Глядя на Джулиана Ассанжа (Бенедикт Камбербэтч) и его заклятого друга-компаньона Даниэля Домшайт-Берга (Даниэль Брюль), кто-то из второстепенных персонажей "Пятой власти" Билла Кондона бросает: "Поглядите-ка на них: вылитые Бернстин с Вудвордом".
Что правда, то правда. Пока не случился "Викиликс", самым громким разоблачением властных преступлений средствами массмедиа был "Уотергейт": Карл Бернстин и Боб Вудворд ("Вашингтон Пост") доказали, что президент Никсон в личных и политических интересах препятствовал правосудию в деле о незаконном прослушивании штаб-квартиры Демократической партии.
Был самым громким — да и остался, если оценивать разоблачение по степени эффективности. Ну а как их иначе оценивать. Никсон хотя бы подал в отставку перед лицом неминуемого импичмента. А из-за Ассанжа хоть какое-нибудь первое-второе-третье лицо из числа тех, кто решает, жить или умереть сотне-другой тысяч людей в очередной жаркой стране, ушло в отставку?
Впрочем, и Никсону реального ущерба не принесла публикация в 1971 году отставным аналитиком Госдепа Дэниелом Эллсбергом "бумаг Пентагона" — семи тысяч засекреченных страниц, доказывающих, что президент США — поджигатель войны в Индокитае, проще говоря, массовый убийца.
Разоблачения могут убрать одиозную фигуру, но не изменить политику. Джордж Клуни воспел в фильме "Доброй ночи и удачи" (2005) действительно блестящего и очень храброго Эдварда Марроу, бросившего в 1954 году вызов самому сенатору Маккарти. Правда, Марроу никакой страшной подноготной "маккартизма" не вскрыл, а просто заставил телезрителей вглядеться в лицо сенатора и увидеть, что и не лицо это вовсе, а пособие для изучения паранойи.
Но, во-первых, Маккарти не случайно пал именно тогда, когда попытался ловить коммунистических ведьм на заповедной армейской территории: Пентагон этого не любит. А во-вторых, падение сенатора не помешало "маккартизму" благополучно бушевать еще лет восемь как минимум.
В "Пятой власти" могут, сколько угодно Кондону, хмурить лица вашингтонские кукловоды, вынужденные по вине Мэннинга и Ассанжа осуществлять экстренную эксфильтрацию информаторов из "стран-изгоев". Информаторы — дело наживное, их и "на боевые списать" не хлопотно: что мы, Джона Ле Карре не читали. Трепетная забота штабистов об афганских пастухах, слава богу, на экране не появляющихся, и профессоре с больными глазами гуманиста и седой щетинкой, работавшем в логове Каддафи,— самая фальшивая сторона фильма.
Впрочем, это не специфическая фальшь "Пятой власти", а свойство всего кино на политические темы, снятого с начала 1980-х. В 1960-х или 1970-х ведь как оно было: режиссер знает, на чьей он стороне, и зрителя тоже убеждает — пусть и на грани принуждения — выбрать ту же сторону. Это было как минимум честно: на войне — реальной или экранной — как на войне. Но эти времена прошли, и кино с тех пор придерживается философии амбивалентности. С одной стороны, Ассанж борется за правое дело, можно сказать, что и за "американскую мечту" о чистой и честной политике. Но, с другой стороны, ведь у Госдепа и ЦРУ тоже своя правда. И правда эта — в глазах экранных чиновников.
Их линия, да, самая фальшивая, но и самая эффективная, поскольку с чиновниками, сколь ни ничтожно отведенное им экранное время по сравнению со временем Ассанжа и Берга, зрителям просто и радостно идентифицировать себя. Лица у них человеческие. Как, скажем, у Дастина Хоффмана и Роберта Редфорда, сыгравших Бернстина и Вудварда в фильме Алана Пакулы "Вся президентская рать" (1977).
Идентифицировать себя с Ассанжем, тем более Ассанжем с лицом Камбербэтча, решительно невозможно. Как невозможно идентифицировать себя с Шерлоком Холмсом, роль которого принесла Камбербэтчу массовую славу. А вот с Ватсоном или Лестрейдом — запросто, для того они и нужны Конан Дойлю. Ватсоном при Ассанже работает в фильме Берг, вдруг обнаруживающий, что друг, на которого он чуть ли не молился, социопат и социально опасный маньяк.
И это уже не фальшь, а мошенничество. Мыслим ли Ватсон как автор не "Этюда в багровых тонах", а бестселлера "Внутри Шерлока Холмса", раскрывающего позорные тайны выродка, считающего себя величайшим сыщиком всех времен и народов? А Берг в фильме доходит к финалу в своем праведном кипении до того, что вываливает самую позорную тайну Ассанжа. Кокаин? Скрипка? Собака Баскервилей? Ну что вы, гораздо хуже: он красит волосы.
Когда Берг и кинокамера пугливо заглядывают в ванную комнату, где Ассанж завершает постыдную процедуру, это снято так, что ждешь продолжения в духе фильма ужасов Брайана Юзны "Общество", где, так же подглядывая в щелочку, герой удостоверялся, что его родители и все соседи — не люди, а какие-то бесформенные склизкие твари.
Так ведь и экранный Ассанж — не человек. За классическими разоблачителями-журналистами стояла своего рода "машина" — газета или телеканал, но они оставались людьми. Ассанж — сам себе машина на гусеничном ходу. В каком-то смысле это святая правда: хакер и компьютер давно срослись, Уильям Гибсон про это написал, а Дэвид Кроненберг снял. Но они — классики киберпанка. Ассанж, каким его сыграл Камбербэтч, тоже годится в герои киберпанка.
Так нельзя, так нехорошо, это ж неправда.
Я не о том, что нехорошо — хотя это даже подло — изображать живого, лишенного свободы передвижения, пострадавшего, что ни говори, за человечество человека, основываясь на его портрете кисти ненавидящего компаньона. Я о том, что экранный Ассанж не может быть достоверным двойником Ассанжа реального по одной простой причине.
С Ассанжем из фильма, может, и будет, хотя представить это трудно, с каждой вечеринки уходить по свежей девушке, да только он ни на вечеринку не придет, ни девушку не заметит. А настоящий Ассанж не такой. Порукой тому два — или сколько их там — уголовных дел против него, инициированных обиженными девушками.
В прокате с 24 октября