосами, из которых две помогают тащить соху, ухватившись по бокам; в руках несут они восковые зажженные свечи. Шествие собирается тайно ночью, когда все уснули, и с пением молитв обходит вокруг села, пропахивая не глубокую борозду; на перекрестках останавливаются и зарывают в землю росной ладан...
"В спину вбивают ему осиновый кол"
Самосуд крестьянский очень жесток, так как озлобленная толпа действует уже бессознательно, вся отдаваясь только чувству мести и злобы. К самосуду крестьяне прибегают только, когда выведены из терпения, чаще всего для расправы с конокрадами и ворами. "Ни чем вора не уймешь, коль до смерти не убьешь", говорит пословица; вора или убивают, или избивают так, что он недолго поживет после побоев. Убитого самосудом общество крестьянское тайком хоронит, затем зачисляет в без вести пропавшие, и судебная власть редко и всегда безуспешно принимается за расследование. Вообще следствие оканчивается неудачей в тех случаях, когда приходится иметь дело со всей общиной и с суевериями. Характеристичным примером служит внезапная смерть от опоя вином. Следователь, приезжая на вскрытие трупа опойцы, нередко находит пустой гроб; покойник же исчезает бесследно. Объясняется это следующим образом. Существует поверие, что и по смерти опойцу мучит нестерпимая жажда, вследствие чего он выпивает всю влагу из почвы в той местности, где его похоронили, и воду из облаков, что влечет за собою засуху и неурожай. Потому, если опойца умрет в чужом селе, то крестьяне не дают хоронить его у себя, требуя его отправления на родину; здесь уже является сопротивление начальству, иногда очень сильное.
Когда наступает засуха и незадолго был похоронен на общем кладбище опойца, то его считают причиною бездождия, и все общество, со старостою и другими властями во главе, тайком ночью вырывают гроб, вынимают покойника и бросают в пруд, в воду, или же зарывают в соседнем владении, а в спину вбивают ему осиновый кол, чтобы не ушел...