29 ноября 1994 года Борис Ельцин подписал указ "О совершенствовании эксплуатации первого частотного канала телевидения и сети его распространения". Так в стране появилось АО ОРТ. (Сотрудники, правда, отмечают день рождения канала 1 апреля — в этот день ОРТ впервые показали зрителям.) С тех пор прошло пять лет. На ОРТ сменилось пять генеральных директоров. Ъ публикует рассказанные ими истории, не вошедшие в эфир Первого канала.
Владислав Листьев, первый генеральный директор ОРТ, занимал свой пост всего три месяца — с января по март 1995 года:
— Более чем кому бы то ни было председателю телекомпании опасно быть лицом профессионально несостоятельным и несамостоятельным,— говорил он в одном из последних интервью.— Теперь уже всем понятно: ТВ — это колоссальный бизнес. Что такое "Останкино" сегодня? Это агонизирующий колосс, который тянет от государства, от частных фирм и лиц. И в чреве этого существа все сгорает. Много ли на ТВ программ, которые совершенствуются по мере выхода в эфир? К сожалению, "Останкино" напоминает наше государство. В этой стране объяснить появление и исчезновение чего бы то ни было не сможет даже Борис Николаевич Ельцин. В "Останкино" тоже существует определенная иерархическая лестница, конкурентная борьба не хороших передач, но компаний, групп и группировок, которые пытаются занять место в эфире для того, чтобы с помощью рекламы решать свои денежные проблемы. Я побывал на нескольких последних советах директоров "Останкино", когда обсуждались сетки вещания. Становится страшно за будущее этого канала!
Сергей Благоволин руководил ОРТ дольше всех — два года, с 1995-го по 1997 год:
— ОРТ начинает вещание, и мне нужно записываться: генеральный директор обращается к зрителям со словами о том, что хоть мы и начинаем вещать 1 апреля, но это не шутка. В тот день я приехал на работу в темном костюме. Меня записали, и мы, сидя с Бадри (Бадри Патаркацишвили, финансовый директор ОРТ.— Ъ), смотрим, что получилось. Бадри говорит: "В темном костюме ты как-то слишком мрачно смотришься — совсем не празднично. Давай перепишем". Времени ехать домой переодеваться нет: все делалось в спешке, потому что до последнего момента мы не знали, выйдем в эфир или нет. Пришлось надевать светлый пиджак Бадри, который, вообще говоря, раза в два меня больше. В результате переписывали дублей десять: каждый раз после слов о том, что ОРТ — не шутка, я вспоминал про Бадрин пиджак и начинал хихикать.
Идет избирательная кампания 1996 года. А у нас — матч "Спартака", за трансляцию которого УЕФА требует заплатить. Я кидаюсь туда-сюда — денег нет. Объясняю, что нам нужно взаймы, отдадим после того, как пойдет реклама. Наконец с помощью Тарпищева добиваемся, что министр финансов Панков взаимообразно, под мою расписку на несколько дней согласен проплатить УЕФА показ игры. Зная о том, что Панков соответствующую бумагу подписал, я перестал волноваться. Забеспокоился только после того, как за два часа до начала трансляции не мог дозвониться Панкову, используя все имеющиеся у гендиректора ОРТ виды связи, в том числе и правительственную. За 15 минут до начала я наконец дозвонился до Панкова, который сообщил, что денег нет. "Мне,— говорю, не деньги нужны, а бумага с реквизитами". Наконец за 10 минут до матча нужная бумага уходит по факсу в УЕФА... И туда не приходит. Надо сказать, что за несанкционированный показ игр УЕФА выставляет миллионные штрафы. В этот момент у меня в кабинете сидели Кира Игнатьев (тогдашний первый заместитель гендиректора.— Ъ) и Эрнст. "Ну что,— говорят,— штраф на троих будем делить?" И начинаем трансляцию. Через несколько минут позвонил наш спортивный продюсер Николай Малышев и сказал, что бумага из Минфина наконец до штаб-квартиры УЕФА дошла. После этого мы на троих выпили.
Ксения Пономарева, третий генеральный директор ОРТ, 1997-1998 годы:
— Вот история про Шеремета и Лукашенко. Через несколько дней после моего назначения Шеремета освободили из суверенных застенков Беларуси. Я прилетела в Минск, чтобы уже сказать спасибо. Звоню в российское посольство с просьбой о встрече с Лукашенко. Господин посол России в Беларуси говорит мне буквально следующее: наш президент сегодня встречается с тружениками полей, поэтому вас принять не сможет. Пришлось добавить металла в голос и сказать, что наш президент сегодня с тружениками полей не встречается. На посла снизошло откровение, и он быстро связался с администрацией Лукашенко, где быстро назначили время встречи. После чего я попросила посла где-нибудь меня поселить. Посол пообещал устроить меня в гостиницу "Октябрьская" — лучшую в городе. В совершенно пустой гостинице меня встретили совершенно специальные дамы, сообщившие, что мест нет. "С российского посольства нам не звонили, а мест нет",— сообщили они. Пришлось еще раз поднимать "на крыло" посла. После ужина — не в гостинице, поскольку о моем ужине за мои деньги с дамами никто не договаривался — я приехала на прием к Лукашенко. Меня предупреждали, что президент — человек исключительно общительный, но не любящий конкретных тем. "Ксения,— говорит Лукашенко,— вы же понимаете, что Шеремет жил здесь на деньги американской разведки". "Но он корреспондент Первого канала",— отвечаю я. "У него и круг знакомств был какой-то странный".— "Но он — корреспондент Первого канала",— отвечаю я. В общем, на Шеремета было навешено множество ярлыков, но господин Лукашенко оказался и в самом деле забавным собеседником.
Игорь Шабдурасулов, четвертый генеральный директор ОРТ, 1998-1999 годы:
— С работой на ОРТ у меня связаны два забавных воспоминания. На ОРТ впервые в жизни у меня описывали имущество — после заведения дела о банкротстве канала. И еще 31 декабря прошлого года: впервые, как потом выяснилось, в истории ОРТ мы все на рабочем месте сначала смотрели "Время", а потом выпивали. Подробностей, правда, уже не вспомню — выпивали же.
Константин Эрнст, нынешний генеральный директор ОРТ:
— Мой главный телевизионный ужас и самое острое переживание на ОРТ — "Старые песни-3". 31 декабря 1997 года. Меньше чем за сутки до боя курантов выяснилось, что 2,5 часа музыкальной фонограммы "Песен" стерто компьютером. Правда, я до сих пор уверен, что это был не сбой, а "новогодний подарок". 31 числа мы на "Мосфильме" вновь сводили звук. За 1,5 часа до Нового года выяснилось, что необходим специальный магнитофон, который находится в "Останкино". К тому времени там уже все было опечатано, а сотрудники, которые с ним работали, уже заправляли "оливье". Тогда я, помнится, выбивал эту опечатанную дверь ногой. А дальше — безумная гонка по заледенелой трассе между "Мосфильмом" и "Останкино". Вот это ощущение профессионального ужаса оттого, что вся страна включит ОРТ и ничего не увидит, преследует меня до сих пор. А ведь Новый год до 1997-го был моим самым любимым праздником...
Записала ВИКТОРИЯ Ъ-АРУТЮНОВА