Выставка живопись
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
В Зимнем дворце открылась одна из самых роскошных по набору имен экспозиций этого сезона "Шедевры искусства ХХ века из собрания Альбертины". Один из самых старых и именитых музеев Вены представляет 55 работ из роскошного собрания семьи Батлинер, поступившего в Альбертину в 2007 году и в корне изменившего сам музей. С тем, как теперь себя представляет в мире Альбертина, знакомилась КИРА ДОЛИНИНА.
До 2000 года венская Альбертина являлась самым известным и самым консервативным в мире графическим собранием, в котором находятся образцово-показательные коллекции графики Дюрера, Кранаха, Рембрандта и далее по списку. Тем и была славна. Начало нового тысячелетия австрийское музейное начальство отметило назначением на пост директора музея Клауса Альбрехта Шредера, в качестве многолетнего директора венского Кунстфорума заслужившего славу страшно эффективного менеджера. Размах нововведений господина Шредера способен поразить самое богатое воображение: он увеличил площади музея с 2,5 тыс. до 22 тыс. кв. м, отреставрировал дворец, пристроил многоэтажный учебный корпус и хранительский центр, оборудовал подземное хранилище. Этот новый музей не имел с прежним настолько ничего общего, что старая гвардия искусствоведов--специалистов по графике восприняла деятельность господина Шредера как уничтожение собрания. Во многом они были правы: их старой Альбертины больше нет.
Новый музей вообще не про то, о чем была имперская по сути и по составу коллекции Альбертина. Под влиянием богатых новых приобретений и даров музей из сокровищницы старого искусства стал музеем вполне себе всеядным. Европейский модернизм, значащийся в фондах старой Альбертины как интересная, но совсем необязательная ее часть, вдруг стал едва ли не главным героем музея. Основным двигателем этого превращения оказался дар Герберта и Риты Батлинер (более 300 полотен от Моне, Пикассо, Матисса до Бэкона, Базелица и Кифера), который сделал для Альбертины возможным сочинение роскошных выставок на темы искусства ХХ века.
Выставка в Эрмитаже обо всем об этом — и о том, какой себя видит новая Альбертина, и о том, как легко она теперь может говорить на прежде знакомом, но остающемся иностранным для нее языке модернизма, и о том, что этот музей готов вступать в диалог на равных с музеями, обладающими самыми блистательными коллекциями раннего нового искусства в мире.
Эрмитаж в этом смысле отличный собеседник. У него есть самые великолепные в мире полотна Матисса, феерический Пикассо, отличный Руо и иные фовисты, но практически нет классических экспрессионистов. Вещи из Альбертины готовы временно, но очень качественно эту лакуну заполнить. При этом зачастую не самыми хрестоматийными, а самыми жесткими, освежеванными до костей в своей экспрессионистичности работами. Тяжеловесная желто-зеленая ню Эрнста Людвига Кирхнера, его же тропические джунгли такого тихого и приличного вроде бы курортного Фемарна, трагический "Автопортрет с куклой" Рудольфа Ваккера, до дрожи осознаваемый как потерянный летний рай на картине "В саду" Оскара Кокошки 1934 года, экспрессионизм с французским акцентом у Августа Макке, классика "Синего всадника" от Габриэлы Мюнтер и Алексея Явленского, истошные пейзажи и натюрморты Нольде. Однако чистым экспрессионизмом дело не исчерпывается — в свой рассказ о воцарении модернизма в Европе Альбертина добавляет отменные работы Макса Бекмана, Амедео Модильяни, Пабло Пикассо, Жоржа Руо, Хаима Сутина и многих других. В огромном строгом белоколонном Николаевском зале 55 работ висят свободно и размеренно. Вот только все в них: и краски, и имена, и обилие шедевров — кричит о своей исключительности. Похоже, что именно такой сегодня видит себя Альбертина — не полутемная обитель самого тишайшего из искусств, графики, но яркий и шумный многолюдный музей со сменяющими друг друга блокбастерами. Более 7 млн посетителей за 10 лет новой жизни. С точки зрения музейного менеджмента это безусловная победа.