В России засекретили четверть бюджета. Доля засекреченных трат в проекте федерального бюджета на следующие три года выросла почти в два раза. Директор Института проблем глобализации Михаил Делягин обсудил ситуацию с ведущими Дарьей Полыгаевой и Алексеем Корнеевым.
Фото: Александр Миридонов, Коммерсантъ / купить фото
Соответственно, к 2016 году около 25% расходов станет секретной. Согласно подсчетам эксперта Института Гайдара Василия Зацепина, это более 4 трлн руб. или почти 5% ВВП.
Д.П.: С чем связано увеличение закрытой части бюджета?
М.Д.: Я боюсь, что это тот самый коррупционный интерес, с которым все дружно на словах борются. Потому что чем секретнее документ, тем слабее методы контроля, тем выше "норма распила". Мы при советской власти привыкли смеяться над Пентагоном, в котором обычная электрическая лампочка могла стоить $30, но и у нас, в общем-то, по оценкам экспертов, норма нецелевого или сомнительного использования средств по закрытым статьям была примерно вдвое выше, чем по бюджету в целом. Соответственно, коррупционный интерес продавливает себе дорогу.
Ситуация, когда идет борьба с отдельными коррупционерами, но ни в коем случае не с коррупцией как с явлением, является заметным элементом государственной политики. Естественно, слова вам скажут все правильные о том, что кругом шпионы, о том, что глобальная конкуренция ужесточается, о том, что конфликт с Сирией может перекинуться в Российскую Федерацию, не только на Кавказ. И это все правда будет.
Но в военных расходах, в расходах на поддержание порядка, в расходах национальной безопасности, в расходах на борьбу с наркотиками есть секретная компонента, безусловно, но эта секретная компонента очень часто необоснованно расширяется.
А.К.: Есть ли какая-то система контроля, подобная, может быть, американской, где тот, кто управляет бюджетным комитетом, тот и отчитывается? Там все это жестко под контролем. У нас кто-то перед кем-то хотя бы за эти секретные части бюджета отчитывается?
М.Д.: Формально система контроля есть. Секретные части бюджета, безусловно, контролируются. Но чем меньше огласка, тем менее эффективен контроль. Простая вещь: если я закупаю портянки для армии, и это не секретная статья, я могу привлечь к контролю за этими расходами огромное количество сторонних организаций, сторонних людей, лучших в мире специалистов по портянкам, по закупкам, по чему угодно. Если же я осуществляю эту же закупку, но уже в секретном режиме, то даже у эксперта по организации конкурса должен быть допуск, а это достаточно серьезное ограничение, далеко не все специалисты на это хотят идти. Поэтому контроль есть, но он объективно более слабый.
Д.П.: 25%, четверть бюджета, к 2016 году, как пишут "Ведомости", будет засекречена, это много?
М.Д.: Это безумно много. Конечно, мы можем сказать, что военные расходы плюс МВД, ФСБ, ФСКН, другие службы, может быть, даже больше занимают, чем 25% бюджета. Нам это может не нравиться как людям гражданским, но безопасность все-таки стоит достаточно больших денег. Но другое дело, что значительная часть этих закупок, с моей точки зрения, засекречивается необоснованно. Закупка танков, закупка снарядов, закупка какой-то спецтехники должна быть секретной. Но я подозреваю, что стирку портянок у нас тоже засекретили за компанию, чтобы люди не считали норматив воровства на этой простой, незамысловатой операции. А вот это уже категорически неправильно.
Плюс к этому нужно разрабатывать механизмы, которые позволяют контролировать секретные закупки хотя бы с той же эффективностью, что и несекретные. Пусть здесь будет сотрудничество представителей разных партий, пусть здесь будет привлечение отставников — у нас, в конце концов, огромное количество добросовестных отставников до сих пор есть — шире привлекать эту силовую общественность.
Я думаю, тогда мы могли бы уже и не переживать по этому поводу. Но мы прекрасно помним времена, когда даже на закрытые статьи бюджета была функциональная разбивка, то есть такое-то количество средств на вооружение, такая-то часть на бытовое обслуживание, такая-то часть на исследовательские разработки.
А.К.: А сейчас этого нет?
М.Д.: Эта функциональная разбивка становится все более и более общей, она тоже размывается. Это затрудняет работу для американских шпионов, но в значительно большей степени это затрудняет работу по контролю за расходами, по снижению степени нецелевого расходования средств. А то мы сейчас выделяем триллионы рублей на гособоронзаказ, а такое ощущение, что эти триллионы рублей выделяются не столько на закупку боевой техники, сколько на удовлетворение монополистической алчности и коррупционных мотиваций.